Исчезнет ли пик Коммунизма?

О том, как Таджикистан переименовал высшую точку СССР

Южная стена пика Коммунизма (Исмаила Самани). Снимок сделан с плато пика "Правды"

С географических карт может исчезнуть знакомое каждому школьнику название «пик Коммунизма». Оно продержалось дольше Советского Союза, чью мощь и величие призвано было символизировать, и пока именно это название мы читаем на картах. Однако уже несколько лет, как находящаяся в Таджикистане высочайшая гора Памира (напомним, что ее вершина имеет отметку 7495 м) была переименована постановлением правительства Республики Таджикистан в пик Исмаила Самани (таджикская форма написания: пик Исмоили Сомони).
Переименование было приурочено к широко отмечавшемуся в Таджикистане в 1999 г. 1100-летнему юбилею государства Саманидов и его основателя эмира Исмаила Самани. Саманидская империя стала первым крупным государством таджиков. Крупные феодальные государства были в Средней Азии и позже, но все они были тюркизированы. Поэтому в современном Таджикистане в качестве начала национальной государственности решили рассматривать именно ираноязычное, таджикское саманидское государство. В эпоху Саманидов таджики испытали наивысший политический и культурный взлет. С той поры таджикский этнокультурный компонент укрепился в окрестных крупнейших городах: Бухаре, Самарканде, Мерве, Герате и Балхе. Современные таджикские руководители не просто видят в «саманизме» замену коммунизму как идеологии общественного устройства, но рассматривают его как геополитическую доктрину, акцентирующую значимость таджиков для всей Средней Азии и сопредельных территорий (включая и северный Афганистан). Не случайно им хочется, чтобы имя Самани блистало с высочайшей вершины, господствующей над регионом.
В городах Таджикистана памятники тысячестолетнему эмиру занимают места статуй прежнего вождя таджиков В.И. Ленина. Денежная единица горной республики с 30 октября 2000 г. именуется сомони. А вот слова таджикского президента Эмомали Рахмонова: «Возрождение независимой Республики Таджикистан — безусловно величайшее и важнейшее событие в нашей истории XX в. На земле государства Саманидов возродилось независимое государство таджиков — достойный преемник династии Саманидов».
Национальное возрождение — вещь достойная и полезная, но решение таджикского руководства одним движением перечеркнуло все усилия исследователей, которые положили свои силы, а кто-то — и жизни, на открытие высочайшей точки одной шестой части суши, которая некогда носила гордое название СССР.
Ведь таджикам вершина, которую они предлагают называть именем Исмаила Самани, стала известна только в советское время. С запада, со стороны Дарвазского хребта, они видели далекие снежные вершины, самую высокую из которых называли Гармо. В 1913 г. (как раз накануне Первой мировой войны!) экспедиция германско-австрийского альпинистского клуба во главе с известным альпинистом В. Рикмер-Рикмерсом получила разрешение подойти с запада к западному краю Памирского нагорья для исследования района пика Гармо. Рикмер-Рикмерс прошел до истоков реки Гармо, поднялся на большой ледник с тем же названием и взошел на вершину на левом краю ледника. Поднявшись, немец увидел горы Западного Памира. Ближе всех, прямо напротив, стоял, сверкая льдами, легендарный пик Гармо. Рикмер-Рикмерс определил его высоту в 6650 м. Визуально, правда, было заметно, что пик Гармо — не самая высокая вершина неисследованной области Памира: к северу от него Рикмер-Рикмерс увидел гору, достигавшую, по его определению,
7 тыс. м. С запада, из долины Гармо, эту гору нельзя было обнаружить, так как она была закрыта соседними вершинами. Рикмер-Рикмерс принял новую вершину за гору Сандал, самую высокую из вершин Мазарских Альп, которые считались северным отрогом хребта Петра Первого. Что было за этой вершиной, Рикмерсу установить не удалось: дальше горы были скрыты в тумане. В 1916 г. этот же путь по долине и леднику Гармо проделал топограф Беляев. Он также увидел вершину Гармо и определил ее высоту в 6600 м.
