Главная страница «Первого сентября»Главная страница журнала «География»Содержание №11/2001

Хрестоматия

Знамения на небесах

Составитель Ю.Н. Лазаревич

В горах Хараулаха
полярное сияние

...Здесь коротко знойное лето,
Сурова, нещадна зима;
Но волны полярного света
Таит охлажденная тьма.
И в бархатной бездне лазури
Взамен незакатного дня
Возникнут магнитные бури
С волшебною пляской огня.
Под куполом звездного трона
В игре многоцветных лучей
Алмазная вспыхнет корона —
Краса непрерывных ночей.
Взлетят, упоительно-смелы,
В движении быстрых ресниц
Огромные красные стрелы
Средь ярко-зеленых зарниц.
И пламя, бессменно рождаясь,
Дойдет до пределов земных
И будет гореть, отражаясь
На скатах вершин ледяных.

Петр ДРАВЕРТ (1879—1945)

Радуга

Шел дождь. И дождь ей не мешал. Она одним концом
На плечи каменной горы легла, как коромысло.
Потом, полнеба обхватив сияющим полукольцом,
Черпнув морской воды, она над тучами повисла.

Казалось, из морских глубин забил фонтан живой,
И кровь из отворенных жил внезапно запылала.
Кругом толпились облака, и радуга, как верховой,
Переметнулась через них и крепко оседлала.

Шел дождь. Светился дождь.
Насквозь пронизанный зарей,
Переливался, трепетал, почти лишенный веса.
А радуга была за ним и вспыхивала над горой,
И колыхалась перед ней прозрачная завеса.

Перец МАРКИШ. 1948
Пер. с евр. Д. Самойлова

Мираж

...И снова шоссе, где о влаге забыли,
Где зона пустыни близка,
Где знают одно только облако — пыли,
Одну только тучу — песка.

Но что это?
Там, на дороге блескучей,
Пробился прозрачный родник.
Мгновенье — и тот,
кто устал и измучен.
К нему бы губами приник.

Белеют дворцы
над водою зеркальной,
Воздушно синеют сады,
Колышутся листья кокосовой пальмы,
А может быть, даже плоды.

И снова у горла сухое рыданье,
И сердце сгорает в тоске.
Увы! Это марево. Дивное зданье
Построено все на песке...

Вера ИНБЕР.
Из цикла «Путь воды». 1946—1951

Ленты огневые

За тучами солнце — не видно его!
Но там оно капли нашло дождевые,
Вонзило в них стрелы огня своего, —
И по небу ленты пошли огневые.

Дуга разноцветная гордо взошла,
Полнеба изгибом своим обхватила,
К зениту державно свой верх занесла,
А в синее море концы погрузила...

Владимир БЕНЕДИКТОВ.
Радуга. 1835

Двойная радуга на Волге

...Миновав многие острова, песчаные отмели и косы, неприметно приблизились мы к Чебоксарам и были поражены удивительным и прелестным явлением: две радуги, концами поставленные на оба берега Волги, представляли из себя как бы ворота, в которых был виден город, освещенный солнцем! Это явление привело нас как художников в восторг и мы выразить его ничем другим не могли, как только пальбою!

Г. и Н. ЧЕРНЕЦОВЫ.
Воспоминания из путешествия
по Волге. 1838

Знамение бысть на небеси

Полярное сияние

Знамение бысть на небеси месяца января 29 по 3 днии, аки пожарная заря от востока и юга и запада и севера, и быть тако всю ночь светло, аки от луны полны светящася.

Русская летопись за 1101 или 1102 г.

Гало

Стояло солнце в круге, а посредине круга крест, а посередине креста солнце, а вне круга по обе стороны два солнца, а над солнцем дуга рогами на север; такое же знамение было и в луне...

Русская летопись за 1104 г.

Мираж в прерии

— Силы небесные! Что это там?

