Калмыки век назад*

Калмыки по своему происхождению принадлежат к западной ветви монголов и в пределах Поволжья впервые появились в XVII в. Оставив свою родину — Джунгарию, они, под предводительством своего хана Хо-Юрлука, двинулись на север и в 1630 г., ворвавшись в Европейскую Poccию, заняли обширное степное пространство по правую сторону низовья Волги, подчинили своей власти кочевавших здесь татар, туркмен, ногайцев, эдшикульцев, эдисанцев и других народцев и начали свои разбойничьи набеги на русские поселения. В один из таких набегов Хо-Юрлук напал на Астрахань, мечтая восстановить Золотую орду, но был убит. Калмыки поняли, что бороться с Московским государством им не под силу, и должны были признать верховным своим повелителем великого Московского государя и дать шертную запись, по которой обещались «быть у Московского царя в вечном послушании». Однако послушание оказалось фиктивным. Почти полтора века калмыки продолжали делать нападения на русских, «грабили их, брали в полон и учуги разоряли». Все Поволжье — до Самары и Симбирска — трепетало от калмыцкой орды. Только с 1771 г., когда русское правительство разместило в кочевьях орды постоянные воинские команды, строго ограничило самодержавие ханов и подчинило их контролю русской администрации, организованные разбои мало-помалу прекратились. Но калмыки, недовольные таким порядком вещей, под предводительством своего хана Убаши в том же году огромной частью своей орды покинули пределы Poccии и бежали к себе на родину, в Монголию; осталось не более 5000 семей, или кибиток, живших по правую сторонy Волги и, по случаю разлива реки, не успевших присоединиться к беглецам.

Потомки их до сих пор живут в России под именем приволжских, придонских и ставропольских калмыков, главным образом в степном пространстве между Ергенями, Волгой, побережьем Каспия и Кумой. Таким образом, в рассматриваемой области они занимают так называемую Калмыцкую степь, то есть юго-западную часть Черноярского и западные части Енотаевского и Астраханского уездов. Общественное устройство оставшихся калмыков, в видах постепенного подчинения их русскому законодательству, было несколько изменено: власть хана уничтожена, и весь калмыцкий народ разделен на семь отдельных (впоследствии образовано было восьмое) владений или улусов. Основанием для такого разделения калмыцкой орды послужило число старших в роде нойонов, происходивших из ханских родов и получавших власть наследственно. Им были подчинены все калмыки — простолюдины не только в экономическом, но и в судебно-административном отношении, даже с правом собирать с них «албан», то есть подать в свою пользу. Каждый улус состоял из нескольких родов (оток), которые делились на аймаки, не имевшие определенной численности и распадавшиеся, в свою очередь, на хотоны. Для ближайшего управления аймаками нойоны раздавали их обыкновенно своим родственникам, которые получали звание зайсангов. Нойоны могли не только назначать зайсангов, но и отнять у провинившегося зайсанга аймак; тем не менеe в силу укоренившегося обычая наследственности зайсанговского звания, из этих правителей образовалось особое сословие зайсангов. Из общего улусного строя выделялось духовенство, свободное от податей и имевшее для своего содержания особую челядь — «шабинеров», составлявшихся из людей различных родов, переданных родоправителями хурулам (монастырям) и ламам.

В 1834 г. было издано «Положение об управлении калмыцким народом», имевшее в виду дальнейшее регулирование калмыцкой жизни. Старое деление калмыков на улусы и их родовые правители — нойоны были оставлены, но наследством и сопряженными с ним правами на владение калмыцким народом мог пользоваться исключительно старший сын. В случае бездетности нойона улус делался коронным и переходил в заведование особого правителя, назначаемого на срок, по воле русского начальства, а входившие в состав улуса калмыки обращались в государственных крестьян и платили албан уже не наследникам умершего нойона, а в общегосударственную казну. Кроме того, «Положением» власть нойонов была сильно ограничена: им воспрещалось дробить улусы между своими сыновьями, они лишались прежнего владения калмыками на основании крепостного права и не могли ни продавать, ни закладывать, ни дарить своих людей; прежде неограниченные их поборы были исчислены теперь в 7 р. 14 коп. с каждой кибитки. Звание зайсангов, как аймачных правителей, было признано также наследственным и должно было переходить к старшему в роде; остальные родовичи, хотя и носили звание зайсангов, но не имели никакого отношения к делу управления.