Война и революция остановили исследовательскую работу на Памире на пятнадцать лет. Открытия возобновились только в 1928 г. На Западный Памир направилась большая советско-германская экспедиция под руководством Н.П. Горбунова. Тот же Рикмер-Рикмерс возглавил ее немецкую часть. С одной из вершин Западного Памира, названной в честь руководителя экспедиции пиком Горбунова, немецкий геодезист Финстервальдер за хребтом, окаймлявшим ледник Федченко с запада, увидел второй хребет, еще более мощный. Десятки пиков и ледников образовывали огромный горный узел, и в глубине его стоял, возвышаясь над всеми соседями, гигантский снежный шатер трапециевидной формы, высоту которого Финстервальдер определил в 7495 м (поразительная точность! Именно такая высота занесена и в сегодняшние справочники). Лежавшая перед ними горная цепь была хребтом Академии Наук. Высокую вершину Финстервальдер принял за пик Гармо, к которому Рикмер-Рикмерс в 1913 г. подошел с запада. Немного южнее его стояла вершина, которую немец тогда ошибочно принял за Сандал. Расположение Мазарских Альп и Сандала было к тому времени уже хорошо известно. Таким образом, все, казалось, было выяснено. Смущала только разница высот. Пик Гармо, хорошо видимый с запада, определялся и Рикмерсом, и русским топографом Беляевым в 6650 м. Новая вершина была на 800 м выше. Так возникла известная «загадка узла Гармо». В 1928 г. разгадать ее не удалось: немцы не нашли подступа к вновь открытой вершине. Задача окончательной расшифровки белого пятна легла на плечи советских исследователей.
В 1929 и 1931 гг. советские альпинистские экспедиции, возглавляемые Крыленко и Горбуновым, упорно работали над разрешением этой задачи. Крыленко проникал в неисследованную область с запада, со стороны Дарвазского хребта, преодолевая труднейшие глетчеры и перевалы хребта Петра Первого, расположенного к юго-западу от хребта Академии Наук. Горбунов штурмовал «белое пятно» с востока. После экспедиции 1931 г. подступы к пику Гармо с запада и с востока были изучены. Оставалось только сомкнуть карту, как смыкаются встречные штольни тоннеля, и загадка узла Гармо была бы разрешена.
Для этого летом 1932 г. Крыленко должен был подойти с запада по долине к леднику и пику Гармо, подняться на его северное плечо и спуститься по нему к востоку, на ледник Бивачный. Горбунов должен был в то же время штурмовать пик Гармо с востока и также сделать попытку подняться на его северное плечо. Крыленко и Бархаш, преодолев труднейшие ледяные стены, поднялись на безымянный пик у северного плеча пика Гармо. Все было как будто ясно. Но высота северного плеча оказалась 5700 м, в то время как Финстервальдер определил его на тысячу метров выше. Горбунов по ледникам Федченко и Бивачному подошел к Гармо с востока. Он пытался подняться на южное плечо вершины, но его группа вынуждена была отступить. Когда же альпинисты исследовали в бинокль северное плечо пика Гармо, соединявшее его с соседним пиком Орджоникидзе, они увидели неприступную стену высотой около полутора километров, изрезанную светлыми прожилками снега. Это было совсем не похоже на то, что видел Крыленко с безымянного пика. Вернувшись в Москву, Крыленко и Горбунов сопоставили результаты своих экспедиций. Выяснилось, что Финстервальдер ошибся: пик высотой в 6615 м, расположенный к западу от перевала Кашал-Аяк и названный им пиком Дарваз, был на самом деле пиком Гармо, к которому Рикмер-Рикмерс, Беляев и Крыленко подходили с запада по долине Гармо. Вершина в 7495 м, самая высокая в СССР, обнаруженная Финстервальдером при подъеме на пик Горбунова и принятая им за пик Гармо, оказалась до сих пор никому не известной вновь открытой вершиной, расположенной в 18 км к северу по воздушной линии от пика Гармо.
Новая вершина, самая высокая в СССР, получила имя Сталина. До этого времени высочайшей точкой СССР считался пик Ленина (7127 м) в Заалайском хребте. Пик Сталина, расположенный на стыке хребтов Петра Первого и Академии Наук, был покорен 3 сентября 1933 г. группой Евгения Абалакова, работавшей в составе Таджикско-Памирской экспедиции Академии наук СССР. В 1962 г. после развенчания культа личности высшей точке СССР присвоили имя пик Коммунизма.
