Когда возвращаешься в столицу с крайнего Северо-Востока страны и время от времени ныряешь в облачность или отвлекаешься на аэрофлотовский обед, не так легко оказывается сориентироваться в горном узоре Восточной Сибири и аморфном крапе Сибири Западной — как бы старательно ни прокладывали вы курс по мысленной карте. Но вот, когда минула приуральская облачность и до Москвы остается пара часов, вы вдруг видите в иллюминаторе прямо-таки прочерченный на местности участок вашей ортодромии¹ — кратчайшего пути от мыса Дежнёва к Москве. И сразу узнаешь эту широкую заснеженную трассу, рассекающую темные лесные массивы. Под вами Сухона² — словно ковровая дорожка из реки, лугов и полей, постеленная для вашей встречи диагональю к градусной сетке, световодом с северо-востока на юго-запад. И чувствуешь себя уже дома, на Руси. Будто даже пилоты повеселели, ухватившись за надежную путеводную нить, и бойче погоняют свой лайнер, оробевший в сибирском беспутье.

В обратном направлении, из Москвы, тем же маршрутом летишь обычно в темноте. Поэтому не сразу приходит мысль о том, что сухонская ортодромия — это не столько «посадочная полоса», сколько континентальных масштабов «полоса взлетная». Тем же путем, которым летают ныне в Магадан аэробусы³, веками подбиралась к Сибири русская колонизация.

Сухона рождается из Кубенского озера, севернее Вологды, примерно там же, где начинается и один из крупных волжских притоков Шексна (из Белого озера). Сухонский и волжский бассейны расклинены Северными Увалами: Сухона идет вдоль их северного подножья, налегая на высоты, как и положено, правым берегом; Волга, оставляя увалы «по левую руку», отступает от них на юг⁴. У западной оконечности увалов, где они не могут служить существенным препятствием для перевозок, исстари сложилась межбассейновая связь — с Волги на Сухону⁵.

Путеводная Сухона не могла, ясное дело, до бесконечности вести русских с Волги на финно-угорский северо-восток: впереди Урал и, рано или поздно, река должна отвернуть. Она это и делает, причем скорее рано, чем поздно, потому что еще задолго до Урала встает другая меридиональная преграда — Тиманский кряж, и к нему начинается подъем местности. Свернуть на юг не позволяют Северные Увалы, и вода поворачивает на север, а потом на северо-запад — едва ли не вспять⁶.

В месте разворота вод, то есть там, куда вода из Кубенского озера (почти от самой Волги) доходит самотеком до крайней восточной точки, в экстремуме сухоно-северодвинской параболы неизбежно должен был возникнуть город. В аналогичных положениях, в экстремальных выгибах речных долин, в мире возникло множество городов⁷ — и раньше, и позднее Устюга.

В нашей Сибири спустя полтысячелетия после основания Устюга появился его точный аналог по географическому положению — Якутск⁸, с которым, кстати, связаны судьбы известных устюжан-землепроходцев. Этот город возник там, где его, закинув за 130-й меридиан, стряхнула с себя норовистая Лена, делающая там такой же пируэт, как Сухона—Двина. Река, словно бы устав нести русскую колонизацию на северо-восток, «ушла в сторону», на северо-запад, предоставив желающим двигаться на Колыму и в Америку решать далее свои проблемы самостоятельно.

Сухона вывела русских на край земли и оставила их. И здесь, в точке, далее которой природа уже не вела, не помогала двигаться на восток, колонизация принуждена была остановиться городом, передохнуть постоянным поселением, набраться сил для будущего броска.

Глядя на изрядно засиженную пунсонами городов современную карту северо-востока Европейской России, с трудом представляешь, что в годы своего рождения Устюг был здесь единственным городом. Когда на рубеже XII—XIII веков (а может быть, и раньше⁹) сооружались первые устюжские укрепления, не было еще городов ни нынешних Архангельской области (кроме Каргополя), ни Вологодской (кроме Белозерска), ни Костромской (кроме самой Костромы и, по-видимому, Галича), ни Кировской, ни тем более коми городов. Один на полтысячи километров на все четыре стороны! Крайний восточный форпост городской цивилизации для всей Евразии к северу от 60-й параллели! Далеко к западу осталась исконная городская Русь, далеко (но в опасной близости) к югу — Волжская Булгария, сменившаяся потом Казанским ханством. А кругом — языческие финские племена: воинственные черемисы (мари) с юга, настороженные зыряне (коми) с севера. Да и в последующие века ситуация менялась не сильно: лишь с запада и юга Устюг понемногу обрастал городами-соседями (и то в основном екатерининской штамповки, когда в ранг города «по указу» производились села и посады), а к северо-востоку от него до 30—40-х годов ХХ века (!) не было ни одного города, кроме дохленького Усть-Сысольска¹⁰ (произведенного в города лишь в 1780 г. и в 1926-м не насчитывавшего и пяти тысяч населения).

