ОБРАЗНАЯ КАРТА РОССИИ

Предваряющая публикация материалов
к выпуску четвертому:
МЕЩЕРА
(читайте в № 8/2004)

Масштаб образной карты
Методический текст для провокации процесса
географического самоанализа учащихся

(Педагогика сотрудничества)

С.В. РОГАЧЕВ

Лист четвертый. МЕЩЕРА. Окско-Клязьминское междуречье

Первая часть мещерского листа образной карты, напечатанная в № 5/2004, покрывает территорию восточной части Москвы (и то не всю: не вошли районы Москвы, лежащие за пределами МКАД) и нескольких прилегающих городов (Мытищинский сгусток на севере и город Дзержинский на юге). Попросим наших школьников оценить размеры этой территории, прикинуть площадь. Даже по мелкомасштабной карте дети без труда установят, что от самого северного до самого южного пункта не более 40 км. Протяженность листа с запада на восток не превышает 15 км. Геометрическая площадь под образами Московской Мещеры, следовательно, никак не больше 600 км².
Грубая прикидка по второй части листа, публикуемой в этом номере, — 40х40 км, то есть уже 1600 км², в 2,5 раза больше. Но сама вторая часть нашей карты — такого же размера, что и предыдущая. И на ней присутствует примерно столько же гербов — территориальных символов. Не странно ли? А дальше будет еще страннее. На третью часть, которую вы получите через неделю в № 7, попала вся остальная Мещерская низменность. То есть от восточной рамки листа 4-Б до восточного края низменности. Если кто-то из ваших троечников случайно забыл, где Мещера заканчивается, напомните: ее восточную границу проводят по рекам Колпь (приток Оки) и Судогда (приток Клязьмы). Обе реки текут в противоположные стороны примерно вдоль 41-го меридиана. И в этой части расстояния уже нешуточные: километров 100—150 на 100—200, то есть примерно 20 000 км².
Что ж это за карта, в которой третья из равновеликих частей соответствует территории в тридцать раз большей, чем первая*? Спровоцируйте школьников на такой вопрос.
Значит ли, что масштаб трех частей мещерского листа разный? А коли он разный, разве можно склеивать разномасштабные части, как рекомендуется?
Да, в классическом понимании масштаба он как будто бы разный. Но образная карта делается в своих масштабах и своих измерениях. Чтобы понять это, обсудите со школьниками проблему, в чем измеряется пространство.
Есть общеизвестные геометрические меры длины и площади. Но всякому, кто хоть немного мерил пространство своими ногами, своим телом, перемещающимся в пространстве, своей мыслью, своими эмоциями, своей жизнью, наконец, известна вся условность геометрических мер. На десятикилометровый железнодорожный перегон мы, садясь в вагон современного поезда, тратим несколько минут, зато потом с полчаса ползем три километра от полустанка до нужной нам деревни. И хорошо еще, если ползем в сухую погоду по утоптанной тропе. А если в слякоть и под осенним дождем, да по крутым горкам? Сколько энергии мы потратим на эти три километра. Разве сравнить с приятным бездельем
в вагоне? Сколько страху натерпимся, если идем ночью. Разве сравнить с приятным путешествием в светлом и теплом купе? Там, правда, нам пришлось потратить деньги на билет, а здесь мы мучаемся совершенно бесплатно.
Этими и подобными рассуждениями (вы легко придумаете другие примеры, и дети, главное, дети подхватят ваш ряд) мы должны навести детей на догадку, что расстояние — это не только метры и километры. Расстояние может быть измерено временем, необходимым для его преодоления. (Какая мне разница, сколько от меня до тебя километров. Меня интересует, как быстро или как долго я буду до тебя добираться.) Может — в затрачиваемой энергии. Может — в деньгах. А может и в эмоциях.
Но может еще, например, и в информации. Пройдя километр по столичной центральной улице, мы встретим тысячи человеческих лиц с разным выражением, успеем увидеть десятки домов, каждый из которых представляет собой памятник архитектуры, культуры и истории национального значения, увернуться от брызг автомобилей, представляющих чуть ли не все автозаводы мира, полюбоваться в витринах декоративными растениями всех континентов. Когда мы сутками бредем северной тайгой, можем не встретить ни одного человеческого лица, ни одного инженерного сооружения или механизма, и деревья будут одни и те же, одни и те же... (Напомните школьникам формирующие образ ландшафтной монотонности строки Павла Антокольского из № 4/2004:

Приведем детей к несложному выводу: пространство по-разному насыщено. Один квадратный километр может быть равен (капиталом, людьми, информацией, накопленными воспоминаниями) квадрату 100х100. И в образно-знаковом масштабе справедливо будет и 1, и 10 000 отразить одним символом. Занять каждой из местностей, несмотря на их вопиющую разновеликость, по одной, равной информационной ячейке на образной карте страны.
У критически настроенных детей с математическим стилем мышления, возможно, возникнет скептический вопрос: как измерить информационную насыщенность, поддается ли она измерению вообще? С расстояниями и площадями все понятно, а здесь субстанция какая-то сомнительная. Предложите в ответ несложный, отчасти шуточный, но вполне материальный измеритель: померим пространство количеством поворотов головы и движений глаз. В центре Лондона путешественник, интересующийся местностью, будет беспрестанно переводить глаза с одной достопримечательности на другую:

Путешественник, едущий в автобусе через степь, тайгу или тундру, при всей своей любознательности через час-два скорее всего задремлет (в былые времена на таких дорогах засыпали даже возницы, правившие лошадьми, а ныне иногда на этих монотонных десятках километров трагически засыпают шоферы; в центре же столицы захочешь — не заснешь).
Разумеется, в подобных измерителях есть элемент субъективизма. Для ненца-оленевода, возможно, каждая сотка родной тундры насыщена разными смыслами и воспоминаниями, а Арбат для него — монотонные каменные джунгли. Учесть каждое субъективное восприятие мы не можем, но можем представить страну, как бы измеренную общественным, коллективным мнением большинства. И гербы местностей в этом смысле — весьма приличное основание масштаба. У гербов серьезный авторитет и давняя национальная традиция.
Герб у местности появляется, как правило, тогда, когда она начинает осознавать себя особой, отличной от других, в том или ином отношении нарушающей монотонность.
Разумеется, процесс составления гербов в значительной мере подчинен административно-территориальному устройству (а то, в свою очередь, — плотности населения). По нынешним правилам гербами могут обладать местности, имеющие статус муниципальных образований (муниципальные образования — нелепая бюрократическая конструкция «демократических» времен). Но мы видим, что живой процесс герботворчества корректирует административную бюрократию: какая-то местность, лишенная официального статуса, но имеющая что заявить о себе, составляет неофициальный, иногда любительский герб. Множество же «муниципальных образований», не вызревших еще пока в заметные индивидуальности, не накопившие в себе суммы экономических, исторических, культурных заслуг, чтобы вывесить их на геральдический щит для обозрения всеми соотечественниками, не спешат с созданием гербов. А если и делают их, то они часто безлики; в них как бы смакуется монотонность, типичность, то, что есть везде вокруг. (Вспомним в связи с этим афористичное выражение Н.Н. Баранского: что есть везде, то в географии нигде.)
Настоящий герб (а большинство наших гербов близки к тому, чтобы называться настоящими — не по форме, по идеям, в них вложенным) — информационный знак, отражающий всплеск некоторого качества или качеств, которые местность подмечает в себе. Или окружающие замечают за этой местностью! Каждая замеченная общественным мнением, достойная внимания смена монотонности и есть очередная ячейка на нашей образной карте. Можно сформулировать наш масштаб так: в одной ячейке образной карты — одно общественно значимое изменение качества территории, один новый информационный объем. Это, в сущности (мы уже обращали на это внимание в № 44/2003), тот же принцип, что и у получивших в последние годы широкое распространение карт-анаморфоз. Размеры территорий сознательно подвергаются искажению пропорционально заключенному в них содержанию (численности населения, ВВП), в нашем случае — пропорционально содержательной насыщенности территории. Гербы дают интегрированный съём с экономики и культуры, легенд и преданий, природы и населения, исторической славы и архитектурной ценности территории. Это ли не реализация географического принципа комплексности описания, это ли не богатейший материал для географической типологии.
Не все гербы удачны. Есть очень плохие. Таковы, например, настроганные в последнее десятилетие «гербы» районов и округов Москвы. Книгу, где они все напечатаны, правильнее всего было бы назвать сборником официальной пошлости. Но даже и в этих, отражающих интеллектуальную недостаточность правящего в Москве класса, символах удается выявить географическую информацию, разглядеть черты образа местности. В целом гербы российских городов, поселков, районов, сел верно подмечают индивидуальные черты территориальных ячеек нашей страны. Из суммирования этих знаков на единой образной карте рождается правдивое и яркое восприятие территории России. Намного более талантливое, географически адекватное и методически проникновенное, чем в сереньких и сероватых учебниках по географии прекрасной нашей страны.
Начав в классе разговор о разных подходах к измерению пространства, вы увидите, как школьники отреагируют на вашу интеллектуальную и чувственную провокацию. Вам тут же начнут подбрасывать свои примеры, к вам будут подходить после уроков и спустя дни, рассказывать о своем переживании расстояний и пространств, об их искажении в разных жизненных ситуациях. Дети почувствуют, что география живет в них, а они живут в географии. Избавившись от канцелярщины наших программ, начав говорить со школьниками о пространстве в их жизни, вы найдете в классах понимание, дадите стимул к совместной работе по постижению Земли, постижению России.

* Попросите детей прикинуть площадь, покрытую листами кольского (№ 40/2003) и прикамского (№ 4/2004) листов образной карты.