Под таким названием он обозначался на картах во всем мире, даже в странах, проводящих явную антикоммунистическую политику. Успешный картографо-идеологический пропагандистский ход в адрес Запада! Теперь на картах может появиться новое название; но много ли оно скажет среднему американцу, англичанину, немцу или даже россиянину, заглянувшим в атлас лишь из досужего интереса?
Впрочем, появится ли? Будет ли односторонний шаг таджикского правительства утвержден на мировом и российском уровне специальными топонимическими комиссиями? Пока на этот вопрос нельзя дать однозначного ответа. По крайней мере, до сего времени произошедшее переименование остается виртуальным: о пике Исмаила Самани можно узнать из газет или на страницах Интернета, но не появилось ни одного официального картографического изображения, где бы эта норма была узаконена.
В целом ряде западных изданий пик Самани уже фигурирует, но большинство западных картографических издательств (как теперь и многие российские) работают на свой страх и риск и не обязательно выражают общепризнанную точку зрения. Да в любом случае то, что западные картографы поспешат на место пугавшей их точки пика Коммунизма водрузить пока еще не страшный им призрак Самани, никого не удивит. В начале 90-х годов некий голландский доброхот-картограф завез в дар нашему Министерству образования карты, на которых были уже подписаны Симбирск и Вятка, а об аналогичном конфузе знаменитого издательства МакМиллан (почившего ныне) «География» писала в № 23/98. Так что не будем торопиться принимать точку зрения отдельно взятого Таджикистана и отдельно взятых зарубежных картографов. Пик Сталина/Коммунизма открывали русские исследователи и они же — по доброй воле ли, по необходимости ли — его и наименовали. Отказываться ли нам от нами данных имен и послушно следовать за восточными или западными учителями, решать нам.
Заметим, что упоминавшаяся уже западная картография, так спешащая переименовать все русское и советское, совсем не проявляла такой прыти, когда речь шла об объектах, названных на других континентах западными европейцами. Как ни старалось, например, заирское правительство, в большинстве западных атласов озеро Альберт оставалось Альбертом (и не становилось Мобуту-Сесе-Секо, разве что в скобках). Как ни пыжились угандийцы, в большинстве западных атласов все-таки подписывалось «озеро Эдуарда», а не Иди-Амин-Дада. А какое, казалось бы, дело африканцам до английских принцев и королей, до разнообразных альбертов и эдуардов — их озера, пусть и называют как хотят. Но нет, западноевропейское сознание дорожит открытиями своих Бейкера и Стэнли и вовсе не собирается запросто передавать право на наименования их открытий первому встречному, пусть он и абориген^*. А и то сказать, какие это были открытия? Африканцы здесь живут спокон веку и давным-давно все у себя открыли (с таким же успехом можно сказать, что первый угандиец, привезенный в Лондон, открыл Англию). Иное дело — пик Коммунизма. Эту недоступную точку местные жители никогда не посещали и, возможно, никогда не видели. Ее именно открыли советские альпинисты, и за ними мы должны признать приоритет наименования, нравится оно или не нравится.
Для тех, кто хочет больше узнать об истории первых восхождений на пик Сталина (Коммунизма), рекомендуем заглянуть на интернет-страничку, где находится книга Михаила Ромма «Штурм пика Сталина» (издана «Молодой гвардией» в 1937 г.) —http://lib.ru/ALPINISM/ROMM/pikkommunizma.txt.

^* И если вы думаете, что название Эверест, данное высшей точке мира в честь английского генерала, руководившего в Индии военно-топографической службой, с западных карт исчезло и начисто уступило место аборигенным Джомолунгме (у индийцев) или Сагарматхе (у непальцев), то вы ошибаетесь. Имя своего Эвереста продолжает украшать гималайские листы карт западного издания. Правда, сейчас оно чаще идет в скобках, как вариант, но идет!

