Экспедиция в Камерун
В.Ю. ФЕОКТИСТОВФото автора Доколониальная тропическая Африка, или, как еще ее называют, Черная Африка, не знала письменности. Поэтому европейцы считали, что страны континента южнее Сахары не имеют и истории, а время до появления первых европейцев в исторической литературе называли «предысторией»; полагали, что восстановить ход исторических событий просто невозможно. Еще не так давно представления об Африке были более чем туманные. Загадочные Лунные горы, пересекающие весь материк, который простирался то ли на запад, то ли на восток, Нил, вытекающий прямо из рая… Сейчас любой ученик средних классов посмеется над представлениями средневековья и даже более поздних периодов; ведь освоение внутренних районов континента началось только со второй половины XIX в. До этого на картах внутренние районы Африки оставались совершенно пустыми или с нанесенными несуществующими горами, реками, населенными пунктами. Но насколько современный европеец реально представляет, что такое экваториальная Африка? Каков внутренний мир живущих там людей и чем они отличаются от нас?
К Африке нельзя относиться равнодушно. Когда попадаешь в экваториальные страны, возникает желание либо больше никогда этого не видеть, либо щемящее чувство тоски будет всю жизнь тянуть к новым приключениям в этих местах. В начале XVI в. по приказу португальского короля Мануэла была отправлена экспедиция для изучения внутренних районов бассейна реки Конго. К сожалению, результаты этой экспедиции утрачены. Известно, что было исследовано нижнее течение этой реки с водопадами, которые впоследствии стали называться водопадами Ливингстона. Поселившиеся там к середине века португальцы остались безымянными. Первым мореплавателем, давшим описания Камеруна — страны, где в дебрях тропических лесов предстояло сплавиться и мне, был финикийский мореплаватель Ганнон. В дошедшей до нас греческой рукописи был скопирован составленный им в VI в. до н.э. отчет, в котором без труда угадывается описание единственного действующего вулкана Африки, видимого с моря, — вулкана Камерун. Сейчас со времени последнего извержения прошло почти восемьдесят лет, на его склонах, покрытых плодородным слоем, буйная растительность, великолепный тропический дождевой лес — благодаря тому, что это одно из самых влажных мест в мире. Между незамысловатым паспортным контролем и выдачей багажа сталкиваешься с многочисленной армией носильщиков. С виду это люди очень доброжелательные, всегда готовые прийти на помощь и оказать любую услугу, но на самом деле они озлоблены из-за постоянного чувства голода. Не дай Бог, если они почувствуют какую-нибудь слабость или неуверенность, особенно у человека с белым цветом кожи, — проблемы обеспечены. Как такового расового конфликта в Камеруне я не увидел, но отношение к европейцам складывалось веками. Ведь с началом колониальных захватов и развитием работорговли к африканцам утвердилось отношение как к «дикарям» — на уровне диких животных. Во времена раздела территорий труды миссионеров и путешественников интерпретировались колониальными кругами с выгодой для себя.
В Европе о странах экваториальной Африки никогда не было преизбытка информации. После завоевания Северной Африки арабами контакты Европы с областями южнее Сахары полностью прекратились, а минимальные знания об этих территориях были полностью утрачены. Расистских предрассудков у европейцев до начала колонизации не было. Исторические хроники сообщают нам, что в 1460 г. в Шотландии в честь первой оказавшейся в стране черной леди с «чувственными губами» был устроен рыцарский турнир «за блеск очей и ласку губ коварных». В Дуале, главном морском порте и торгово-промышленном центре Камеруна, есть несколько приличных гостиниц, к которым ходят бесплатные микроавтобусы. Считанные минуты — и приветливый служащий, изображая улыбку, уже затаскивает в номер 65 кг экспедиционного снаряжения. В том чтобы добраться до столицы, проблема одна — дороги. Прекрасные, но очень узкие. Если учесть, что скорости нередко подходят к 150 км/час, а ширина дороги порой оставляет желать большего, можно представить, какое количество аварий происходит на дорогах страны. Но это проблема большинства стран этого региона. Столица Яунде (с миллионным населением) буквально утопает в зелени. Климат там благодатный, так как город находится на высоте около 1000 м над уровнем моря. В нем нет удушающей горячей влаги, которая буквально обволакивает в Дуале. Именно в столице и началась подготовка к спортивной части экспедиции — сплаву по одному из многочисленных водотоков бассейна Конго, небольшой речке, затерянной в девственных тропических лесах, с непривычным для нашего слуха названием Мпомп. Именно по ней планировалось добраться до пигмеев, не знакомых с цивилизацией, и ознакомиться с их бытом. Но тогда я еще не знал, что на восток от столицы практически никто не ездит; этого направления никто и не знает, просто боятся туда ехать, ссылаясь на плохие дороги и абсолютно неизвестную местность. Мне удалось познакомиться с местным жителем, отлично владеющим русским языком. Семь лет в Екатеринбурге сделали свое дело. Энергичный, с чувством юмора, прекрасно знающий все входы и выходы, оказался как нельзя более кстати. Первое, что он мне предложил — если у меня есть время, ознакомиться с севером страны, а он тем временем постарается решить все проблемы с транспортом. Предложение оказалось заманчивым, к тому же у него на севере был родной брат, работающий в полиции. В Камеруне родство и принадлежность к тому или иному племени значат очень много. Если у мало-мальски значимого лица заболит зуб, это лицо не пойдет к дантисту, а найдет родственника, который близок с министром здравоохранения, тот ему посоветует следующего начальника и так далее, пока наконец больному не укажут на зубоврачебное кресло. Хотя пример с медициной, наверное, не самый лучший. В столице я встретил русского врача, который был откомандирован из Чада: с каким-то начальником случилась беда, а ближе специалиста найти не смогли.
