|
|
 Р. Хачатрян. Натюрморт «Искусство».
1982
Выдвинутое Л.Л. Розановым предложение
о научном редактировании учебников для
средней школы (с. 24) представляется заслуживающим
серьезного внимания и дальнейшего обсуждения.
Действительно, ситуация с подготовкой учебников
такова, что практически никто не несет
ответственности за их научную корректность и
достоверность сообщаемых сведений.
Издательства выступают теперь не от
лица государства, а выходят на рынок
образовательных книг как самостоятельные
предприятия. Критерий успешности работы —
реализация и прибыль, а не отсутствие ошибок в
книгах. Издатель, если он не глупый и не честный (а
эти два качества в демократической России стали
практически тождественными), будет форсировать
сбыт книг не путем повышения их качества, а
направляя в разные регионы способных
коммивояжеров и посредников. Их задача —
очаровывать представителей местных
администраций, министров или начальников
управлений образования, директоров ИУУ, то есть
лиц, от которых так или иначе зависит, по какому
каналу пойдут бюджетные деньги, выделенные на
приобретение учебников. Как это очаровывание
происходит — сугубо профессиональная тайна. Она
свято оберегается, и не будем рисковать даже
приоткрыть ее: за последние десять лет был
застрелен или подстрелен уже не один деятель,
связанный с перераспределением государственных
денег для народного образования.
Сами авторы учебников — и вовсе
частные лица, связанные с издательствами личными
договорами (и эти договора, разумеется, никак не
могут предусмотреть гарантий от ошибок и вообще
не могут гарантировать качество). Авторам не
чуждо ничто человеческое, и они, конечно,
заинтересованы в хорошем гонораре. Они,
разумеется, заинтересованы и в хорошей книге. Но
издательства резонно и доходчиво объясняют им,
что один интерес вступает в противоречие с
другим. Всякое улучшение, доработка, исправление
книги увеличивает стоимость работ, и
дополнительные расходы издательство
компенсирует из гонорара автора. Автор себе не
враг и десять раз подумает, стоит ли
предпринимать очередную шлифовку текста.
В издательствах есть редакторы. Может
быть, они — как личности — могут встать на пути
ошибок и недоработок? Конечно, эти милые добрые
женщины отлавливают иногда какую-то часть
авторских несуразиц. Но они не
географы-всезнайки, а иной раз и вовсе не
географы. Они — по занятости ли своими домашними
заботами, по возрасту ли, по малости зарплат —
склонны следить скорее за благозвучием фраз
(хотя и это делают не всегда добросовестно),
нежели за их содержанием.
В принятии решений о том, печатать ли
ту или иную рукопись в качестве учебника и какие
вносить исправления, издательства обычно
полагаются на рецензентов, которым за
определенную плату предлагается ознакомиться с
рукописью и высказать свои замечания и выводы. Но
издательство вовсе не обязуется вносить в
рукопись все исправления, которые порекомендует
рецензент (оно может это сделать, а может и не
сделать; может, например, просто полениться
исправлять). Роль рецензента сугубо
рекомендательная, он заведомо безответствен,
даже если бы хотел взять на себя ответственность.
Единственный орган, действующий на
учебникотворческом поле страны от имени
государства (и, казалось бы, должный нести
некоторую ответственность перед народом:
учителями, учениками, родителями, предприятиями
— потребителями выпускников школ), —
Федеральный экспертный совет Минобразования. Но
и он состоит из людей. Каждую рукопись или книгу,
на которую издательство просит поставить гриф
Минобразования о рекомендации или допущении в
школу, обсуждают члены соответствующей секции
Федерального совета
(в нашем случае — секции географии). Реально же
решение зависит, как правило, от двух-трех
опять-таки рецензентов, которым поручается
внимательно прочитать текст и дать свое
заключение. За это рецензентам платят.
