Образная карта России

8. ЛИНИЯ

Кто, как и когда заселял эти земли

Девятый аналитический срез

Освоение территории. Этногеография.
Отношения между народами

Герб соседнего
Башкортостана.

Соцветие курая —
внизу, над лентой

То что это юг, видно и по обильному хлебородию (хлебных символов здесь едва ли не больше, чем озёрных), и по степному бегу коней (на гербах лесной зоны савраски обычно куда более смирные), и, конечно же, по закоренелому южанину-верблюду. По этим фигурам, наводящим на мысль о степных и предпустынных ландшафтах, наши школьники, как следователи по уликам, могут реконструировать климатическую особенность: здесь относительно сухо. А коли так (поведем далее логическую цепочку), здесь у земледельческих народов в старину было мало шансов закрепиться: один засушливый год сразу лишил бы всех пищи и убил возникшие поселения. Скорее всего в примитивных условиях хозяйствования это была территория скотоводов-кочевников — гораздо более маневренных и способных без особых усилий реагировать на климатические сюрпризы: в зависимости от количества осадков откочевывать севернее или южнее.
Действительно, до XVIII в. здесь, на границе леса и степи, жили в основном башкиры — полукочевники.

Было это в давних годах. Наших русских в здешних местах тогда и в помине не было. Башкиры тоже не близко жили. Им, вишь, для скота приволье требуется, где еланки да степочки. На Нязях там, по Ураиму, а тут где же? Теперь лес — в небо дыра, а в ту пору и вовсе ни пройти, ни проехать. В лес только те и ходили, кто зверя промышлял.
И был, сказывают, в башкирах охотник один, Айлыпом прозывался...

(Павел Бажов. Золотой волос)

Знак башкирского наследия — маленький курай (под конем) на старой (круглой) эмблеме Аргаяшского района, где и поныне преобладают башкиры. Курай — зонтичное растение; из него изготавливают традиционный башкирский духовой инструмент, один из символов башкирской культуры. (Курай присутствует на современном гербе Башкортостана.)

Из-под белых войлочных шляп сверкали черные с косым разрезом глаза кровных степняков цветущей Башкирии.

(Дмитрий Мамин-Сибиряк. Бойцы)

...Итак, мы ехали и любовались. Чем дальше — тем лучше. Быстрый Мияс разливался все шире, принимая в себя бойкие горные речонки: березовые рощи сменялись сосняком, Ильменские горы шли синеватыми увалами слева, а справа высился Южный Урал. И в этой благословенной долине почти нет жилья, — пусто и свободно все кругом, и кроме хищнически срубленных старых сосен ничто не говорило о присутствии человека.
— Вон и башкырь пошла... — ткнул «учитель» кнутиком на сиротливо торчавшие в открытом поле избенки. — Дворцы!
Это была первая настоящая башкирская деревушка на нашем пути.

(Дмитрий Мамин-Сибиряк. По Зауралью.
Путевые заметки)

Два проекта герба Исетской провинции (Южного Зауралья), сочиненные в 1737 г. В.Н. Татищевым. Триумф линии крепостей — СТЕНЫR и ЗАБОРА. Порождение времен межэтнической конфронтации

Два проекта герба
Исетской провинции (Южного Зауралья),
сочиненные в 1737 г. В.Н. Татищевым.
Триумф линии крепостей — СТЕНЫ' и ЗАБОРА.
Порождение времен межэтнической конфронтации

О башкирском и татарском населении, преобладающем в Кунашакском районе напоминает тюльпан, решенный в виде лотоса (похожий лотос присутствует на гербе Татарстана*).
На более южные территории прикочевывали еще и казахи. О казахско-среднеазиатской близости напоминает верблюд. О русско-казахской рубежности этих мест напоминает и «триколор» Октябрьского района: по нашу сторону — красный и зеленый цвета Челябинской и Курганской областей, по казахстанскую (по левое крыло от журавля, то есть к востоку) — голубой цвет, соответствующий гербу и флагу Казахстана.
Русская — горнозаводская и земледельческая колонизация, придя в эти места, — разумеется, столкнулась с сопротивлением местного населения. Вдоль южного края вновь осваиваемой русскими территории формировалась линия укреплений. О ней напоминают плановые очертания фортификационного сооружения на гербе и эмблеме Чебаркуля, кладка крепостной стены на гербе Челябинска, стена со сторожевой башней на еткульском гербе.
Любопытно, что уже и в те времена соблюдалась определенная политкорректность в отношениях между народами: стремились обойтись без излишней конфронтации.