Усману, так звали моего нового камерунского друга, позвонил своему брату, и его просьба, а тем более это просьба из столицы, была уважена. Мне обещали показать все самое интересное. Справедливо Камерун называют Африкой в миниатюре. На сравнительно небольшой территории находятся почти все ландшафты, характерные для Африканского континента. В саваннах огромное количество копытных и хищников, птиц более 750 видов. В лесных районах водятся слоны, бегемоты, обезьяны, крокодилы. Много змей. Реки и прибрежные воды океана богаты рыбой. С животными связано и само название этой страны. Португальцы, появившиеся в районе реки Вури в 1472 г., назвали ее Риу-душ-Камаронеш, что означает в переводе «Река креветок». От слова «камаронеш» пошло название страны. Африканская обязательность известна всем, кто хоть раз столкнулся с африканцами. Точность и пунктуальность — понятия, которые там теряют смысл, но чтобы настолько… Лететь до города Маруа около часа на «боинге». В агентстве, расположенном в красивом здании «Хилтона», любезно выслушали, когда и куда я собираюсь вылететь. Никаких проблем. Предъявлен паспорт, и вот аппарат выдал заполненный по всем правилам авиабилет. Довольный таким сервисом, я решил провести остаток дня не думая ни о чем. Ранним утром следующего дня увиденное в аэропорте заставило бы удивиться сaмого искушенного путешественника: ни одного служащего авиакомпаний, ни охраны. Только человек тридцать, которым тоже понадобилось вылететь по этому маршруту в этот день, тщетно пытались понять, почему никто не объявляет о приближающейся регистрации билетов. Но семейственность сработала и здесь. Не прошло и часа, как кто-то дозвонился до соответствующих инстанций и получил достоверную информацию. Такой рейс в расписании не значился. Плакатов с информацией о рейсах ни в агентствах, ни в аэропорте не было. Без труда удалось поменять билет на реальный рейс, совершаемый через несколько дней до соседнего города Гаруа. Пришлось брату Усману проехать на машине 250 км в одну сторону, чтобы встретить почетного столичного гостя. Это никого не удивило.
