Хрестоматия |
В отлива час не верь измене моря
Составитель Ю.Н. Лазаревич
Ой вы, приливы,
Вы, отливы,
Этой луне
В вышине
Подчинены вы!
И как бы ни были вы
Нетерпеливы,
Вами, приливы,
Вами, отливы,
Правит луна...
Новелла МАТВЕЕВА.
Луна. 60-е годы
Дуврские рифы
Дул небольшой бриз, но дул он с запада, — несносная и излюбленная привычка ветра в пору равноденствия.
В зависимости от ветра прилив в Дуврском рифе ведет себя по-разному. Волны врываются в теснину то с востока, то с запада, смотря по тому, откуда их гонит ветер. Если море надвигается с востока, оно спокойно и кротко, если с запада — оно полно ярости. Объясняется это тем, что восточный ветер, дующий с материка, не очень силен, а западный, промчавшийся по Атлантическому океану, несет мощное дыхание безбрежных морских просторов. Даже чуть заметный ветерок с запада внушает тревогу. Он катит огромные валы из безграничного пространства, загоняя в теснину слишком много воли сразу.
Вода, ринувшись в узкий пролив, всегда страшна. Она похожа тогда на толпу; избыток чего бы то ни было подобен жидкости: когда то, что желает вместиться, превышает по количеству то, что может вместиться, в толпе неизбежна давка, а в проливе волнение. Пока властвует западный ветер, пусть даже самый легкий бриз, Дувры два раза в день подвергаются штурму. Прилив растет, вода напирает, скала противится, теснина впускает неохотно, волна, насильно вгоняемая в нее, вздымается, ревет, и разъяренный вал бьется о стены океанской улицы. Поэтому Дувры, чуть потянет ветром с запада, представляют собою необычайное зрелище: вокруг рифа на воде тишь и гладь, а внутри громы и молнии. В таком местном и ограниченном волнении нет ничего общего с бурей; это только мятеж волн, но он ужасен. А северные и южные ветры лишь разбиваются о стены рифа, и тогда только слегка играет волна в узком проливе. Небольшая подробность, о которой нужно вспомнить: восточный вход в теснину примыкал к утесу «Человек»; опасные западные ворота были на противоположном конце рифа, как раз между двумя Дуврами.
Виктор ГЮГО.
Труженики моря. 1866
Переливы
На Курильской гряде тридцать шесть островов. Семнадцать главных проливов служат воротами из Охотского моря в Тихий океан.
Курильские проливы — это тоже одно из чудес природы. Два великана-соседа сталкиваются и спорят в этих воротах.
Приливы и отливы происходят в океане и в Охотском море неодновременно и неравномерно. В океане уже наступил прилив, а в Охотском море еще нет. И вот избыток океанской воды устремляется в соседнее море... Проливы превращаются в мощные реки, вода в которых движется со скоростью четырех, шести и даже десяти километров в час.
Наступает отлив, убывает вода в океане, и теперь через проливы в океан мчатся реки лишней воды из моря.
В старину русские мореходы называли приливы «переливами»; проходы между Курильскими островами — это настоящие переливы, каналы, по которым ежесуточно переливаются туда и обратно многие миллионы тонн соленой морской и океанской воды.
Приливно-отливные токи немало мешают плавать в проливах даже самым большим судам. Корабль сносится с курса, начинает блуждать, а в тумане таятся опасности: рифы, утесы...
У гребных суденышек был в проливах и более опасный враг: так называемая толчея’, или суло’и. Это причудливое явление возникает при резкой смене приливных течений отливными, при встрече двух противоположно направленных струй. Сулои — это как бы стоячие всплески сталкивающихся волн. Они появляются даже среди спокойного моря, не рядами, а поодиночке, точно выталкиваемые снизу вверх. При ветрах, встречных течению, высота этих водяных гор достигает четырех-шести метров.
Юрий ЕФРЕМОВ. Курильское ожерелье. 1962
Отлив в Индийском океане
В кипящей пене валуны;
Волна, блистая, заходила —
Ее уж тянет, тянет сила
Всходящей за морем луны.
Во тьме кокосовых лесов
Горят стволы, дробятся тени —
Луна глядит — и в блеске, в пене
Спешит волна на тайный зов.
И будет час: луна в зенит
Войдет и станет надо мною,
Леса затопит белизною
И мертвый обнажит гранит,
И мир застынет — на весу,
И выйду я один — и буду
Глядеть на каменного Будду,
Сидящего в пустом лесу.
Иван БУНИН. 1916
Отлив и прилив
Отлив. Оголены лежат морские
Ракушки, травы... берег пуст и дик.
То здесь, то там нагого рифа пик...
Нет, не вернется водная стихия.
Но вот яснее услыхал вдали я
Шум океана. Грозный вздох возник,
И вновь на беззащитный материк
Пошли походом волны бунтовские...
Я думал: и стихов пьянящий зов,
И мысли, и желаний голос властный
Ушли навек. Но снова поднялись
Они из тьмы подводных тайников,
Ко мне летят — смелы, сильны, прекрасны —
И, охватив меня, уносят ввысь.
Генри ЛОНГФЕЛЛО (1807—1882)
Пер. с англ. В. Давиденковой
Неизбежен час прилива
Ты видел ли, как в час отлива,
Великой жаждой обуян,
Свои же собственные волны
Заглатывает океан.
И кажется, исчезнет вовсе,
Не возвратится никогда
Катящаяся в час отлива
Неудержимая вода.
Что остается? Только лужи,
Все в водорослях по краям!
И замечал ли ты, блуждая
По скользкой гальке возле ям,
Что в них и панцири омаров
И лапы ржавых якорей,
Как затонувшие доспехи
Исчезнувших богатырей.