В 1892 г. в степях наконец обнародован был закон, по которому калмыки совершенно освобождались «от обязательного отношения к их привилегированному сословию». Все особые права нойонов и зайсангов отменены, и калмыкам-простолюдинам предоставлены права свободных сельских обывателей. Денежные сборы в пользу нойонов и зайсангов также были отменены, а взамен их каждая калмыцкая кибитка обложена податью по 6 руб. в год в пользу казны. Управление калмыками всецело сосредоточено в руках улусных попечителей и их помощников, а родовым общинам предоставлено управляться, взамен зайсангов, чрез особых выборных из народа, на правах волостных старшин. Таково в общих чертах историческое прошлое калмыков.

Характер калмыков отличается двойственностью. От природы они искренни, доброжелательны, всегда готовы оказать услугу, отличаются строгой честностью в исполнении принятых на себя обязательств, сердечностью во взаимных отношениях и общественной солидарностью. Но эти лучшие стороны своего характера, в силу исторических причин, они обнаруживают только в отношениях к своим; в сношениях же с русскими они скрытны, недоверчивы...

Не будучи разборчив в пище, калмык ... всему предпочитает козье и баранье мясо. Последнее считается даже целебным — именно крепкий навар с него, называемый «шулюмом», калмыки употребляют как лекарство. Хлеб все очень любят, но печь его не умеют. Вместо хлеба приготовляют «пышки», выпекаемые в горячей золе из круто замешанного теста из ржаной или пшеничной муки, без соли; печенье это не вкусно и в сухом виде неудобосъедаемо. Кроме пышек, из муки же приготовляется «будан» — молоко, смешанное с мукой и прокипяченное в котле; бедняки приготовляют будан просто на одной воде. Богатые лакомятся также «бормонциксами», то есть шариками из пшеничного теста, жаренными на бараньем сале. Самой же обычной, постоянной и незаменимой пищей служит «калмыцкий чай». Приготовляется он из прессованного плитками чайного сора, который крошится ножом, толчется в порошок и бросается в кипящую в котле воду. После достаточного кипения к чайному навару прибавляют соль, муку, бapaний жир или же масло, и чай готов. Пьют его из деревянных маленьких чашечек с хлебом и пышками. Богатые сдабривают запах «чая» порошком из мускатного ореха. «Чай» для калмыков составляет органическую потребность, и без него они обходиться не могут, употребляя его в невероятном количестве; поэтому, нанимаясь куда-нибудь на работу, ставят непременным условием, чтобы их поили чаем. Из молочных продуктов калмыки приготовляют арьян — квашеное молоко, из которого выделывается спиртной напиток, известный под названием араки, или калмыцкой водки. При выделке ее остается род творога — бозо, из которого приготовляется калмыцкий сыр. Зимой его варят в воде с мукой, летом едят сырым с маслом. Из овечьего молока приготовляют сладковатый сыр, а из кобыльего — кумыс.

Жилище калмыков находится в зависимости от их образа жизни. До самого последнего времени калмыки оставались такими же кочевниками-скотоводами, какими и были на своей родине — в Монголии. «Где развел огонь — там и жилище, где привязал коня — там и пастбище», — говорит калмыцкая пословица. Кочуя со своими стадами с места на место, калмык должен иметь и переносное жилище, каковым и является кибитка, или юрта, представляющая из себя войлочный шалаш на деревянном остове. Освещается кибитка только через харачи, или верхнее отверстие юрты, служащее вместе с тем и дымником. Убранство юрты составляет низкая кровать с несколькими войлоками. Влево от кровати помещается ящик, в котором хранятся «бурханы», или кумиры, и другие предметы, а равно все драгоценности калмыков. Перед бурханами ставится маленький деревянный, украшенный резьбой, красками и позолотой столик, с серебряными или медными чашечками, в которые кладутся жертвы: вода, масло, пшеница и лакомства. Необходимую принадлежность семейной кибитки составляют таган и котел, занимающие средину кибитки; этот очаг, на котором варится пища, почитается священным местом. Вот и все убранство незатейливого жилища калмыка.