Второе восхождение
на пик Сталина

Из истории географических открытий

Лагерь альпинистов на фоне пика Коммунизма

Подготовкой к восхождению на пик Сталина^* по восточному ребру занималась группа О. Аристова. Он и его товарищи Н. Гусак, В. Киркоров, врач И. Федорков и радист
Н. Лебеденко сделали заброски продуктов в высотные лагеря и теперь ожидали восходителей с пика Ленина.
1 сентября 1937 г. начальник штурмовой группы Олег Аристов докладывает о плане предстоящего восхождения. По его мнению, подготовка к штурму пика Сталина завершена. На сложных участках маршрута навешены перильные веревки. Продукты и снаряжение заброшены в высотные лагеря. Штурмовому отряду в составе Аристова, Белецкого, Гусака, Киркорова, Соввы и Федоркова предстоит выйти к лагерю 6400^** двумя группами. Первая пройдет лагерь 5600 без остановки и заночует в лагере 5900, затем поднимется в лагерь 6400. Вторая группа на первую ночевку остановится в лагере 5600, в течение двух следующих дней будет подниматься к лагерю 6400, где и соединится с первой группой. По пути к вершине будет установлен еще один лагерь, на высоте 7000 метров.
В Ледовом лагере останется Трапезников. Он возглавит резервную группу, которая выйдет наверх в случае необходимости. Радиостанцию Аристов предлагает установить в лагере 6400. По его мнению, кошки на вершину брать не следует: он осматривал склоны с самолета Липкина и пришел к выводу, что маршрут несложен. Белецкий не согласился с предложением руководителя: а вдруг встретятся участки очень жесткого фирна — не рубить же тогда сотни ступеней. Гусак поддержал Белецкого. Тем не менее Аристов остался при своем мнении.
Совещание заканчивается. Начинается отбор продуктов и снаряжения для штурма. Врач Федорков готовит набор медикаментов. Аристов рассчитывает количество продуктов. Лебеденко проверяет батареи для рации. Вдруг с фирновых полей, нависших над верховьями ледника, срывается гигантская лавина. Она увлекает за собой все новые и новые глыбы льда. Снежно-ледовая масса мчится вниз в направлении лагеря. Бежать некуда. Снежная пыль полностью закрывает массив пика Сталина. К счастью, основная масса льда и снега проносится стороной.
3 сентября штурмовая группа покинула Ледовый лагерь и начала подъем к первому лагерю на восточном ребре пика. Восходители предполагали подняться на вершину полным составом.
Лавина, сорвавшаяся два дня назад, сгладила неровности ледника, засыпала трещины и упростила путь к лагерю 5600. Справа по ходу высятся скальные стены восточного ребра. Первая группа под руководством Аристова увеличивает темп подъема и уходит вперед. Белецкий идет во второй группе. Вскоре восходители сворачивают вправо по направлению к гребню. Вот уже позади остается пологий снежник и начинается подъем по скалам. Через семь часов после выхода из Ледового лагеря вторая группа достигает гребня. На площадке 5600 лежат две палатки, засыпанные снегом. Их повалила воздушная волна, вызванная сорвавшейся лавиной. Устанавливая палатки, восходители поглядывают наверх, наблюдая, как первая тройка — Аристов, Гусак и Киркоров — поднимается по скалам второго «жандарма»^***. Через два часа Аристов подает сигнал: в лагерь 5900 добрались благополучно. Утром 4 сентября вторая группа выходит к следующему лагерю. Лагерь 5900 уже пуст. Здесь всего две крохотные площадки, выложенные на гребне из обломков камней. Края палаток нависают над ледниками. Сразу за второй палаткой начинается крутой ледяной гребень, ведущий к основанию третьего «жандарма».
5 сентября ко второй группе присоединились поднимавшиеся «в хвосте» Трапезников и Афанасьев. Восходители преодолевают скальные стены третьего и четвертого «жандармов». В районе пятого «жандарма» Афанасьев почувствовал себя плохо, и Трапезникову пришлось начать с ним в связке спуск. Белецкий понимает, как обидно товарищу уходить вниз. Ему не повезло на пике Ленина. Сейчас же он чувствует себя прекрасно. Но нельзя оставить в беде товарища.