Остальные же члены секции присутствуют на
обсуждении на общественных началах и поэтому,
ясное дело, не могут уделить много внимания
обсуждаемой книге, а лишь обозначают свое
присутствие (кстати, часто и не обозначают: в наше
время терять полдня на исполнение обязанностей
на общественных началах слишком накладно;
поэтому наиболее занятые, наиболее активно
работающие и ценящие свое время люди из
экспертного совета должны постепенно вымываться
и заменяться маргиналами). Рецензенты
экспертного совета — очень разные. На заседаниях
секции географии мне доводилось слышать и читать
и серьезные многоплановые рецензии, и
откровенный лепет людей, не понимающих толком, о
чем рецензируемая ими книга, и штампованную
казенщину, и подобострастно-льстивые панегирики
(на книги некоторых именитых или облеченных
полномочиями авторов), и дежурные отписки. Не
помню случая, чтобы рецензия не по существу,
одностраничная отписка, содержащая лишь общий,
ни на чем не основанный вывод, была отклонена на
заседании секции как не соответствующая жанру
рецензии (справедливости ради скажу, что и сам,
имея право голоса, ни разу не поставил вопрос
категорично) и тем более не помню случая, когда
создателям подобной халтуры было отказано в
оплате.
В приличном обществе не говорят о
деньгах. Но наше общество с 1991 г. вряд ли может
именоваться приличным, поэтому — о деньгах.
Система оплаты труда в экспертном совете
методично отучает рецензентов от серьезной
проработки текстов рассматриваемых учебников:
оплата никак не зависит от качества рецензии.
Приведу забавный пример: трижды через совет
проходил новый учебник О.В. Крыловой для 7-го
класса. На 1-й и 2-й варианты рукописи я писал
добросовестные, длинные, на 10—20 страницах
подробные рецензии с перечислением десятков
замеченных мной ошибок, недостатков,
шероховатостей (по 100—150 замечаний). На каждую из
этих рецензий я тратил одну-две недели. Оплата
составила примерно половину среднесуточного
заработка среднего московского ученого.
Разозлившись, на 3-й вариант текста я написал
отписку в шесть строк, и ожидал, что мне после
этого укажут на дверь. Ничуть не бывало: через
несколько дней меня пригласили за гонораром. Он
был чуть-чуть меньше, чем за прежние двадцать
страниц, но в пересчете на одну строку он был
просто золотым. Так много за строчку я еще
никогда и нигде не получал. Надеюсь, дорогие
читатели, вы уже вместе со мной пришли к
правильному выводу: следующая моя рецензия будет
содержать одну строку текста и ноль признаков
мысли.
Допустим, однако, что другой рецензент
не окажется таким догадливым, как я, и будет
продолжать и в дальнейшем писать обстоятельные
добросовестные рецензии с перечислением всех
недостатков. Значит ли, что в выпущенной книге
все будет идеально? Опять же нет. Если экспертный
совет принял по той или иной книге принципиально
положительное решение («с учетом указанных
недостатков»), то уже практически не существует
механизма, с помощью которого можно было бы
отследить, учтет ли издательство сделанные
замечания. А очень часто издательства
пренебрегают этим: лишняя работа и расходы. В
моем компьютере хранится десяток-другой текстов
рецензий, которые я писал на некоторые, ныне
изданные и гуляющие по школам книжки.
Большинство замечаний, даже бесспорных,
связанных с прямыми ошибками и недоразумениями,
проигнорированы. Часто бывает так, что книга уже
в печати, и в ней вообще уже ничего нельзя
изменить. Иной раз наоборот, мы обсуждаем только
рукопись без рисунков и карт; а что уж там
наворотят чертежники и картографы, что случится
с текстом при верстке, — за это экспертный совет
не ответчик.
Из сказанного, конечно, не должно
складываться впечатления, что экспертный совет
работает совсем впустую. Конечно, нет. Он состоит
из людей по большей части все-таки
квалифицированных, и они своей квалификацией
гарантируют, что в школу не идет полная глупость
или отъявленная халтура. Но они поставлены в
такие условия, когда не могут гарантировать, что
в идущих в школу книгах нет некоторого
количества глупости, халтуры, ошибок,
недосмотров, недоработок, неудач, несуразиц,
несогласованностей и т. п.
Для того чтобы быть готовым выступить
в роли такого гаранта, нужно быть уже не
рецензентом, а научным редактором. Нужно уже не
просматривать текст, останавливаясь на том, что
режет глаз, а серьезно прорабатывать его и даже
то, что кажется гладким, проверять и
перепроверять. Подобная работа должна,
разумеется, и оплачиваться не рецензентскими
копейками, а суммами, сопоставимыми с авторскими
гонорарами.
