Хрестоматия |
Разнообразие лесов
Европейская Россия и Казахстан
Составитель Ю.Н. Лазаревич
Лес, называемый бором
Говоря о лесax, пробудилось воспоминание о нашем пешеходстве в Флорищеву пустынь, находящуюся во Владимирской губернии, в дремучих лесах Гороховского уезда.
День склонялся к вечеру, когда мы дошли до деревни, находящейся у самого леса.
Лес, называемый бором, начинался кустарниками, потом деревьями, которые постепенно становились значительными, и, наконец, мы вступили в самый бор. В нем уже огромные сосны возвышались, как выражаются, «увидеть верхушек их нельзя, чтобы шапка не свалилась». Чем далее мы шли, тем лес становился дремучее и гуще: в нем между сосен стройных, снизу почти с гладкими штамбами, редко видны были деревья других родов.
...
С колокольни монастырской открывается вид обширного пространства необозримого леса; горизонт кругом виден, образовывающийся почти одним им. Эта громадная масса лесная вблизи только зеленеется, а далее она постепенно синеется и на горизонте сливается почти с небосклоном, но видно в ней движение, производимое ветром, вроде морского волнения, делающим особенный шум, отличительный от волнений морских. Все это есть как для зрения, так и для слуха какое-то особенное явление в природе, оно сделало на нас особенное впечатление.
Григорий и Никанор Чернецовы.
Приложение к воспоминаниям
из путешествия по Волге. 1838—1862
Тугайные леса
Беден Казахстан лесами. И когда в жаркий полдень за песками и солончаками покажется синеватая полоска леса, проехать мимо невозможно. Но этот южный тугайный лес необычен. Он целиком состоит из корявых, колючих деревьев лоха. Здесь не увидишь привычной зелени листьев — они сизовато-серого цвета, словно покрыты вечной пылью солонцеватой пустыни. Она начинается сразу же за опушкой. Поздней весной чудесный аромат цветущего лоха уносится ветерком далеко над безбрежными солонцами*. В темные ночи охотники не раз находили дорогу из пустыни по этому запаху и соловьиному пению.
Лесной остров среди безбрежных равнин привлекает множество птиц. Сюда летят ночевать на деревьях соколы, орлы, сарычи и змеееды. Дикие голуби выводят в лесу птенцов. Несколько тысяч фазанов роются в опавших листьях или склевывают сладковатые, как финики, плоды лоха. Косули подпускают человека очень близко и, как зайцы, вскакивают с лежек в десяти шагах.
Нигде нет так много диких свиней, как в Карачингиле. Густые тростниковые заросли с севера соединяют лес с берегом реки Или. Эти заросли круглый год надежно укрывают диких свиней.
Особенно много птиц зимует в Карачингиле. Первой появляется серая ворона. Еще совсем тепло, на полях и в садах идет уборка урожая, а сибирская гостья уже тут! Поздней осенью подует холодный ветер, полетит снег, и сразу появятся на всю зиму хохлатые свиристели, длиннохвостые сибирские снегири, чечетки, дрозды и много других птиц-зимовщиков. Летом не увидишь ни одну из них.
Максим Зверев.
Среди тугаев Карачингиля.
Сборник «Золотой сайгак». 1966
* Солонцы и солончаки в физической географии — не одно и то же!
Немереча
Смыкает чаща цепкое кольцо.
То — не леса, то — океан, стихия...
Тайга ли? джунгли?.. Имена какие
Определят их грозное лицо?
Не в книгах, нет — в живой народной речи
Есть слово: звук бесформен, шелестящ,
Но он правдив. То слово — «немереча»*,
Прозвание непроходимых чащ.
Здесь нет земли. Пласты земного праха
На целый метр. Коряжник, бурелом;
Исчерчен воздух, точно злая пряха
Суровой нитью вкось, насквозь, кругом
Его прошила — цепкой сетью прутьев,
Сучков, ветвей, скрепив их, как бичом,
Черномалинниками и плющом.
Как пробиваться? То плечом, то грудью
Кустарник рвать; то прыгать со ствола
На мертвый ствол сквозь стебли копор-чая;
Ползти ползком, чудных жуков встречая,
Под сводами, где липкая смола;
Срываться вниз, в колдобы, в ямы с гнилью,
В сыпучую древесную труху,
И, наконец, все уступив бессилью,
Упасть на пень в зеленоватом мху.
Даниил Андреев. 1937—1950
* Намеречь, немереча — 1. Болотистое место в лесу, заваленное валежником; 2. Непролазная чаща (в Смоленской обл.). Э. Мурзаев. Словарь народных географических терминов. М.: Мысль, 1984. — 653 с.
Брянские леса
Заросли багульника и вереска.
Мудрый дуб. Спокойная сосна...
Без конца, до Новгорода-Северска,
Эта непроглядная страна.
С севера, с востока, с юга, с запада
Хвойный шум, серебряные мхи,
Всхолмия, не вскопанные заступом
И не осязавшие сохи.
С кронами, мерцающими в трепете,
Мощные осины на юру...
Молча проплывающие лебеди
В потаенных заводях, в бору,
Там, где реки, мирные и вещие,
Льют бесшумный и блаженный стих,
И ничьей стопой не обесчещены
Отмели младенческие их.
Лишь тростник там серебрится перистый,
Да шумит в привольном небе дуб —
Без конца, до Новгорода-Северска,
Без конца, на Мглин и Стародуб.