Какими робинзонами должны были чувствовать себя устюжане, введенные на кончике сухонского зонда в тысячекилометровую инородческую таежную толщу!

Территория, для которой Устюг был единственным настоящим городом в первые века его жизни, — от озер Прионежья до Урала, от границ волжского бассейна до Ледовитого океана, составляла более чем 1000 x 1000 км, то есть пару Франций.

По своему территориальному эффекту Устюг — дважды Париж, столица планетарных масштабов. И прибавление «Великий» к его имени вполне оправдано. Если бы еще вместо северных льдов подвести к рубежам устюжской округи средиземноморские ласковые воды. Если бы заставить плодоносить по Сухоне оливковые деревья и виноградники, а по Двине — пшеницу и сахарную свеклу. Если бы поднять на два порядка плотность населения этих мест... Но Устюг растет в совсем ином климате, чем Париж. А культура в тайге требует постоянного удобрения.

И подпитка — хлебная, интеллектуальная, эстетическая — от русских баз освоения, от Ростово-Суздальской, а потом Московской Руси, от Новгорода шла по Сухоне.

По Сухоне, как по каналу сверхпроводимости, продвигались сюда традиции ростовского и московского зодчества, и москвича в этом городе, в полутысяче километров от ближайших городов «Золотого кольца», за глухим таежным барьером Северных Увалов, радостно поражает атмосфера дома, неподдельной русскости. Церковь Вознесения (XVII век) в Великом Устюге удивительно напоминает московскую церковь Рождества Богородицы в Путинках, стоящую между кинотеатром «Россия» и театром «Ленком», и другие московские прототипы. Город строили и украшали ярославские, костромские, московские мастера. Одно из красивейших человеческих произведений в Устюге — иконостас в соборе Гледенского монастыря делался, как считают искусствоведы, по образцу иконостаса Зачатьевского собора Спасо-Яковлевского монастыря в Ростове. Устюжская иконопись — тоже ростовско-московских корней, но испытала и заметное новгородское влияние.

Город — в окружении слабозаселенном и не слишком щедро одаренном природой — не мог расти иначе, как благодаря дальним связям. Неслучайно, что первые устюжские святые — даже не русские, а иностранцы: св. Иоанн — татарин (ордынский баскак Багу), а св. Прокопий — в прошлом богатый купец «из Немец». И того (южанина, азиата — через Ростово-Суздальскую Русь), и другого («западника», европейца — через Новгород) принесла сюда Сухона — северо-восточный результирующий вектор Юга и Запада.

Встречая среднерусское влияние, город весь вытянулся по сухонскому фасаду. Здесь лучшие его архитектурные памятники, ритмичное чередование церквей и особняков. Живописность линии городского профиля вдоль Сухоны можно сравнить, пожалуй, лишь с красотой Каргополя и Ростова Великого. Но в Каргополе акценты вдоль Онеги создаются массивными объемами огромных храмов, в Ростове по берегу Неро — ансамблями кремля и монастырей. У Устюга — линия равномернее и «точёнее».

Когда вы едете из России на запад или на юг, в направлении возрастания плотности населения и освоенности территории, в порядке вещей воспринимаются сверкание хрусталя Чехии, венецианского стекла или голландских бриллиантов, мерцание золотых базаров Турции или Египта. Но нелепым кажется ожидать чего-то подобного, когда вы — против градиента возрастания человеческой плотности — более полусуток тянетесь после Вологды через непролазную тайгу, чувствуя уже приближение тундры, потому что ваши воркутинские соседи по вагону уже сбросили московскую мимикрию и перешли в свое зональное состояние. И тем ошеломительнее, тем парадоксальнее, тем праздничнее сияние прилавков магазина «Северная чернь» на одно-двухэтажной улице лесного городка! Даже с детства зная эти серебряные изделия и адрес их производства, вы с трудом верите, что все это производится в нескольких сотнях метров отсюда, в нескольких сотнях километров от Москвы.

Но и черневое серебро, и финифть, подобная знаменитой ростовской11, и тончайшая резьба по бересте (так называемая Шемогодская резьба12) — все это исстари поселилось и живет в этом городе — частице Русского Центра, вживленной в Русский Север13.