На пятом «жандарме» висит веревка, закрепленная первовосходителями четыре года назад. Белецкий начинает подъем по перилам, но неожиданно срывается: тяжелый рюкзак отбрасывает его в сторону от скалы. Он повисает на веревке. Товарищи подтягивают его к скале, и Евгений с большим напряжением преодолевает этот коварный «жандарм» — последнее препятствие на восточном ребре.
К вечеру восходители встречаются с передовой тройкой в лагере 6400. Пока план штурма выполняется точно. Но начинает портиться погода. К ночи усиливается ветер. Неожиданный порыв обрывает оттяжку, и палатка валится на головы альпинистов. Приходится вылезать из теплого мешка и укреплять ее.
6 сентября, оставив радиостанцию в палатке лагеря 6400, восходители уходят выше. Аристов торопит: погода хмурится. Небо закрыто облаками. По снежному гребню приходится подниматься в связках — под снегом могут оказаться ледовые трещины. Вот и место последнего лагеря группы Евгения Абалакова в 1933 г.
Свой очередной лагерь восходители устанавливают на высоте 6900. К ночи погода портится окончательно: начинается снежная буря. Гусак, хорошо знакомый с зимним Эльбрусом, определяет, что скорость ветра достигает 60 метров в секунду. В плотно застегнутую палатку набивается снежная пыль. Теперь необходимо терпеливо переждать непогоду, сохранить силы для штурма. Об отступлении никто не помышляет. Этот лагерь — самый высокий в истории советского альпинизма. До вершины пика Сталина всего день пути.
К утру буря не утихает. Белецкий выбирается из палатки. Сильный порыв ветра валит его с ног. Держась за оттяжку палатки, Евгений силится разглядеть вершину, но она скрыта белесой мглой. Приходится снова забираться в палатку. В середине дня Совва начинает сильно кашлять, жалуется на боль в грудной клетке. Он решил спуститься в лагерь 6400, чтобы там переждать бурю. В случае обострения болезни вызовет по рации помощь из Ледового лагеря.
9 сентября Гусак и Киркоров сопровождают Совву в лагерь 6400. Там значительно теплее. Оставшись в палатке в одиночестве, Совва постепенно утратил способность трезво мыслить и оценивать обстановку. Попытавшись связаться с Ледовым лагерем, он передал в эфир свои позывные и на этом прекратил передачу. Ночью он вдруг решил спускаться по трудным «жандармам», едва не улетел вниз, потерял рюкзак и продолжил спуск налегке.
Странная «передача» из лагеря 6400 вызвала тревогу внизу. Трапезников и Афанасьев устремились наверх. По пути встретились с Соввой, и, надо сказать, вовремя. Совва был уже невменяем, предлагал всем тотчас начать спуск вниз по стене за его рюкзаком, улетевшим на ледник. Альпиниста удалось благополучно спустить в Ледовый лагерь.
Пятые сутки «отсиживается» штурмовая группа в лагере 6900, пережидая буран. Восходители понимают всю серьезность создавшегося положения, но все настроены на штурм.
Аристов предлагает установить еще один лагерь, на высоте 7100 у начала самого крутого подъема к вершинному гребню, а решающий штурм предпринять 13 сентября. В этом есть резон. Погода еще окончательно не установилась, и можно не успеть за один день взойти на вершину и спуститься к лагерю 6900. Свернуть палатки оказалось сложно. Полотнища их сильно обледенели. Промерзли и спальные мешки. С трудом удалось запихнуть их в рюкзаки. Сказалась длительная отсидка на высоте: через каждые пятнадцать-двадцать шагов приходится отдыхать, опираясь на ледорубы. На высоте 7100 установили палатки последнего высотного лагеря.
Утром 13 сентября восходители вышли на последний штурм. В начале подъема — твердый снег, затем начали встречаться участки рыхлого, сыпучего снега, скопившегося здесь после бури. Киркоров, Гусак и Белецкий поочередно выходят вперед и вытаптывают узкую траншею, по которой поднимаются остальные.