Еще в конце XVII в. жители Сибирских слобод в челобитной царю просили разрешить им переселиться на озеро Чебаркуль, сославшись на «угожие крепкие места к селитьбе». В 1729 г. крестьянин села Уксянского (это ближе к Шадринску) Степан Кузнецов просил о том же: построить слободу на Чебаркуле. Сенат ему отказал: «Ежели в этом месте построить крепость, то могут иноверцы, с которыми велено поступать ласково, причитать к себе в озлобление».

(Михаил Фонотов. Горизонты Чебаркуля)

Современный герб Челябинской области. Триумф пространственных СВЯЗЕЙ и ВЗАИМОДЕЙСТВИЙ между народами

Современный герб Челябинской области.
Триумф пространственных СВЯЗЕЙ
и ВЗАИМОДЕЙСТВИЙ между народами

Возведенная-таки в 1736 г. Чебаркульская крепость служила транзитным пунктом на пути доставки продовольствия казачьим войскам на юге Урала.
Линия Чебаркуль—Челябинск—Еткуль на короткое время закрепила границу между «замиренным» (к северу от нее) населением и теми, кто продолжал сопротивление (к югу). Позднее рубеж освоения двинулся далее на юг (середина XVIII в.). И поддерживался он уже не стационарными крепостями, а казацкими станицами. Об этом напоминают казацкие шашки на южноуральском и увельских гербах и эмблеме. Эти шашки — не только историко-географический символ, не только этнографический знак (казацкое по корням население и поныне живет на челябинском юге), но и экономико-географический символ. Казаки несли сторожевую службу и попутно занимались сельским хозяйством. Об этом говорит положение шашек на гербе Южноуральска. Они показаны не в воинственном взмахе (остриями вверх), а — подобно лемехам плугов — обращенными к земле.

Как рассказывать об отношениях
между народами

Воспитательная работа

Всякий раз, когда на уроках, особенно в классах, где много нерусских ребят, приходится рассказывать о продвижении русского заселения на исконные земли других народов, может сложиться нелегкая для учителя ситуация.
Многие учителя выбирают путь мнимой толерантности — вообще не ворошить прошлое, не касаться подобных вопросов, будто так всё всегда было, никто ни на чьи земли не приходил, никто не оказывал сопротивления (толерантная тишь да гладь). Доводилось встречать и таких учителей, которые, напротив, занимают крайние позиции: либо заведомо прорусскую, великодержавную (мол, русские пришли и всех осчастливили), либо местно-националистическую (мол, русских к нам никто не звал).
Правильнее всего поступит тот учитель, который научит детей оценивать этногеографические процессы перемещения народов как объективные, как проявление общих географических закономерностей. Который научит тому, что на межнациональные коллизии можно взглянуть не только глазами участников конфликта (или их наследников), но и отстраненным научным географическим взором.
При таком не ангажированном взгляде вырисовывается следующая картина. Русские пришли сюда — на Южный Урал, на давние башкирские угодья, не в силу чрезмерной алчности или злокозненности. К этому объективно понуждал естественный рост населения и особенно необходимость создавать глубоко эшелонированные тылы, восточную ресурсную базу, чтобы противостоять агрессивному напору с запада (и этот напор тоже, увы, объективен; от него никуда не денешься, пока циркулирует Северо-Атлантическое течение, пока его теплое дыхание разносится западным переносом, радуя запад Евразии и лишь небольшие климатические милостыни подавая удаленным от Атлантики районам).
С русской колонизацией на восток распространялась более эффективная система ведения хозяйства: оседлое земледелие приходило на место кочевого скотоводства, бортничества, охоты. Сказанное вовсе не означает, что оседлый образ жизни заведомо лучше: башкирский и казахский фольклор возвышенно воспевает кочевую старину (летящий конь ничем не ограничиваемого кочевого табуна в Аргаяшском районе), и иной раз завидуешь людям, которые жили таким образом. Но в реальной жизни важно — увы — не то, что лучше, а то, что рациональнее, что позволяет эффективнее использовать территорию и природные ресурсы. То, какая система позволяет на каждом квадратном километре прокормить больше людей. И более рациональная система в итоге всегда выигрывает. Кстати, башкиры очень скоро отреагировали на привнесенные хозяйственные нововведения и начали успешно переходить к земледелию. Ныне башкирские хозяйства — едва ли не самые образцовые земледельческие предприятия России. Башкиры, наряду с русскими, поднимали рудничное и заводское хозяйство Урала.

Тут руднишные башкиры случились. На побывку, видно, к своим пришли. Эти руднишные около русских-то уж околтались.