Города Маруа и Гаруа основаны в XVI–XVII вв. Как почти во всех бывших колониях Германии и Франции, там единственная достопримечательность — природа. Население севера страны исповедует ислам либо придерживается местных верований. В этом регионе, в средневековом государстве Дагомея, находившемся на территории современных Бенина и Нигерии, зародилось вуду — религия или колдовство, пользовавшееся недоброй славой у европейцев. Страх перед вудистами просто необъяснимый. Усману из своих 26 лет 7 прожил в России и получил высшее образование. Несмотря на это, он на полном серьезе рассказывал много забавных историй, связанных с колдовством. В одной из них разрубленному на куски варану удалось срастись за считанные мгновения, и он сам видел, как тот убегал в саванну. По неписанному закону, в смерти любого члена семьи всегда винят дядю. Именно он, по никому не ведомой причине, используя тайную силу, довел человека до смерти. Но долго на него зла не держат. Природа на севере страны из тропической постепенно переходит в сухую и опустыненную саванну. Вдоль дороги тянется в Чад линия электропередачи, но небольшие населенные пункты Камеруна обходятся без электроэнергии. По всем дорогам, как основным, так и второстепенным, на протяжении всего светового дня местные жители собирают источник энергии — дрова. Пешком и на велосипедах, мотоциклах и используя животных из всех участков обозримой саванны движутся люди со связками дров, взваленными на спину или привязанными к багажникам транспорта. Сложнее обстоит дело с водой, особенно в гористой местности. Источников немного, а хижины раскинуты на большие расстояния. Эти жилища напоминают сказочные дворцы. Круглые у основания, не более трех метров в диаметре, с остроконечными соломенными крышами. Каждому члену семьи — отдельный домик. Все домики соединены небольшими отверстиями, заменяющими двери. Не составляет труда узнать, сколько членов семьи живут в том или ином строении. Одно отводится под кухню. Широкие доски часто служат кроватями. Про остальную мебель говорить не приходится. На дорогах местного значения нет никаких указателей, и найти нужное направление без помощи местных жителей порой невозможно. Но когда попадаешь в крупный, по местным понятиям, населенный пункт, то непременно сталкиваешься с полицией. Очередной паспортный контроль, запись в огромный талмуд и первый попавшийся на глаза полиции молодой парень становится личным гидом. При этом совершенно неважно, как долго продлится поездка. Согласия местного проводника никто не спрашивает. Надо только его кормить и в случае необходимости обеспечить жильем. По возвращении отблагодарить небольшим денежным вознаграждением. Можно не бояться переплатить лишнее, так как остальные сопровождающие этого просто не переживут. Может дойти до откровенной потасовки, но в конечном итоге все согласятся на «правильной» стоимости.
Озеро Чад находится на стыке границ четырех государств. Эту зону контролирует армия. Из местных достопримечательностей мне было предложено посмотреть небольшой городок Сoфия (с ударением на первый слог) на берегу озера. Большая часть населения занимается рыбной ловлей. Чтобы туда попасть, надо около двух часов пройти на моторной лодке от населенного пункта, название которого вспомнить невозможно, по реке Шари. Река является естественной границей между Камеруном и Чадом. Незадолго до выхода в озеро стоит армейский кордон. Опять проверка паспорта, запись в журнал, в лодку садится солдат и вытягивается по стойке «смирно». Офицер, развалившись в обшарпанном кресле, дает приказ по охране приезжего туриста. На озере произошла встреча с армейской лодкой, с экипажем два человека. На мою беду, в ней находился офицер. Увидев, что я держу видеокамеру, командир судна разразился страшной руганью. Кто мне разрешил снимать военные суда, мало мне гражданских… Очевидно, ему просто очень хотелось выговориться, так как расстались мы с пожеланием удачи друг другу. Экскурсия по городку была весьма необычной. Впереди шел местный мужчина, прикомандированный к эскорту на время моего пребывания в городке. Он показывал наиболее интересные сцены из жизни местного населения. Заходил во дворы, если их так можно назвать. По бокам шли сопровождающие, прибывшие со мной. Один, которого послал брат Усману, второй — отправленный местным шефом полиции для отыскания необходимых дорог. Сзади шел солдат при полном вооружении. Вот где можно было пользоваться фото- и видеокамерой без ограничений. Кому это не нравилось — убегали. Любопытные дети подглядывали в дырки соломенных заборов и тайком бежали за нами от двора ко двору. Самое страшное в подобных городках — попасть на продуктовый рынок. В ряды, где продают рыбу и мясо, лучше не заходить. Можно вспугнуть миллионы навозных мух, за которыми буквально скрываются продукты. Если учесть, что товар обычно разложен на прилавках длиной метров пятнадцать, то тошнота от обилия облепляющих тебя насекомых может подойти совершенно непроизвольно.
Великолепен Национальный парк Ваза. Гордость животного мира — слоны. Не увидел их, значит, зря провел в парке время. Так думают администрация и егеря парка, и мы целый день провели в поисках этих животных с остановкой для молитвы: чужие традиции надо уважать, особенно в священный месяц рамадан. По возвращении из парка я должен был оплатить услуги егеря в размере трех тысяч франков (около пяти долларов США). День клонился к закату, — а слонов так и не нашли. Целый день в движении, дороги порой такие, что водитель умудрился разбить радиаторную решетку, — а слонов все нет. Егерь занервничал, даже пытался вылезти на крышу автомобиля для лучшего обозрения. Жирафы и антилопы, огромное количество птиц — все это не считается. Наконец он засиял ярче уже подошедшего к горизонту солнца. Стадо найдено. Он был настолько горд самим собой, что не моргнув глазом попытался незначительно увеличить сумму вознаграждения. В это время он был самым счастливым человеком на свете.