Даниил АНДРЕЕВ. 1936
К Ветреному поясу
Упрямо шли мы вперед. Порой перед нами открывались глубокие, поросшие лесом низины, порой вырастали поросшие лесом холмы. Гигантские стволы упавших деревьев лежали у самой дороги. Когда-то их свалила молния или буря, и хотя дорога была рядом, они так никому и не понадобились, так и лежали годы и десятилетия и поросли густым зеленым мхом, а внутри сгнили и превратились в труху. Тысячи следов отпечатались на земле. Иногда это были человеческие следы, иногда следы коров и лошадей, но чаще здесь ходили волки, медведи и лоси. Одно время мы шли вдоль шумной пенистой реки, яростно бурлившей между камнями. Потом миновали небольшое озере. Оно лежало чуть в стороне, его окружал темный еловый лес. Несколько островков, поросших старыми черными елями, придавали озеру необыкновенную живописность. А дальше опять лес, лес без конца и без края, лес на холмах и в низинах, поваленные деревья, толстый слой листьев и хвои на земле...
Иногда дорогу пересекали ручейки, через которые были положены мостки из гнилых бревен. Вода в ручейках была ржавая: болотная земля содержала много железа.
...
Мы поднялись на холм, и далеко перед нами мелькнула полоска воды.
— Водл-озеро, — сказала Лунина. — Чуть правее мыс, и на мысу наш Куганаволок.
...
Через два часа от Куганаволока отошел карбас, в котором с трудом разместились мы все. Перед нами расстилалась, скрываясь за горизонтом, водная гладь озера.
Я пристроился на дне карбаса и почти сразу заснул. Я засыпал и просыпался, и засыпал опять, и слышал тихое журчание воды за кормой, иногда плеск паруса... Когда я проснулся, впереди из воды поднимались два острова. На первом стояли четыре большие избы, с дворами и огородами. Древние березы росли возле них. За избами зеленели маленькие квадраты засеянных рожью полей. На берегу чернели вытащенные из воды лодки и сохли растянутые рыбачьи сети.
Второй остров лежал чуть левее. Он был правильной круглой формы, точно верхняя часть шара, на три четверти погруженного в воду. Его окружало кольцо валунов. На скате стояла высокая деревянная церковь, обнесенная бревенчатой стеной. Двускатная кровля покрывала стену. На обнесенном стеной участке возле церкви росли гигантские черные ели. Широко раскинутые их черные лапы переплетались. Ели поднимались почти вровень с колокольней. Остальная часть острова поросла ровной зеленой травой.
— Направо остров Тишков, — сказал, повернувшись к нам, Афонькин, — на нем деревня Тишково. Налево — Ильин погост. Там населения нет, окромя привидений на погосте да псаломщика Сысоя.
...
Мы решили плыть к Илексе, речке, впадавшей в озеро с севера, вдоль которой шла тропа, говорят, до самого Белого моря. Еще два часа бежал наш кораблик. Сначала вода и небо сливались, потом черная линия отчеркнула воду от неба. Линия превратилась в полосу, расширилась, и на горизонте стала медленно подниматься зубчатая стена леса. Мы подходили к северному берегу озера... Здесь начинались места, совсем почти не заселенные, только леса и болота, дичь, глушь, звериное царство. Узенькая тропа вела отсюда на север, и никто не знал, что было по сторонам тропы.
Здесь текли реки, только приблизительно нанесенные на карту, здесь были озера, которых никто не видел. Дальше, на север, с запада на восток тянулся невысокий кряж — Ветреный пояс. Реки, бравшие начало на южном его склоне, текли на юг и впадали в Онежское озеро. Реки, начинавшиеся на северном склоне, стекали в Белое море. Кряж был водоразделом. А до самого кряжа — непроходимый лес, пересеченный узкой тропой.
Была полночь. Краевое солнце садилось за зубчатой стеной леса. Лес вырастал из гладкой, сверкающей на ночном солнце воды глухой, молчаливой стеной. Медленно вошли мы в серебряное с красным устье реки. Красное солнце опускалось за черную стену леса, красные солнца дрожали на речном серебре...
Гладкое серебро реки, лес, начинающийся у самого берега, огромные деревья, купающие корни в воде. Деревья, возносящиеся высоко к небу, деревья упавшие и гниющие, мертвые деревья, которым некуда падать, и они стоят, как высокие высохшие скелеты. Сырой мох и папоротники, болота и камни... Неподвижность и тишина!
Может быть, так выглядел лес каменноугольного периода, первобытный лес, населенный невиданными зверями.
...
Медленно плыли мы вверх по реке под сенью деревьев-гигантов, вдоль леса, не знающего топора, не слышавшего пилы, сырого первобытного леса. Через час, или около того, неясный ровный шум послышался впереди.
— Пороги, — сказал Афонькин...
Евгений РЫСС.
Шестеро вышли в путь. 1960
Мелколесье
Я не разделяю распространенного пренебрежения к мелколесью. В мелколесье много прелести. Юные деревца всех пород — ель и сосна, осина и береза — растут дружно и тесно. Там всегда светло и чисто, как в прибранной к празднику крестьянской горнице.
Каждый раз, когда я попадаю в мелколесье, мне кажется, что именно в этих местах художник Нестеров нашел черты своего пейзажа. Здесь каждый стебелек и веточка живут своей отдельной живописной жизнью и поэтому особенно заметны и милы.
Константин Паустовский. Золотая роза. 1955
Здесь автор говорит о подросте. Подрост — это молодое поколение древесных растений под пологом леса или на вырубках; к подросту обычно относят растения, которые способны сменить старый древостой. Не нужно путать подрост с подлеском. Подлесок — кустарники, реже древесные породы, которые растут под пологом леса и не могут сменить основной древостой. — Прим. ред. по материалам энциклопедии «Леса России», 1995.