Сухона — та артерия, которая породила Устюг, — сильно обмелела14 и ныне фактически несудоходна. Лишь весной и иногда осенью по реке удается прогнать пару рейсов (от Вологды до Устюга и Сольвычегодска) туристского теплоходика с ватагой счастливцев (счастливцев — потому что первый взгляд на Устюг они бросят с воды и встретят самый ласковый ответный взгляд города15). Летом же на реке не видно даже маломерного флота16.

Во второй половине ХХ века пришел в негодность и автодорожный путь Вологда—Устюг, идущий вдоль долины. Вернее, участок Вологда—Тотьма оставался проезжим, а далее напрямую в Устюг проехать уже было практически нельзя. Автобусы до последнего времени шли только через Никольск, делая большой крюк по всему юго-востоку области. Лишь недавно Вологда, словно в сериале «Скорая помощь», спохватилась: «Мы его теряем»; и пару лет назад открыли движение по восстановленной и реконструированной прямой, вдольсухонской трассе Вологда—Устюг17.

Автобусных рейсов, впрочем, мало: 1—2 в сутки18. Есть, правда, еще несколько авиарейсов в неделю между устюжcким аэропортом и Вологдой (рейс Вологода—Великий Устюг—Ухта). Это почти диковина в наше время, когда местные авиалинии всюду закрываются. Великоустюгский же аэропорт, напротив, развивается: недавно привели в порядок здание аэровокзала, а в перспективе намечается расширение аэропорта с тем, чтобы он мог принимать не только местные Яки, но и более крупные Ту и аналогичного класса иностранные самолеты19. И в этом вновь сквозит уже наметившаяся идея: городу нужны связи не столько с Вологдой (та необходима — в том смысле, что ее нельзя обойти в силу административной субординации), сколько через ее голову — с внешним миром. Финны, голландцы якобы уже не раз высказывали пожелание прилетать в Устюг большими группами на своих самолетах.

Сегодня наиболее удобный и верный способ добраться до Устюга из столиц — вовсе не вдоль Сухоны, а по железной дороге, которая, хотя и взяла на себя ту же в сущности транспортно-географическую роль, что и река, пролегла по другой трассе. От Московско-Ярославско-Архангельской магистрали на станции Коноша отпочковывается широтная линия на Котлас. Чуть не доезжая Северной Двины и Котласа, поезда, следующие на Котлас, Сосногорск, Сыктывкар, Воркуту, Лабытнанги, делают остановку у незначительного поселочка Ядриха. Отсюда за час рейсовый автобус или «такси» довозит вас до Устюга20. Этот путь стоит проследить по карте, и не только потому, что по нему обязательно следует когда-нибудь проехать (а потом еще и еще — столь притягателен конечный пункт), но и потому, что траектория пути в Устюг символична: она почти полностью проходит по территории Архангельской области. Устюг, вологодский райцентр, оказывается сильнее привязанным не к своему областному центру, а через узелки Ядрихи и Коноши к стволу столично-беломорской магистрали.

В сущности, дорога Коноша—Котлас заменила собой Сухону в пространственной структуре Европейского Севера.

Сегодня с Сухоной у устюжан связано уже не так много. Речной вокзал фактически потерял свое значение. От него по реке, кроме местного «трамвайчика» — перевозчика на тот берег, ничего не отправляется. Лишь весной, в высокую воду вологодская турфирма пригоняет круизный теплоходик (и то швартуют его не у речного вокзала, а прямо к «дикому» берегу; отчаливать матросы помогают своему судну, отталкиваясь шестами), а лесосплавный участок (возле моста) формирует плоты. В 90-е практически закрылся Судостроительно-судоремонтный завод, расположенный в юго-восточной части города, у северодвинских затонов.

Но есть еще речное училище, продолжающее готовить речников, есть прекрасная сухонская набережная, радующая глаз21, есть гостиница «Сухона», принимающая гостей города, есть городской пляж22, есть, наконец, мостки для полоскания белья. А в наводнениях, которые то и дело постигают город во время ледохода23, винить нужно все-таки не Сухону (хотя топит город именно ее вода), а Северную Двину: заторы возникают в ней.

Сухона, вынеся русских к востоку на меридиан Месопотамии, сочла, по-видимому, свою миссию исчерпанной и «сошла с дистанции», изменив при этом для убедительности даже свое имя: после Устюга, соединившись с Югом, река становится Северной Двиной24. Породив город, река умерла в пространстве.

¹ Ортодромия — кратчайшая линия, соединяющая две точки на сфере, кратчайшее расстояние между двумя точками на земной поверхности.

