Хрестоматия |
Движения земной коры
Составитель Ю.Н. Лазаревич
Земля
Я – земля, я – косность мира,
Сотворила горы, скалы,
Твердь гранита и порфира,
Грани малого кристалла.
Я дала приюты тучам,
На груди подъяла море,
Я полна огнем текучим...
Кто со мной, с могучей, в споре?
Сестры, братья! Славьте землю!
Славьте косность и пределы!
Все держу я, все объемлю,
Все родню, и мной вы целы!
Валерий БРЮСОВ.
Из цикла «Царю Северного Полюса». 1898—1900
Утес
...Он хладен,
но жар в нем закован природный:
Во дни чудодейства зиждительных сил
Он силой огня – сын огня первородный –
Из сердца земли мощно выдвинут был!
Взлетел и застыл он твердыней гранита,
Ему не живителен солнечный луч.
Для нег его грудь вековая закрыта,
И дик, и угрюм он, – зато он могуч!
Владимир БЕНЕДИКТОВ. 1835
О землетрясениях
...Кто может считать что-нибудь достаточно прочным, если сотрясается самый мир, если колеблются части его, тверже которых ничего нет? Что же стоит на месте, если колеблется единственная в мире неподвижная и незыблемая вещь, назначение которой — служить всему опорой, если земля утрачивает и то, что является неотъемлемой частью ее самой?
...
Нет бедствия, от которого нельзя было бы спастись. А это зло распространяется необычайно широко, от него не убежишь, оно ненасытно, оно является общественным бедствием...
СЕНЕКА (4 г. до н. э. — 65 г. н. э.)
О землетрясениях и их причинах
В горах после землетрясения
Лежали камни у подножья скал,
И каждый камень, как слеза, сверкал —
Так был горяч и свеж его излом.
В час буйства сил, землетрясенья час,
Казалось, вдруг опомнился Кавказ
И сам заплакал над свершенным злом.
Валентин БЕРЕСТОВ.
Из сборника 1983 г.
Смерть в Мессине*
Какое явленье? Не рушится ль мир?
Взорвалась земля, расседается камень,
Из облака мрака на гибельный пир
Взвивается люто синеющий пламень,
И стелется клубом удушливый пар,
Колеблются зданья и рыщет пожар.
Не рушится мир, но Мессина дрожит:
Под ней свирепеют подземные силы.
Владения жизни природа громит,
Стремяся расширить владенья могилы.
Смотрите, как лавы струи потекли
Из челюстей ярых дрожащей земли!
Владимир БЕНЕДИКТОВ. 1835
* О землетрясении в Мессине (о. Сицилия) в 1783 г.
Африка
В далекий тот и самый смутный век,
Когда Создатель в творческой досаде
Опять крушил все то, что создал сам...
В тот день, когда от ярости его
Смятенная земля поколебалась,
Вмиг руки моря Красного тебя,
О Африка, от суши оторвали,
С материком восточным разлучив...
Рабиндранат ТАГОР
(1861—1941).
Пер. с бенгал. Анны Ахматовой
Следы содроганий
...Географам живется беспокойнее. Мы слишком многое помним о неустойчивости земной коры, видим в природе слишком много следов ее былой и продолжающейся подвижности, вот и ждем в любую минуту новых ее проявлений. Всякая терраса со следами древнего пляжа, повисшая над современной полосой прибоя в виде балкона, вздыблена сюда десятками землетрясений; мы видим следы отдельных ее содроганий, она как бы шевелится на наших глазах. Ее поднятия для географа не предположение, а факт.
Юрий ЕФРЕМОВ.
Курильское ожерелье
Качка недр
Низ в тенистых садах,
Выше — вздыблен над ярусом ярус.
Копетдаг, Копетдаг —
Древних спазм укрощенная ярость!
Страж несчитанных лет,
Ты возносишь, как праздник недобрый,
Свой скалистый скелет,
Свой раскосый каркас остроребрый.
Равновесия нет,
Пусть недвижно беспамятна спячка —
Цельнокаменных недр
На минуту застывшая качка.
И в наклоне пластов
Из-под ног ускользающей почвы
Накрененность основ,
Как на палубе, слышат подошвы.
С гребневой крутизны,
Камнепенные осыпи руша,
Взмет прибойной волны
Опрокинулся на берег суши.
Это высший размах
Бури складок, что здесь бушевала,
Это конь на дыбах,
Это гребень девятого вала.
Это счастье — волной,
Словно с ветром в развившейся гриве,
Вознестись над страной
В бескорыстном и страстном порыве!
Юрий ЕФРЕМОВ. Из сборника 1973 г.
В сейсмичном районе Памира
...Они смотрели на горы, застывшие в тишине и торжественной неподвижности. Было странно подумать, что в любой момент, хоть через секунду, хоть через час, хоть через десять лет, эти вершины могут закачаться, черные трещины снова перебороздят склоны, реки камней и грязи рухнут в долины, погребая уже разрушенные минутой раньше кишлаки...