Но неизбежен час прилива,
Чтоб снова из бездонной мглы
Обрушились на плоский берег
Тяжеловесные валы.
О, солнце там на пенных гривах!
Не видишь разве? Вот оно,
Как будто бы на бурных нивах
Бушует зрелое зерно!
Леонид МАРТЫНОВ.
Из сборника «Первородство». 1965
Дедлоу Марш
Уныло и мрачно болото Дедлоу Марш после морского прилива. Топкая низменная поверхность, медлительные черные воды, извилистые трясины, ползущие, как угри, по направлению к заливу, — вот что такое Дедлоу Марш. Безрадостны и редкие метелки болотной травы с их резким запахом водорослей и сырости. Даже луга, где трава зеленее, кажется, не торопятся расцвести. Невольно можно подумать, что и ягоды брусники были от природы сладкими, но испортились и стали горькими оттого, что их так долго и бессмысленно затопляло холодной водой.
Голос Дедлоу Марш также печален и уныл. Заунывное уханье выпи, пронзительный свист кроншнепа, резкий крик взлетающей казарки, сварливое курлыканье вспугнутого журавля и однообразная жалобная песнь ржанки — все это нельзя выразить словами. Да и вид этих пернатых не вселяет бодрости и не веселит глаз. Угрюмое болото плохо сказывается на них; они только и ждут наступления перелетной поры...
Но если болото Дедлоу Марш безрадостно во время отлива, то посмотрели бы вы на него, когда полный прилив неистовствует со всей силой: сырой пронизывающий ветер дует над холодной сверкающей поверхностью болота и кажется, что этот ветер подобен самому приливу. Стальные отблески отмечают извилистую линию трясины; огромные, обросшие раковинами стволы упавших деревьев снова подымаются, покачиваясь на воде, пока с отливом вновь не окажутся на том же самом месте... Туман, пришедший с приливом, застилает голубизну в высоте, подобно тому, как вода поглощает зелень внизу, а лодочники, заблудившиеся в тумане, беспомощно гребут. Они вздрагивают, когда им кажется, что лодку хватают за киль лапы водяного, или отшатываются от густой травы, плывущей на поверхности, как волосы утопленника, и по этим признакам догадываются, что их занесло на Дедлоу Марш и что им предстоит провести здесь ночь — мрачную ночь...
Френсис БРЕТ ГАРТ (1836—1902). Граница прилива
Прилив — союзник богатых, отлив — друг бедняков
Низменные берега всех открытых морей и океанов дважды в сутки покрываются водою и дважды в сутки обнажаются. Во время прилива море как бы наступает на сушу. Все потоки, несшиеся до того с такой быстротой в море, в эту минуту обращаются в спокойные озера. Но скоро приливная вода начинает во’ды суши гнать назад. Встретившиеся течения с суши и моря вступают в борьбу и образуют во многих местах водовороты. Все протоки и каналы наполняются водою, мелкие ручейки обращаются в большие реки, ничтожные тинистые бухточки превращаются в глубокие гавани, песчаные отмели скрылись под водою, и там, где час тому назад бродили люди в поисках за раковинами и пробирался пешеход, теперь бушует море и корабли на всех парусах несутся в глубь материка. Все суда, оставшиеся во время отлива на песчаных берегах и грустно склонившиеся на бок, понемногу выпрямляются и поднимаются, как бедные больные, вынесенные на свежий воздух. Наконец они совершенно отделяются от клейкого морского дна и, гордо покачиваясь, с распущенными парусами уходят в море, к местам своего назначения. На всех берегах идет оживленная работа; все судохозяева спешат воспользоваться временем прилива и отправить свои суда в далекие страны. Но прошло шесть часов — и море начинает отступать. Все внутренние воды приходят в движение, они бегут по всем каналам, рекам, речкам и протокам прибрежья, точно ручьи по городским улицам после сильного дождя. Из моря постепенно вырастает суша и на глазах у всех увеличивается в объеме. В одном месте остров окаймляется быстро растущим песчаным поясом, в другом скрытый до того под водою перешеек выступает наружу и соединяет остров с материком. Под конец речки и мелкие потоки иссякают, рвы обнажаются, глубокие озера обращаются в болота и все прибрежье представляет уже совершенно иную картину, чем во время прилива. Здесь лежит, склонившись на бок, оставшееся на берегу судно, там на обнаженной песчаной отмели собралось все нищенствующее население города. Старики, женщины и дети в рубищах разбрелись по берегу и усердно занимаются сбором раковин, крабов и других полезных предметов, которые оставило им отступившее море. Прилив — союзник богатых, отлив — друг бедняков. Но он много пользы приносит и человеческой любознательности. Во время отлива человеку становятся доступными многие тайны моря. Морские чудовища и хорошенькие раковины, кораллы, редкие рыбы и разные травы, живущие в морских глубинах и принесенные к берегам во время прилива, теперь лежат на солнечном свете и делаются добычей любознательного натуралиста. Даже воздух оглашается криками птиц, слетающихся отовсюду к морским берегам во время отлива, и они находят себе обильную пищу на песчаных отмелях. Поморники, чайки, кулики, аисты летают и ходят по берегу и охотятся за мелкими морскими животными, зорко высматривая даже самого маленького червячка. Но вот опять проходят шесть часов — и все изменяется. Птицы отлетают на высокие скалы и там спокойно устраиваются на все время прилива переваривать свой сытный обед. Люди, искавшие крабов и раковин, рыбаки и весь гуляющий по берегу народ поспешно удаляется с отмелей, и море снова вступает в свои владения.