Колхаун натянул поводья так, что его мустанг чуть не встал на дыбы. Он глядел вдаль полными ужаса глазами, и неудивительно: картина, представшая перед ним, привела бы в смятение самого мужественного человека.

Солнце поднялось над горизонтом как раз за спиной всадника. Прямо перед ним распростерлась полоса голубоватого тумана — испарений, поднимавшихся от зарослей, к которым он уже приблизился. Деревья были скрыты легкой сиреневой пеленой, верхний край которой сливался с небесной лазурью.

На фоне этой пелены появилась движущаяся фигура. Это был всадник без головы. Но таким его еще не видел ни Колхаун и никто другой! Очертания всадника были те же, но он стал в десять раз больше прежнего. Это был великан на лошади, огромной, как мастодонт.

И это было еще не все. Всадник ехал уже не по земле, а по небу; и лошадь и человек передвигались вверх ногами. Копыта коня были отчетливо видны на верхнем крае пелены, а плечи всадника почти касались линии горизонта. Серапе, накинутое на плечи, висело правильно по отношению к фигуре, но вопреки закону тяготения. То же относилось и к поводьям, и к гриве, и к длинному хвосту лошади.

Этот чудовищный образ, более призрачный, чем когда-либо, двигался медленно, неторопливым шагом. Колхаун глядел на него, оторопев от ужаса.

И вдруг очертания чудовищного всадника расплылись, лошадь повернула и побежала в противоположном направлении, хотя копыта ее все еще касались неба.

Колхаун дал бы ему ускакать, если бы его мустанг не повернул круто; капитан оказался лицом к лицу с разгадкой. Перед ним был всадник без головы, от которого падала такая чудовищная тень.

— Это мираж! — воскликнул капитан. — Вот он, виновник моего испуга! И так близко! Если бы я знал, я поймал бы его...

Томас Майн РИД.
Всадник без головы. 1866

Шаровая молния

Было уже поздно. На небе взошла луна и бледным сиянием своим осветила безбрежное море. Кругом царила абсолютная тишина. Ни малейшего движения в воздухе, ни единого облачка на небе. Все в природе замерло и погрузилось в дремотное состояние. Листва на деревьях, мох на ветвях старых елей, сухая трава и паутина, унизанная жемчужными каплями вечерней росы, — все было так неподвижно, как в сказке о спящей царевне и семи богатырях.

Минут двадцать пять я шел целиною, но потом нашел тропу.

Ночь была так великолепна, что я хотел запечатлеть ее в своей памяти на всю жизнь. На фоне неба, озаренного мягким сиянием луны, отчетливо выделялся каждый древесный сучок, каждая веточка и былинка.

Еще не успевшая остыть от дневного зноя земля излучала в воздух тепло, и от этого было немного душно. Эта благодатная тишь, эта светлая лунная ночь как-то особенно успокоительно действовали на душу...

Примерно через полчаса я вышел на пригорок. Передо мной расстилался широкий и пологий скат, поросший редколесьем; справа была какая-то поляна, может быть, гарь, а слева стеной стоял зачарованный и молчаливый лес.

На минуту я остановился...

На минуту я остановился и в это время увидел впереди себя какой-то странный свет. Кто-то навстречу мне шел с фонарем.

«Вот чудак, — подумал я. — В такую светлую ночь кто-то идет с огнем».

Через несколько шагов я увидел, что фонарь был круглый и матовый.

«Вот диво, — снова подумал я. — Кому в голову могла прийти мысль идти по тайге при свете луны с бумажным фонарем».

В это время я заметил, что светлый предмет был довольно высоко над землей, значительно превышал рост человека.

«Еще недоставало, — сказал я почти вслух. — Кто-то несет фонарь на палке».

Странный свет приближался. Так как местность была неровная и тропа то поднималась немного, то опускалась в выбоину, то и фонарь, согласуясь, как мне казалось, с движениями таинственного пешехода, то принижался к земле, то подымался кверху. Я остановился и стал прислушиваться. Быть может, шел не один человек, а двое. Они, несомненно, должны разговаривать между собою...