Вернувшись в столицу, я с радостью узнал, что есть автомобиль и меня отвезут в восточном направлении без особых проблем. Водитель только ждал моего возвращения, чтобы сразу заняться подготовкой машины к столь дальнему рейсу. Это не очень напугало, так как необходимо было сделать покупки: от противозмеиной сыворотки и мачете до продуктов. И вот машина готова; сияющий от счастья, с чувством выполненного долга водитель с традиционным опозданием заезжает во двор гостиницы. Еще раньше я предложил Усману прокатиться со мной. «Хоть отдохнешь от своих дел», — говорил ему, сам еще не зная, каких проблем бы нажил, если бы он не смог проводить до места старта. Первая половина пути ничего особенного не представляла. Обычная асфальтированная дорога областного значения. Красивая природа, постоянно встречающиеся плантации кофейных деревьев и небольшие деревни, население которых вповалку лежит около своих домов, приглядывая сквозь дремоту, как сушатся кофейные зерна. Африканцы очень любят лежать на земле. Особенно на севере страны. Лучшие места занимают пожилые и старые люди. Если человек уважаемый, то подстилает соломенную циновку, если таковой нет, то укладываются прямо на землю или песок. Самые неудобные места достаются детям. Им приходится ложиться даже на проезжей части, особенно любимы места парковки машин. Надо очень долго сигналить, чтобы убедить в серьезности намерения припарковать машину. Вторая половина пути резко изменила отношение к поездке — закончился асфальт. Место в кабине было только для одного, да и то окна не закрывались. Чтобы не было никому обидно, мы решили остаться вдвоем в открытом кузове джипа. Теперь после каждого проезжающего навстречу лесовоза нас долго посыпало красной дорожной пылью. Так под вечер мы добрались до районного центра Абонг Мбанг. В крохотной гостинице, нужной, наверное, только для дальнобойщиков, был праздник в честь присвоения имени ребенку. Во дворе гостиницы собралась вся знать городка. Музыка, веселье, на столе все, что растет, летает, бегает и ползает в регионе. Приезд в такой час иностранца оказался хорошим знaком для местных жителей. Прием был на высшем уровне. Только успевали подкладывать в тарелку диковинные блюда. Усману не успевал переводить: «Это такая-то птица, это такая-то антилопа, обезьяна…»
Пытавшиеся пробраться к столу дети из другого племени безжалостно вышвыривались за ворота постоялого двора. Камерунцы утверждают, что у них более сотни различных племен. По словам самих местных жителей, это одна из причин стабильности этой страны. Там не было ни одной революции. С учетом их пунктуальности, такое количество вождей никогда не сможет собраться вместе для решения важных государственных дел. Но веселье подошло к концу, мне обещали завтра найти проводника и провели в номер с примитивным набором удобств. Постельное белье не стирается месяцами, и лучше было ложиться спать не раздеваясь. Зато была вода, нагревшаяся от дневного солнца; огромные тараканы, размером со спичечный коробок, свободно бегали по полу. Утром следующего дня руководство городка, как и обещало, пришло в гостиницу для решения вопроса о проводнике. Кандидат уже был, но они хотели лишний раз удостовериться в серьезности моего намерения. Проводник молча сидел в стороне от круглого стола. Его интересы представлял старший брат. После недолгих дебатов вопрос решился положительно, и проводнику сообщили, что он едет со мной. Он был уже готов, все было на нем, мне же предстояло купить ему ложку с миской, поскольку у него их не оказалось, а сердобольный хозяин гостиницы предложил пустой мешок от кофе, который проводник использовал на всем протяжении сплава в качестве спального мешка или одеяла. Предстояло еще рассчитаться за постой; отдав паспорт, я стал ожидать, когда мое имя внесут в очередную амбарную книгу. Долго пролистывали страницы паспорта от начала к концу и опять к началу, потом, держа палец на словах «RUSSIAN FEDERATION», меня спросили: «Это ваша фамилия?» До деревни, где предстояло нанять носильщиков для заброски снаряжения и продуктов к началу сплава, доехали без проблем. Узнав о приезде иностранца, которому еще нужны люди, в деревне подняли переполох. Пришлось собирать вождей по соседним деревням. Без них ничего решить нельзя. Когда все оказались готовы, были поставлены на улице три табуретки для представителей местной власти. Все жители деревни плотным кольцом окружили вождей, стоящего перед ними Усману и машину с водителем, проводником и мною. Зрелище было потрясающее. Несколько десятков человек откровенно «спускали пар». Люди орали, что-то доказывали друг другу, пытаясь быть услышанными вождями. Находились и более молчаливые. Видно, такое собрание их застало врасплох и они не могли прервать работу парикмахеров. При выполнении африканских причесок используется игла дикобраза — только с ее помощью возможно сделать такое количество косичек. Все откровенно сотрясали воздух совершенно неразбираемым криком, только единственный мужчина, начавший пить пальмовое вино задолго до нашего приезда, пытался что-то конкретное донести до меня и всех жителей деревни еле ворочающимся языком. Усману сказал, что он пытается успокоить всех тем, что независимо от того, дадут мне носильщиков или нет, участь моя решена и я никогда не вернусь домой. Дав поорать своим подданным, вожди взяли слово. Усману с некоторым удивлением перевел их вопрос: «Кто тебе дал право приезжать в наши леса?»