СИСТЕМА подготовки учебников сегодня
разлажена. Уповать на ее скорый и успешный ремонт
не приходится. Ставку сегодня тактически
правильно было бы сделать на ЛИЧНОСТЬ. Не
издательство, не экспертный совет, не
министерство сегодня могут быть гарантами
качества, а узкий круг известных ученых, которые
согласились бы принять ту или иную книгу под свою
научную редакцию. Эти ученые по договорам между
ними, автором и издательством должны приобретать
как бы диктаторские полномочия в подготовке
книги, но при этом нести за качество книги всю
полноту ответственности. Нести своим престижем,
доброкачественностью своего имени.
Это должны быть люди, хорошо знакомые
профессиональному сообществу. Об этих людях
должно быть заведомо известно, что они не
халтурщики и не потатчики чужой халтуре. Они
должны занимать достаточно прочное положение в
профессиональном сообществе и быть вполне
состоявшимися, чтобы их никто не мог
заподозрить в том, что они руководствуются
личными амбициями или конкурентными
соображениями. Они должны быть профессионалами
широкого профиля и обладать достаточно большой
широтой взглядов, чтобы, с одной стороны, быть в
состоянии оценивать все написанное автором с
традиционных позиций, а с другой — не пытаться
подмять то новое, индивидуальное, что привносит
автор. Это должны быть порядочные люди, не
испытывающие искушения прибыльно поторговать
своим добрым именем. Словом, это должны быть люди,
принимаемые в качестве гарантов качества книги
для наших детей по коллективному согласию, по
мнению профессионального сообщества. Для их
выдвижения не нужно бумаг, характеристик,
рекомендаций. Мы и так примерно знаем, кто есть
кто среди нас. Вопрос о приглашении того или
иного человека на роль научного редактора
учебника должен решать издатель: он как бы
прикупает к своей торговой марке доброе имя. Это
имя становится реальным грифом учебника, имеющим
бо’льшую реальную ценность, чем пресловутый
гриф министерства. При этом издатель и научный
редактор должны заключать не столько договор,
сколько джентльменское соглашение, что они друг
друга не подведут. Единожды обманувший
(разумеется, речь не идет о случайных единичных
промахах, — все люди) должен лишаться
общественного доверия.
Где ж найти таких людей, которые
удовлетворили бы столь строгим требованиям?
Старое ленинское восклицание «Людей масса и
людей нет!» по-прежнему актуально. И все же
проблема не столь уж неразрешима. Экспромтом я бы
назвал двух человек, которым — будучи издателем
или автором — доверил бы престиж своих книг.
Среди экономико-географов это —
Г.М. Лаппо и В.П. Максаковский. Уверен, что
читатели смогли бы продолжить список кандидатов
на фамилии-грифы*.
Вот, казалось бы, и вывод, к которому я
шел: в условиях деградации системных гарантий на
общественную сцену в качестве гарантов должны
выйти люди. На смену пробуксовывающим экспертным
советам, на смену заведомо безответственным
рецензентам должны прийти «харизматические»
научные редакторы, к чему справедливо и
призывает нас Л.Л. Розанов.
Но главный вывод на самом деле —
совсем другой. Он будет в стиле «Ceterum censeo Carthaginem esse
delendam». Раз даже такие учителя, как Крылова,
входящая, по общему признанию, в цвет
учительства, раз даже увешанные научными
степенями дамы, берясь за писание учебников по
физгеографии, допускают десятки и сотни ошибок,
непонятностей, непроговоренностей, возникает
вопрос: ТО ЛИ МЫ ПЫТАЕМСЯ ПРЕПОДАВАТЬ ШКОЛЬНИКУ?
Нужна ли ему бо’льшая часть всей этой
премудрости, в которой мы сами путаемся, как
малые дети? Программа по географии, как она была
сгоряча составлена в 30-е годы, не претерпела
умных изменений. Перестройка не коснулась ее.
Нового мышления, да что там нового — просто ума,
здравого смысла, человечности в школьной
географии так и не появилось. Мы должны
решительно и напрочь отказаться от той
географии, которую зачем-то много лет уныло
вталдычиваем нашим детям (и они ее столь же уныло,
но гораздо более споро, забывают). Карфаген
должен быть разрушен. Давно настало время
создать новую географию, соответствующую
реальным интересам личности, востребованную,
интересную — будущий любимый предмет. Предмет,
который будет обладать подлинной харизмой,
привлекающей детей, родителей, выпускников
педвузов, часы учебного плана, финансирование.
Предмет на основах страноведения. |