(Павел Бажов. Демидовские кафтаны)

Могло бы сложиться, конечно, и так, что русские не прошли бы за Урал и рано или поздно оказались раздавленными между идущей с запада немецкой волной и подпиравшим с востока Казанским царством и его вассалами (дань Казани, в частности, платили и башкиры). Тогда бы исчез русский «щит меж двух враждебных рас — Монголов и Европы» и на Урал ступили бы, например, немцы и англичане. Что было бы тогда с уральскими народами, нетрудно смоделировать по судьбе североамериканских индейцев, на чьих землях создали свое небезызвестное государство эти «цивилизаторы».
Отношения между пришедшими русскими и здешними башкирами и казахами (киргиз-кайсаками) были поначалу далеки от дружественных. Было немало взаимных жестокостей и коварства.

Шире-дале, к драке ближе. Подручный демидовский ружьями пригрожать стал, а те не отстают. На них глядя, и другие осмелели, за колья да топоры взялись, телеги окружили. Подручный видит — дело плохо, велел поворачивать с возами. Башкиры еще покричали, все-таки выпустили. А подручный отъехал маленько и велел свинину на куски рубить да в озеро кидать. Башкиры видят, назло воду поганят, тулаем за ними кинулись, а подручный демидовский стрелять велел. Ранили которых. Только все-таки башкиры одну телегу захватили и людей сколько-то. Давай их бить. С концом, конечно, потому расстервенился народ...
Ну, дальше, известно, суд да кнут...

(Павел Бажов. Демидовские кафтаны)

Но никогда, как в Америке, большой народ не вел войну на истребление меньшего.
Было и рыцарство, даже во враждебных отношениях. Было и есть взаимное уважение, дружеская приязнь.

Приезжаем к башкирам. Они обедают. В котле вареная баранина.
— Садись, барин, — приглашают башкиры Мамина, — отведай нашей еды. И Дмитрий Наркисович садится и, по примеру хозяев, начинает «ашать» из котла, доставая мясо руками, сидя перед котлом по-восточному без стула.

(И.В. Попов. Воспоминания о поездке с Маминым-Сибиряком по Южному Зауралью)

Когда в 1737 г. управлявший этими землями Василий Никитич Татищев завершил создание чебаркульско-челябинско-еткульской линии крепостей, он на радостях сочинил два проекта герба для Южного Зауралья. На одном изображен желтый пес, прикованный к стене — «в знак покорения башкир». На другом — верблюд за символическим частоколом, что, очевидно, должно было указывать на то, что новая провинция крепостями (линией) отгородилась от вторжения кочевников из Казахстана. Гербы эти, правда, не были официально приняты, — и возможно, именно в силу их некорректности, оскорбительности (особенно первого) для местных народов. Не будем, однако, винить Татищева в излишней резкости. Во-первых, чего не нарисуешь в запале, в разгаре борьбы. А во-вторых, в изображении пса, кажется, не было нарочитого оскорбления. Дело в том, что собака здесь почиталась как тотемное животное (как и волк у многих тюрков); известно, например, что название озера Еткуль (а возможно, и упоминавшегося выше озера Иткуль возле Снежинска) и, соответственно, Еткульского района происходит от башкирского эт — «собака» и кул — «озеро». Так что желтый пес на цепи выступал в татищевском проекте вовсе не как оскорбительный раздражитель, а в том же иносказательно- геральдическом качестве, что и золотой мерянский медведь с секирой на гербе Ярославля (см. № 4/2004,
с. 9).
«Верблюжий» вариант татищевского герба стал прототипом официального герба Челябинска. Только верблюда (символ южной сопредельной цивилизации) выпустили из заточения (уж больно всё это походило на «тюрьму народов»). Зато легкомысленный частокол сменился каменной кладкой крепостной стены. Смысл этого городского герба — не репрессивный, но не без строгости. Никто не прикован, не зарешечен. Верблюд — на воле, и ему открыта свобода торговли (тюки) и вообще взаимосвязей. Но стена, буде потребуется, наготове — символ твердой власти.
На нынешнем же гербе всей Челябинской области нет даже стены. Красавец казахстанско-среднеазиатский верблюд, носитель взаимообмена и взаимодействий, принят символом пограничной русской области. Связи побеждают стену.
О современном транзитном значении Челябинской области повествует карта следующего раздела («Пути»). Через эту территорию прошла, прокравшись южноуральскими ущельями, первая трасса Транссиба Москва—Самара—Челябинск—Омск. Мощная широтная связь. Эту территорию сечет важное меридиональное магистральное направление: от Екатеринбурга вдоль восточного склона Урала через Челябинск на юг, в настоящую Азию. Крестообразная фигура на эмблеме Чебаркуля, положенное на бок Т на гербе Южноуральска, развилка Красноармейского района и, конечно же, навьюченный верблюд Челябинска указывают на важные транспортные узлы, на фокусы разнонаправленных пространственных связей.

* См. также герб татарского Бардымского района Пермской обл.: № 4/2004, с. 11, 20).