Из деревни до реки шла тропа. Ни один европеец не сможет идти по тропическому лесу без проводника. Иногда тропа может напоминать тропинку в городском парке, а иногда она теряется, и невозможно понять, как местные жители ее находят. Один раз я отошел от тропы; больше не советую повторять это никому. Нечего было и думать, чтобы нести вдвоем с проводником такое количество груза. Ведь предстояло пройти около пятидесяти километров. Чувствовалось, что инициативу надо брать в свои руки. Вспомнились советы европейцев, проживающих в столице. Если на тебя нападут и, скажем, ограбят, всегда найдется кто-то, кто за умеренную плату шепнет, кто твой обидчик. Иди в полицию или жандармерию, уважь начальника и он даст своих подчиненных при оружии. Район оцепят, всех «попросят» выйти из домов и лечь на землю лицом вниз. Будет поставлена задача выдать обидчиков, и в подтверждение требования на спины начнут опускаться толстые стволы сахарного тростника. Говорят, что выдержать это невозможно. Ну а далее, опять от договоренности с начальником, и степень наказания. На вопрос, не пытаются ли невинные найти «правду», услышал очень интересный ответ: «Нет, они ведь знают, что виноваты. Ведь они сразу знали кто и решили промолчать. Это нормально». К моему счастью, дядя Усману много лет возглавлял полицию в этом областном центре и все вожди его еще помнили. Да и не на пенсию он ушел, а на повышение в столицу. «Скажи им, что если они против государственных законов, то познакомишь со своим дядей». Усману добавил пару слов от себя. Деньги для дяди лежат у него дома. Либо он вернет их мне по возвращении, либо отдаст дяде. Предложил всей деревне молиться своим богам о благополучном окончании моего путешествия (он сам не очень верил в успех), сроки которого ему известны, и я должен ему позвонить с условленного места. Если звонка нет, то он считает, что проблему создали носильщики. Если носильщиков вообще не будет, то жить вождям осталось несколько дней, только вернуться домой и встретиться с дядей.
Я тут же стал желанным и почетным гостем деревни, и вожди настаивали, чтобы носильщики сделали свою работу без оплаты. Опять начался ор, продолжавшийся около двух часов. В какой-то момент, будто заранее договорившись, все стихли, жители деревни разошлись, оставив передо мной шестерых здоровых парней, поступивших на два дня в мое полное распоряжение. Все вещи были поровну распределены между ними, и мы отправились в путь. Мой проводник чувствовал себя все время на особо привилегированном положении. Он не носил вещи, считал своим долгом делать указания носильщикам и впоследствии пытался показывать свою значимость при каждом удобном случае. Жители деревни хорошо знали тропу, и нам пришлось торопиться, чтобы заночевать в соломенной хижине, стоящей на берегу ручья с чистой водой. Ночь в тропическом лесу наступает мгновенно. Ведь даже при ярком солнечном свете там всегда полумрак. Тропа шла вдоль огромных деревьев более чем шестидесятиметровой высоты с гигантскими досковидными корнями, отходящими примерно с десятиметровой высоты и занимающими огромные площади. Пальмы, лианы и, конечно, эпифиты, десятками устроившиеся на гигантских ветвях и стволах деревьев. В лесу бассейна реки Конго невероятное количество и разнообразие тараканов. Есть черные и светлые, круглые и вытянутые, большие и маленькие. В естественной среде обитания они не такие противные, как в квартирах городов. Постоянно приходилось перепрыгивать через колонны кочующих в поисках пищи муравьев. Муравьи представляют угрозу всему живому. Эти опасные хищники, двигаясь полосой — шириной около 10 см и длиной до нескольких сотен метров, наводят ужас не только на животных, но и человек покинет дом или деревню, забрав с собой домашних животных, если придут муравьи. После ухода муравьев в деревне не остается даже крыс. Во время сплава мы подверглись этому нападению. Колонну муравьев привлекли остатки пищи после ужина. Было уже темно, и я сидел около догорающего костра, попивая медленно остывающий чай. Что-то интуитивно почувствовав, по неосмотрительности взялся за рядом стоящий рюкзак. Он был весь в муравьях. Тысячи разъяренных насекомых мгновенно поползли на меня. Стало страшно. Казалось, они везде, а укусы их напоминают укус овода, и кусают несколько десятков одновременно. Оторвать от себя кусающего муравья очень сложно. Он все равно еще укусит за палец. Отогнали их при помощи огня, раскидав вокруг лагеря угли из костра, но боль чувствовалась еще долгое время.
