ХРЕСТОМАТИЯ |
У каждого есть свой Тамбов...
Составитель Ю.Н. ЛАЗАРЕВИЧ
Кто провел в этом городе юность
С возвышения, на котором стоял тамбовский вокзал, открывалась обширная панорама города, славного садами, мельницами, хлебной и конской торговлей.
Большая улица, самая длинная и чистая, застроенная казенными домами, была средоточием властей гражданских, военных и духовных. Все учреждения помещались на этой улице, а во дворе, близ кафедрального собора, жил губернатор. На той же улице в реальном училище, в гимназии и в духовных заведениях приобщали к наукам детей благородных лиц.
Между тремя улицами, разрезающими город вдоль, было множество поперечных улочек: Арапская, Дубовая, Теплая, а дальше, за Варваринской церковью, неразбериха переулков и тупичков, застроенных маленькими домиками, утонувшими в окружающей их зелени. Эти улицы, переулочки и тупички кончались у Цны, берега которой круто спускались к воде. С высокого берега видны все неожиданные изгибы и повороты реки. Минуя многочисленные островки, река направлялась к величественному сосновому бору, откуда Петр Великий брал деревья для корабельных мачт.
И летом и зимой панорама, открывающаяся с крутогора, неповторима своей красотой, навсегда остаются в памяти эти просторы, эти мягкие краски, этот луг — зеленый или белый, в зависимости от времени года, этот лес, стоящий темной стеной вдали. Здесь, на берегу Цны, случайный гость Тамбова забывал пыльные улицы, грязный базар, ободранные дома и ветхие заборы.
Тем же, кто провел в этом городе юность, кто жил на Теплой улице в маленькой комнатенке, из окна которой была видна водокачка и мостовая, заросшая травой; тем, кто впервые полюбил там и бродил с любимой по Семинарской улице — зеленой, полудремотной; тем, кто был молод там и оставался молодым, возвращаясь туда через многие годы, — как им не благословлять этот город, один из многих видных и единственный из оставшихся в сердце?
...Потому что у каждого есть свой Тамбов.
Николай ВИРТА. Вечерний звон. 1938—1960
Семеновские лесаУсталость тихая, вечерняя Сосновый шум и смех осиновый Березы нежной тело белое Ты не уйдешь, моя сосновая, Когда хозяйки хлопнут ставнями Познаю вновь любовь вечернюю, Борис КОРНИЛОВ. 1925 |
Душа хранит...Вода недвижнее стекла, О вид смиренный и родной! О Русь — великий звездочет! Как будто древний этот вид Николай РУБЦОВ |
Тихая моя родинаТихая моя родина! — Где же погост? Вы не видели? Тихо ответили жители. Там, где я плавал за рыбами, Тина теперь и болотина Новый забор перед школою, Школа моя деревянная!.. С каждой избою и тучею, Николай РУБЦОВ. 1965 |
УтроКогда заря, светясь по сосняку, Николай РУБЦОВ. 1965 |
Песня на три стороныЛеса, и холмы, и болотистый дол — Я сердце оставил в чащобе глухой Я мыслям позволил бродить без забот А душу я отдал холмам вековым — Редьярд КИПЛИНГ. 1906.
|
Забытый крайТопи да болота, Тенькает синица По лугу со скрипом Слухают ракиты Сергей ЕСЕНИН (1895—1925) |
Душа бездонная моей страныВы, реки сонные Шурша султанами, В лесной глуши горя, И сердцу дороги, Над этой поймою Луна над мелями, Вода текучая Даниил АНДРЕЕВ (1906—1959) |
НочлегТуман в ложбинах течет, как пена, Вот там, за поймой, синей, чем море, Утихла пыль над пустой дорогой, И все туманней в ночных равнинах За путь бесцельный, за мир блаженный, Даниил Андреев. 1936 |
Драгоценное чудо...За Загорском* мы сворачиваем и едем по непривычно пустынному шоссе, вдоль которого тянутся то красивые смешанные леса, то поля яровых и озимых хлебов; мелькают лужайки с цветами, с извилистыми тропинками, уводящими куда-то в глубь зеленой непуганой тишины. Вдруг машина взлетает на небольшую высотку, и мы останавливаемся. Впереди, справа и слева от дороги, тянутся извилистые холмы. Их делит пополам, как ножом, речная долина, поросшая лесом. На холмах вдалеке черно-синими гребнями уходят на многие километры вековые леса. Прямо вниз от колес нашей «Волги» начинается обрыв. Он потом становится все положе и положе и идет до самой реки. В жарком солнце все млеет, дымится. Над дальними, еле видимыми на горизонте борами, несмотря на ранний утренний час, уже скапливается непроглядная белая мгла. За свою жизнь я много поездила по стране. Но такую красоту видела впервые. Это было зеленое доброе тихое чудо, драгоценное чудо русской природы. На лежащую меж холмов долину, на холмы и лес, протянувшийся крепостными стенами к горизонту, невозможно было насмотреться, — в них таилась какая-то не осознанная нами беззвучная музыка, завораживающая гармония, порожденная сочетанием мягкой зелени трав и немного угрюмой черноватой хвои, голубого просторного неба и текучих, волнистых, но плавных задумчивых линий холмов, почему-то напомнивших вдруг об Ослябе и Пересвете, о всадниках, одетых в кольчуги и шлемы, на могучих конях, с мечами и копьями в руках. Наверное, сама древность гнездилась здесь, дышала в лицо, сохраненная этой долиной и этой рекой, этим лесом, полями. И так сладко, так радостно было чувствовать себя не чужой на этой земле, а родственно-близкой и причастной ко всем дням ее великой истории, — и красивым, и горьким. Ольга КОЖУХОВА. Размышления после полуночи. 1988* Ныне — Сергиев Посад. — Прим. ред. |