Альпинисты медленно приближаются к вершинному гребню. Высота 7300. Бешено колотится сердце. Вот и последняя часть подъема — узкий острый гребень, резко поворачивающий к югу. Под ногами твердый лед, присыпанный сверху снежком. Этот снежок-то и обманул Аристова, разглядывавшего маршрут с самолета. Кошки оставлены внизу. Люди предельно устали. Белецкий, оценив всю опасность ситуации, говорит Аристову, что надо связаться и тщательно страховать друг друга, при необходимости — рубить ступени. Тот в задумчивости смотрит на часы: движение в связках замедлит темп подъема. А уже три часа дня. Наконец руководитель решает продолжить восхождение, не связываясь веревкой. Гусак настоятельно советует Аристову снять с ботинок самодельные чехлы, закрывающие острые шипы на подошвах. Но Олег отрицательно качает головой и продолжает подъем.
Вот и предвершинный купол. С гребня нависает снежный карниз. Белецкий снова настойчиво предлагает Аристову связаться веревкой. Гребень слишком остр и крут, придется придерживаться его правого, западного склона. Падение на нем приведет к неизбежному срыву.
Подходят Гусак и Киркоров. Аристов движется за ними. Вспомнив о своем фотоаппарате, спрятанном на груди под пуховкой, Белецкий делает последний снимок. Спрятав аппарат, он торопится нагнать товарищей и неожиданно падает, заскользив вниз по склону. Перевернувшись на грудь, тормозит клювом ледоруба и останавливается. Выбраться наверх помогает замыкающий цепочку Федорков. Без его помощи Евгению пришлось бы плохо.
Первым, вырубая ступени, движется неутомимый крепыш Николай Гусак, за ним — Киркоров, следом — Аристов. Белецкий видит, как последний, остановившись, делает шаг левой ногой и, споткнувшись, падает на спину. Сметая тонкий слой снега, Аристов скользит по ледовому склону, не делая ни малейшей попытки задержаться. Наконец он медленно переворачивается на живот, пытается затормозить клювом ледоруба, но скорость уже чересчур велика. Перелетев через каменный барьер, словно через трамплин, альпинист падает вниз. Это видели лишь Белецкий и Киркоров. Пораженные, они безмолвно застыли на месте. Киркоров, находившийся выше, видел, как, ударяясь о скалы, тело Аристова падало на снежное плато, расположенное на семьсот метров ниже.
Политрук группы Евгений Белецкий взял руководство штурмом на себя. 13 сентября 1937 г. во второй раз советские восходители поднялись на вершину пика Сталина. Высшей точки страны достигли Е. Белецкий, Н. Гусак, В. Киркоров и И. Федорков. Белецкий первым в мире поднялся на два памирских семитысячника — пик Ленина и пик Сталина. Но какой дорогой ценой заплатили альпинисты за эту победу! Как нелепа гибель Олега Аристова в самом конце штурма!
Писать записку и разыскивать тур^**** Евгения Абалакова [первопокорителя вершины] было некогда. Быстро связавшись, альпинисты пытаются по крутому ледовому желобу спуститься на снежное плато, где лежит тело товарища. Но без кошек удается спуститься за час лишь на сто метров. Приходится возвращаться к лагерю 7100 по пути подъема. С тяжелым сердцем подходят восходители к своим палаткам. Нет радости победы. Несмотря на невероятную усталость, уснуть никому не удается.
На спуске возле четвертого «жандарма» встретились с Трапезниковым и Афанасьевым. 16 сентября все спустились в Ледовый лагерь. На большом камне рядом с именами
Н. Николаева и Джамбая Ирале, погибших при подготовке штурма пика Сталина осенью 1933 г., появилось имя Олега Аристова.

Л.М. Замятин.
Пик Белецкого. — Л.: Лениздат,
1987

^* В публикации 1987 г., откуда взят материал, — «пик Коммунизма», что неверно (в 1937 г. этого названия не было), поэтому здесь всюду исправлено на «пик Сталина». — Прим. ред.
^** Лагеря обозначают по их абсолютным высотам в метрах. — Прим. ред.
^*** «Жандармами» альпинисты называют лишенные оледенения отвесные скальные уступы, прохождение которых сильно затруднено.
^**** Тур — знак из сложенных камней, отмечающий место пребывания путешественника или восходителя.