Речная сеть в этом регионе сильно разветвлена, и местные жители совершенно не ориентируются в протоках и притоках реки. Все, что имеет течение, они называют «река Мпомп», полагая, что это одна и та же река. Так и мы выбрали лучший Мпомп для начала сплава. В этом месте стояла соломенная хижина, где жила семья, состоящая из родителей с двумя детьми. У этой хижины мы расстались с носильщиками, которым я был должен дать продукты на обратную дорогу. И опять инициативу взял мой проводник, небрежно бросив под ноги шестерым молодым здоровым парням две банки консервов. Еще бы, ведь ему были обещаны, помимо денежного вознаграждения, в качестве премии, если проявит себя достойно, нож, сапоги, мачете и… оставшиеся продукты. И опять эти ребята считают, что все так и должно быть. Правда, ночью, когда я спал в хижине, они втихаря съели целую пачку сахара и пару банок консервов. Я сделал вид, что не заметил отсутствие банок, а с сахаром предъявил претензию. Опустив в землю глаза, они пытались по-детски оправдаться, мол, за ужином сахар был не сладкий. Перед тем, как отправиться в обратный путь, внимательно рассмотрели все, что им пришлось нести в мешках, связанных лианами на голове. Именно на голове. Им так удобнее. Увидев пачки печенья, они были готовы на все, лишь бы его получить. Сразу идти на поводу у этих ребят нельзя, так как понятия скромности у них нет. Натолкнувшись на категорический отказ и испугавшись, что можно лишиться и заслуженных двух банок консервов, они предложили поменять одну банку на пачку печенья. После обмена радость была неподдельная. Удивление хозяйки хижины и детей постепенно проходило, и они стали готовить мне место для ночлега. Вскоре пришел и светящийся от счастья хозяин. Ему удалось добыть карликовую антилопу. Увидев «белого» гостя, да еще пытающегося его сфотографировать, он в мгновение стал серьезным, копье легло на плечо, а рука, держащая антилопу, сама подставила ее под объектив как отчет о дне, проведенном не зря. В доме был праздник. Антилопа и мои продукты позволили сделать много вкусных блюд, и наверное, не я один тепло вспоминаю об этих двух днях, проведенных в гостях у африканской семьи, о девственном тропическом лесе, соломенной хижине, птицах, порой мешающих спать, и попытках жестами разговаривать друг с другом, сидя за костром, о карликовой антилопе с дефицитным репчатым луком… Сплав по реке оказался намного тяжелее, чем можно было представить. Узкая река, с большим количеством завалов, с такими берегами, что порой невозможно на них выйти. Сильно страдал проводник. Он совершенно не переносил задержку с питанием. Приходилось объяснять ему, что через два часа станет совершенно темно и если мы не найдем место, где сможем выйти на берег, то придется спать в каноэ на воде. Но у многих африканцев свой подход к жизни. Это будет когда-то, а сейчас я хочу есть. Оказалось, что он еще и разборчив в пище. Это не могу, это нельзя… А еще, помимо постоянно встречающихся деревьев, лежащих поперек реки, попадались и сплошные заросли с острыми и очень прочными листьями. Сквозь реку порой приходилось прорубаться. Попробуйте, помашите мачете пять минут хотя бы и без рубки. А двигаться вперед надо, ведь обратно вернуться невозможно. А река текла вперед в сплошном зеленом коридоре, показывая всю красоту тропической природы. Порой не было видно неба над сомкнутыми кронами деревьев. Лениво лежащие ярко-синие питоны молниеносно скрывались под водой, особенно если у проводника проявлялся охотничий инстинкт лесного жителя. Приходилось иногда удерживать каноэ от переворота, если он пытался ударить наотмашь веслом. Вот ведь настоящая пища, а консервированную фасоль, привезенную из далекой столицы, есть просто невозможно. На среднем сомкнутом ярусе леса постоянно слышался крик обезьян, а на болотистых разливах реки нередко заставляли вздрагивать пускающиеся наутек большие тростниковые крысы. И так день за днем. Река круто поменяла направление и вошла в зону болотистой низменности. Полное отсутствие течения, сплошные заросли без признаков фарватера, масса поваленных