Русским правительством был предпринят целый ряд мер к тому, чтобы приучить калмыков к оседлости, но эти меры не имели достаточного успеха. В 1846 г., в видах заселения дорог, пролегающих через Калмыцкую степь, было основано по тракту, идущему из Астрахани на Ставрополь, 44 станицы, каждая в 50 дворов русских крестьян и в 50 дворов калмыков, с отводом поселенцам земли по 30 дес. на душу; за поселенцами-калмыками, кроме того, сохранилось право на участие в пастьбе скота на общих землях; наконец, каждому калмыку выдавалось еще при поселении по 15 руб. Несмотря на такие льготы, калмыки ни на одном из отведенных им участков не поселились, и выстроенные для них дома остались незанятыми; только русские крестьяне быстро заняли лучшие из отведенных мест, и таким образом среди калмыков появилось значительное число русских поселений. В 1862 г. предположено было основание новых, небольших калмыцких поселков, тянущихся чрез всю степь, с востока на запад, по линии так называемого крымского тракта. Колонизация эта была опять неудачна: калмыки не селились вовсе. С этого времени началось генеральное межевание калмыцких земель и наделение ими калмыков для оседлого поселения: нойонам было нарезано по 1500 дес., аймачным зайсангам — по 400 дес., безаймачным — по 200 дес., а простолюдинам — от 20 до 60 дес., смотря по качеству избираемой земли. Только эта последняя мера до некоторой степени содействовала переходу калмыков от кочевого к оседлому образу жизни, хотя и повлекла за собой сокращение калмыцкого скотоводства.

Со времени разверстки земли между отдельными калмыцкими родами и с ограничением количества ее район кочевий поневоле должен был сузиться и войти в точно определенные границы. Нужда заставила избирать определенные места для зимних стоянок и на них устраивать базы, то есть защиты для скота от зимних вьюг и буранов.

Необходимость взаимопомощи заставила калмыков селиться не одиноко, а «хотонами», то есть группами кибиток, по преимуществу в местах зимних стойбищ. Эти-то зимние хотоны с базами, огородами и кое-где торчащими землянками являются зародышами будущих калмыцких оседлых поселений на русский лад.

Постройки делаются пока еще неумелыми руками — приземисты, косы, кривы, с подслеповатыми окнами, с низкими и узкими дверями, и в расположении их замечается полное отсутствие симметрии и плана. Материалом для построек, вследствие отсутствия леса, служит «саман», то есть сырцовый кирпич (глина с навозом и соломой), затем просто грязь, смешанная с соломой, и курай (степной бурьян), в изобилии растущий на распаханных полях.

Главным занятием калмыков, как мы уже сказали, служит скотоводство. Впрочем, с начала семидесятых годов XIX столетия, в силу многих неблагоприятных условий, как то: частых чумных эпизоотий, уничтожения камышей, служивших естественной защитой для скота от зимних буранов, стеснения в свободе перекочевок, суровых зим, гололедицы и пр., скотоводство и овцеводство стали быстро падать.

Хозяйство калмыцкое ведут почти исключительно женщины; они доят коров, чинят кожи, шьют одежду и обувь, приготовляют полсти, собирают аргал (скотский помет) для топлива, чинят и ставят на место кибитки, носят воду, варят пищу и пр. Сами же калмыки, кроме дозора за скотом и летом косьбы трав и хлеба, за редкими исключениями, решительно ничем не занимаются. Впрочем, за последнее время, ввиду сокращения скотоводства, многим приходится искать заработка на стороне и наниматься на разного рода работы, главным образом на рыбные и соляные промыслы, где владельцы промыслов оказывают им даже предпочтение перед другими рабочими за их необыкновенную выносливость и неприхотливость.