Иногда были отзвуки дальних — пакистанских и афганских — землетрясений, иногда — слабые местные толчки, о чем-то сигнализирующие, предупреждающие... Литосферные плиты продолжали, сопя, лезть друг на дружку — так недавно очень смешно пародировали в стенгазете Института их статью. Плиты давили и лезли, горы рождались и росли, долы углублялись, все шло своим чередом, и катастрофы — необходимое сопровождение процесса — были неизбежны. Эфемерна была сама жизнь среди этих склонов, полных скрытой угрозы, а людям хотелось не просто жить, а жить еще и счастливо, чтоб рождались у них здоровые, веселые дети, не ведающие страхов.
* * *
Галька была разная: светло-серая в крапинку — гранитная, иссиня-черная — базальтовая и роговиковая, рыжая — песчаниковая. Какая бы ни была она, галька, почти каждая была пересечена трещинкой-прожилком, заполненным корочкой кварца.
Каждая из этих галек побывала когда-то в глубоких недрах в сплошной массе пород. Трещины разрыва, как молния, пронизывали скальный монолит, удар землетрясения сотрясал доисторическую земную поверхность, пугая каких-нибудь индрикотериев. По слабо разошедшейся трещинке начинали сочиться глубинные растворы, затягивая, цементируя ее заново выпадавшим из раствора кварцем. Все эти жилки — трещины от давних землетрясений, все эти гальки — груды отпечатков миллионов доисторических подземных толчков.
Александр ГАНГНУС.
Полигон. 1986
Как образовываются горы
...В одиннадцать часов мы спим.
Мне снится сон, будто евпаторийская баржа с арбузами каким-то образом подплыла к нашей даче и начинает разгружаться в комнату, прямо через крышу, которой нет... Комната начинает дрожать. Она дрожит все сильнее, арбузы гудят, как начиненные динамитом, все происходит быстрее, чем я пишу... Гул голосов подымается снизу, с набережной, взлетает, как облако пыли. И все это так ни на что не похоже, что узнаешь сразу — землетрясение! Рука дрожит, зажигаешь спичку, которая тоже дрожит. Комната трясется...
Наш дом стоит на горе, он низкий, одноэтажный и очень крепкий. Но и то, изнемогая под тяжестью «горообразовательного процесса», дрожат все балки. Внизу все по-иному и гораздо страшнее. Рыбаки, уснувшие в своих яликах, чувствуют, как ялики эти сначала потащило от брега, а потом швырнуло о набережную так, что все затрещало... Старые балаклавские рыбаки, знающие бухту, как свои пять пальцев, были потрясены поведением воды. Тихая, не смущаемая никакой рябью, покорная вода балаклавской бухты, — неужели это она затопила набережную, неужели она... обнажила дно и оскалила зубы?
В тревоге и толчках проходит первая ночь землетрясения. Она резко делит лето на две части. Люди говорят: «Это было еще до...»
Наутро мы идем смотреть разрушения в отеле. Вдоль стен змеятся трещины, верхние этажи приобрели вид древнего запустения. В самом низу, в столовой, все обстоит как будто благополучно, только куски известки, падающие с потолка в жареную камбалу, доказывают, что горы «образовались» еще не окончательно.
Покуда люди сидели на набережной возле конторы, днем, в пять часов тряхнуло землю еще раз; от этого окончательно обрушилась одна из стен отеля. От этого второго толчка жажда людей уехать отнюдь не уменьшилась; на почте стая телеграмм осаждала единственное окно... В телеграфной идут разговоры. Некоторые говорят, что теперь уже бояться нечего, так как лава вся вытекла. «Куда вытекла? — удивляются другие. — Какая лава? И где вулкан?»
На третий день после землетрясения мы на машине едем в Севастополь. Балаклава уже пуста... Наш дом не пострадал, один из немногих в Балаклаве.
В Москве уже дождь и скоро начнут топить. А здесь медовое солнце и густо, смолисто пахнут кипарисы. В последний раз мы смотрим на серую древнюю землю. Оказывается, она не так стара. И подземные толчки, и гул — все это от юности: вешние бури.
Вера ИНБЕР. 1927
Урал
...В тот день она рассказывала детям
О нашей родине. И в глубину времен,
К прошедшим навсегда тысячелетьям
Был взор ее духовный устремлен.
И дети видели, как в глубине веков,
Образовавшись в огненном металле,
Платформы двух земных материков
Средь раскаленных лав затвердевали.
В огне и буре плавала Сибирь,
Европа двигала свое большое тело,
И солнце, как огромный нетопырь,
Сквозь желтый пар таинственно глядело.
И вдруг, подобно льдинам в ледоход,
Материки столкнулись. В небосвод
Метнулся камень, образуя скалы;
Расплавы звонких руд вонзились в интервалы
И трещины пород; подземные пары,
Как змеи извиваясь меж камнями,
Пустоты скал заполнили огнями
Чудесных самоцветов. Все дары
Блистательной таблицы элементов
Здесь улеглись для наших инструментов
И затвердели. Так возник Урал...