деревьев и целые заросли пальм, веером выходящие прямо из воды. Что-то надо было предпринимать. Проводник совсем обессилел. Думаю, что удерживала его только информация о тех деньгах, которые лежат у «дяди», и, возможно, к этому времени он упустил время для побега. А впереди было не менее 60 км все расширяющегося болотистого русла реки. Нам повезло. Очередной сплавной день подходил к концу. Надо было срочно решать вопрос с остановкой на ночлег, но уже около трех часов не представлялось возможным выйти на берег и поставить палатку. Река сделала очередной поворот, и ничем не привлекательное место заставило обратить на себя внимание и выбраться на берег. Там проходила тропа. Место для палатки оказалось ужасным: ни одного свободного участка. Под деревьями, особенно в тропическом лесу, останавливаться на ночлег опасно. Ведь на ветвях деревьев десятками живут эпифиты и лианы, длиной иногда до трехсот метров. Листья некоторых эпифитов достигают трех метров и, образуя плотную чашу, запасают более ста литров воды. Деревья не выдерживают такую нагрузку, и гигантские ветви, размером порой превышающие большие деревья наших широт, со страшным грохотом рушатся вниз. Эти пушечные выстрелы слышатся в лесу почти каждый день. Особенное впечатление они производят по ночам. Однако здесь к реке подходила хорошо заметная тропа, и я стал объяснять проводнику, что завтра пойдем по тропе искать деревню и вернемся за вещами с носильщиками. Но нас опередили. Ранним утром, не успев выпить чай, мы услышали голоса. Три человека быстрым шагом, с традиционными перевязанными лианами мешками на голове, подходили к нам. Разговор с ними занял всего несколько минут. Они побросали свои вещи на тропе и дружно взялись за упаковку моего снаряжения. Мы пришли в небольшую, всего из нескольких домиков, окруженных сплошной стеной тропического леса, деревеньку. Маленький родовой совет, переупаковка вещей и мы в пути. Идти пришлось весь световой день очень быстрым шагом. Первые несколько часов по тропе, которая постепенно перешла в достаточно широкую дорогу. Единственное селение по пути было километров за десять до конечного пункта. Пришлось поменять одного из носильщиков. Местный житель не рассчитал свои силы и еле волочил ноги. Но, передав вещи своему преемнику, он все-таки сказал, что налегке дойдет, и даже взял наиболее легкую поклажу — весла. И вот уже в сумерках мы приходим во вновь созданный рабочий поселок. Сюда уже докатилась вырубка леса, и огромные стволы розового цвета один за другим вывозятся по глинистой дороге. Иногда в кузов вмещается всего часть одного ствола. В поселке мы расстались с проводником, ну а мне предстояло на перекладных добраться до границы Конго. Сначала на лесовозе, затем полиция оказала содействие и посадила в проезжающий до Йокадумы джип, потом автобусы и опять попутный транспорт. Надо сказать, что к белому власти относятся с пониманием, но просят дать им одну денежную единицу на пиво. А если учесть, что пропускные пункты полиции, жандармерии и армии встречаются постоянно, то это начинает раздражать. Официальные языки страны — французский и английский. Но это только на бумаге. В стране практически никто не говорит на английском. Подъезжаем к очередному посту, и после паспортного контроля жандарм, обняв меня за плечи, пытается что-то промычать. «Bottle beer?» — спрашиваю его. На лице растягивается улыбка, и уже вопросы к водителю: не забыл ли он позаботиться о моем желудке, остановился ли у ресторанчика. Путь далекий, и белому не мешало бы поесть. Но водителя просить об этом не надо, он и сам заботился об этом. Чем ближе к границе с Конго, тем больше стало попадаться селений пигмеев вдоль дороги. Небольшие полукруглые шалаши, вокруг которых кипит своя жизнь. Кажется, их совершенно ничего не касается. Ни вырубка леса, ни проезжающие мимо лесовозы. Охотятся, как и раньше, — копье и лук. Обтачивают передние зубы, чтобы было легче есть мясо, которое они не умеют доводить до полной готовности, и оно остается жестким. И вот наконец пограничный поселок Молунду, откуда якобы было