Калмыки исповедуют буддийскую религию, но относительно понимания духа ее стоят на невысокой ступени и суеверны; учения Будды не понимают не только простолюдины, но и их гэлюны, то есть духовенство. В основу своих верований они ставят десять заповедей положительного и отрицательного характера — добрых и злых (черных) дел. К черным делам относятся: лишение жизни, грабеж, прелюбодеяние, ложь, угрозы, грубые слова, празднословие, зависть, злоба в сердце; добрые дела: миловать от смерти, делать подаяния, соблюдать нравственную чистоту, говорить приветливо, говорить всегда правду, быть миротворцем, поступать по учению священных книг, быть довольным своим состоянием, помогать ближнему и верить в предопределение. К духовному местному главе своей религии «бакше» (учителю) калмыки относятся с глубоким уважением. Наружные знаки уважения простираются до того, что целуют след его и пьют воду, которой он моет руки и лицо во время служения; последнее делается с уверенностью в святости и целебности такой воды. К гэлюнам же и гоцулам (священникам и диаконам), благодаря их невоздержной жизни, в особенности пьянству, строго запрещенному буддизмом, народ потерял уважение и подчас относится даже иронически.

Калмыки вступают в брак в очень раннем возрасте: с 16 лет, а девушки с 14. Невесту выбирают родители или родственники жениха. Сватовство тянется очень долго, и свадьба совершается не прежде, чем жених уплатит родне невесты все, что следует по обычаю и договору — на покупку водки, одежды, подарков для невесты и припасов для брачного пира; все это обходится недешево — иногда 100 и более рублей. Перед свадьбой в доме жениха и невесты бывают пирушки, количество которых соответствует достатку брачующихся; но по одной пирушке делается непременно у каждого, так как на этих празднествах доставляются свадебные подарки. Перед свадьбой обе семьи прикочевывают поближе друг к другу. Самая свадьба совершается в кочевье невесты, но в юрте жениха; по окончании брачных торжеств молодые перекочевывают в кочевье новобрачного. Религиозные свадебные обряды представляют смесь шаманских и буддийских верований. При совершении браков духовенство участвует только в богатых семьях, у бедняков же брак есть чисто гражданский акт, основанный на словесном договоре между родителями брачующихся. Калмыцкие женщины отличаются редкой у других поволжских инородцев чистотой нравов: среди них почти совсем не встречается нарушения супружеской верности; также безупречно и поведение девушек: случаи рождения детей до замужества чрезвычайно редки, и для опороченной девушки почти невозможно найти себе мужа.

Религия и обычное право у калмыков дозволяют многоженство, но оно не в обычае народа, и им, как роскошью, пользуются только богатые люди, да и то чрезвычайно редко и по каким-нибудь уважительным причинам, например по случаю бесплодия жены и пр. В свадебных обычаях сохранились пережитки умыкания невест: так, жених должен силой увезти жену из родительской кибитки, причем родственники и соседи невесты оказывают ему сильное противодействие; молодые родственники жениха до самого конца брачного пира ездят верхом вокруг кибитки, в виде сторожевой охраны, как бы наблюдая за тем, нет ли погони за невестой или же попыток хитростью увезти ее от жениха. Развод, по обычному праву калмыков, совершается очень легко, так как муж всегда волен возвратить жену ее родителям, и это не возбуждает никаких неудовольствий, если только муж честно возвратит назад приданое. Справедливость, однако, требует отметить, что, несмотря на такую легкость развода, калмыки прибегают к нему редко.

* По книге: Россия. Полное географическое описание нашего отечества. Настольная и дорожная книга для русских людей/Под ред. П.П. Семенова и под общим руководством В.П. Семенова и акад. В.И. Ламанского. Том шестой. Среднее и Нижнее Поволжье и Заволжье. — СПб.: Изд. А.Ф. Девриена, 1901. Печатается с небольшими сокращениями, особенно относящимися к наименее «политкорректным» местам изложения.