Но тишина была полная: ни голосов, ни шума шагов, ни покашливания — ничего не было слышно. Не желая пугать приближающихся ко мне людей, я умышленно громко кашлянул, затем стал напевать какую-то мелодию, потом снова прислушался. Абсолютная тишина наполняла сонный воздух. Тогда я оглянулся и спросил: кто идет? Мне никто не ответил. И вдруг я увидел, что фонарь двигается не по тропе, а в стороне, влево от меня кустарниковой зарослью.

Мне стало страшно оттого, что я не мог объяснить, с кем или с чем имею дело. Это был какой-то светящийся шар величиной в два кулака, матового белого цвета. Он медленно плыл по воздуху, приноравливаясь к топографии места, то опускаясь там, где были на земле углубления и где ниже была растительность, то поднимаясь кверху там, где повышалась почва и выше росли кустарники, и в то же время он всячески избегал соприкосновения с ветвями деревьев, с травой и старательно обходил каждый сучок, каждую веточку и былинку.

Когда светящийся шар поравнялся со мной, он был от меня шагах в десяти, не более, и потому я мог хорошо его рассмотреть. Раза два его внешняя оболочка как бы лопалась, и тогда внутри его был виден яркий бело-синий свет. Листки, трава и ветви деревьев, мимо которых близко проходил шар, тускло освещались его бледным светом и как будто приходили в движение. От молниеносного шара тянулся тонкий, как нить, огненный хвостик, который по временам в разных местах давал мельчайшие вспышки.

Я понял, что имею дело с шаровой молнией, при абсолютно чистом небе и при полном штиле. Должно быть, каждая из травинок была заряжена тем же электричеством, что и молниеносный шар. Вот почему он избегал с ними соприкосновения. Я хотел было стрелять в него, но побоялся.

Выстрел, несомненно, всколыхнул бы воздух, который увлек бы за собой шаровую молнию. От соприкосновения с каким-либо предметом она могла беззвучно исчезнуть, но могла и разорваться. Я стоял, как прикованный, и не смел пошевельнуться. Светящийся шар неуклонно двигался все в одном направлении. Он наискось пересек мою тропу и стал взбираться на пригорок. По пути он поднялся довольно высоко и прошел над кустом, потом стал опускаться к земле и вслед за тем скрылся за возвышенностью.

Странное чувство овладело мною: я и испугался и заинтересовался этим явлением. Очень быстро чувство страха сменилось любопытством... Я быстро пошел назад, взошел на пригорок и пробрался к тому кусту, где последний раз видел свет. Шаровая молния пропала. Долго я искал ее глазами и нигде не мог найти. Она словно в воду канула. Тогда я вернулся на тропу и пошел своей дорогой.

Владимир АРСЕНЬЕВ (1872—1930).
В горах Сихотэ-Алиня

В трескучие морозы

В 1813 г. с самого Николина дня* установились трескучие декабрьские морозы, особенно с зимних поворотов**, когда, по народному выражению, солнышко пошло на лето, а зима на мороз. Стужа росла с каждым днем, и 29 декабря ртуть застыла*** и опустилась в стеклянный шар. Птица мерзла на лету и падала на землю уже окоченелою. Снегу было очень мало, всего на вершок****, и неприкрытая земля промерзла на три четверти аршина*****...

Воздух был сух, тонок, жгуч, пронзителен, и много хворало народу от жестоких простуд. Солнце вставало и ложилось с огненными ушами, и месяц ходил по небу, сопровождаемый крестообразными лучами.

Сергей АКСАКОВ.
Очерк зимнего дня. 1858

* Николин день — «Никола зимний», 6 декабря по старому стилю.
** Повороты — «зимний солнцеворот», или день зимнего солнцестояния, то есть 12 декабря по старому стилю.
*** Ртуть замерзает при –39 °С.
**** Вершок — около 4,5 см.
***** Аршин — 71 см.