речное сообщение с Конго. Отличительная черта стран экваториальной Африки — своеобразная проверка документов. Приезжает автобус, битком набитый людьми, на крыше двухметровым слоем вперемешку с сумками лежат ветки бананов и туши убитых баранов. Начинается суета, разгрузка и разбор багажа, крики встречающих. Все это происходит на повышенных эмоциях, и иногда может показаться, что начинается драка. Но нет, это радостная встреча и друзья делятся впечатлениями друг с другом. И вот к тебе, так как ты единственный с другим цветом кожи, подходит кто-то в цветной майке и просит предъявить документы. Иногда такой человек просто берет паспорт в карман и растворяется в толпе: он знает, что в течение трех дней ты никуда уехать не сможешь, а за это время, не торопясь, успеешь прийти в полицию, там обо всем можно спокойно поговорить. Здесь, увидев мой багаж, человек в майке сразу организовал помощь. Небольшой паренек побежал сломя голову предупредить в гостинице, если ее так можно назвать, что приехал постоялец. Следующий попавшийся ему под руку потащил мой рюкзак следом. Ну а мы на «англо-французком» диалекте, при помощи жестов стали выяснять, чем он может быть еще полезен. Оказалось, что из Молунду придется ехать около пяти часов на машине, и из того поселка, название которого он не помнит, а ни на одной карте его нет, есть прекрасное водное сообщение с Конго. Он обещал организовать транспорт. И действительно, в назначенный час ко двору гостиницы подъехал джип с открытым кузовом. Дорога была не очень пыльной, и я решил не садиться в кабину. Но через несколько сотен метров была следующая остановка, а этот джип оказался рейсовым автобусом. На мое счастье, на этом рейсе ехал жандарм, он сразу сообщил мне, что в кузове белому сидеть нельзя. На почетном месте в кабине, кроме водителя, ехали жандарм, я и женщина с ребенком. Что было в кузове, описать очень сложно. Люди стояли всю дорогу, плотно прижавшись друг к другу. В качестве багажа — опять ветки бананов и те же бараны. Выходящие на промежуточных остановках забирали свои банановые ветки, а новые пассажиры пытались затащить точно такие же в машину. По пути — крошечные деревеньки с банановыми и кофейными плантациями и посадками ананасов. И опять сплошной тропический лес. Жандарм оказался разговорчивым, и я узнал всё и про всех. По его информации у меня сложилось впечатление, что в Конго я поеду с комфортом на судне, чем-то напоминающем нашу «Комету». С учетом количества людей в кабине, нельзя сказать, что время пролетело быстро. По приезде жандарм сам помог дотащить рюкзак до гостиницы, обещав, что завтра я уже буду в Конго. В гостинице мне дали керосиновую лампу, коробок спичек и ведро воды на все случаи жизни: пошел утром умыться в туалет — бери ведро. В номере было одно окно, скорее напоминающее собой деревянную дверцу в старом буфете. Если закрыто, то надо зажигать страшно коптящую керосиновую лампу. Из еды оказалось только мясо дикобраза, да и то, так как гости нечасты, приготовили для себя. Следующим утром жандарм, как и обещал, пришел еще до завтрака. Нужно было оформить визовые формальности, и по его словам, он уже договорился с местом на «Комету». Маленький торг по вопросу выездной визы, и мы на берегу. Река Нгоку — около ста метров шириной, с водой черного цвета и мощным течением — служит границей двух государств. Подойдя к берегу, жандарм сложил ладони рупором и стал что-то орать. Действительно, он обо всем договорился. Через несколько минут к нам причалила «Комета» — лодка, выдолбленная из целого ствола дерева, метров десять длиной и высотой борта сантиметров шестьдесят. Надо отдать должное, к ней был прикреплен мотор. Погрузили вещи в лодку, тепло попрощались с представителем власти, толчок шестом от берега, но после нескольких попыток завести мотор, он заглох. Жандарм стал опять кричать, что пока будет чиниться мотор, я могу сделать отметку в паспорте, а потом, — уже жителям другой стороны, — чтобы меня проводили к комиссару полиции. Прощальный взмах рукой, и камерунский берег становится все дальше. Впереди Конго.
|