² Ударение в слове Сухона принято ставить на первом слоге, как и в большинстве топонимов финно-угорского происхождения.

³ Вдоль того же пути, прижимаясь к Сухоне, идут трассы нефтепровода с тимано-печорских промыслов и знаменитого газопровода «Сияние Севера» из Западной Сибири. Этот топливно-энергетический путь знаменательно отмечен в Тотьме (городе, лежащем на полпути между Вологдой и Великим Устюгом и знаменующем собой середину сухонской трассы) учреждениями «Севергазпрома», его же агрофирмой в окрестностях города, мощными газгольдерами на берегу реки и единственным в городе рестораном, который так и называется: «Сияние Севера». Однако на меридиане Устюга трубопроводы еще «не успели» прижаться к сухонской долине, и газпромовские подстанции находятся сорока километрами севернее — в Архангельской области, в Приводине. Обеспечивая более высокий уровень зарплат (плюс более высокий у архангелогородцев северный коэффициент), северные соседи понемногу перетягивают к себе особо ценных специалистов. От этого, в частности, страдает Красавино, северный спутник Великого Устюга, соседствующий с газовиками.

⁴ Примерно по сухонско-волжскому водоразделу идет и южная граница Вологодской области.

⁵ Старейшим вариантом этой межбассейновой переброски был путь с Волги вверх по Шексне, а с нее (в районе нынешнего Кириллова) — волоком к речкам, впадающим в Кубенское озеро — исток Сухоны. Путь этот с большей или меньшей точностью повторяют южный участок Волго-Балтийского канала и Северо-Двинский путь (они же Мариинская водная система и канал Принца Вюртембергского). Путь этот обходил далеко с севера то место, где ныне находится Вологда. Сухопутные перевозки Ярославль—Вологда, позволяющие попадать с Волги на Сухону более коротким путем (но требовавшие гораздо большей перевозки посуху), были налажены, вероятно, значительно позднее. Поэтому — как это ни удивительно — вполне вероятно, что Устюг, конечная, экстремальная точка Сухонского пути, родился раньше, чем Вологда, стоящая при входе на этот путь. Достоверные упоминания Устюга датируются несколькими десятилетиями раньше, чем заслуживающие доверия упоминания о Вологде (приводимая в справочниках дата основания Вологды — 1147 г. — весьма сомнительна; достоверной можно считать лишь дату первого упоминания — 1236 г.).

⁶ И далее течет под именем Северной Двины параллельно Тиманскому кряжу, чувствуя за полтысячи километров справа запретительную силу его рельефа.

⁷ См., например: С.В. Рогачев. Волга (главы из учебного пособия «Отечествоведение»)//География, № 37/94, с. 3; Его же. Самая северная точка на южной реке. Регенсбург//География, № 4/2000 (спецвыпуск: Дунай), с. 10—12; Его же. Франция. Урок понимания карты//География, № 43/99, с. 10—11; Его же: Пространство России. Урок понимания карты//География, № 1/99, с. 1, 7—10.

⁸ Основание Устюга относят к рубежу XII—XIII вв., Якутска — к середине XVII в.

⁹ Первое письменное известие об Устюге относится к 1207 г. В повести об основании Михаило-Архангельского монастыря сказано, что монастырь был основан в 1212 г. у острога, следовательно, город уже существовал, и, видимо, немалое время: в житии преподобного Киприана — основателя монастыря указано, что он стал устраивать свой монастырь, идя навстречу пожеланиям горожан, которым неудобно было добираться через Сухону до Гледенского монастыря, существовавшего уже задолго до этого и близ которого был еще более древний город Гледен — предшественник Устюга (см. с. 50).

¹⁰ Усть-Сысольск — ныне Сыктывкар, столица Республики Коми.

¹¹ Давняя традиция ее производства оказалось было утраченной в Устюге, но в последние годы ее восстановили мастера Кузинского механического завода. Этот завод, расположенный в оторванном от основной части города поселке Кузино на правом берегу Двины
(в навигацию — связь только паромом или речным трамвайчиком), выпускавший оборонную продукцию, в 90-е годы остался без заказов. Финифть — одно из направлений поддержания производства на предприятии.

¹² Прорезная береста, которой оклеивали, обычно по темному фону, шкатулки, туеса, предметы домашнего обихода, известна как Шемогодская резьба — по Шемогодской волости вдоль речки Шемоксы, впадающей в Северную Двину справа в нескольких километрах ниже Устюга. С 80-х годов резьба по бересте, плетение из бересты и роспись по бересте были сведены в Устюге на фабрике «Великоустюгские узоры». Работают с берестой и частные мастера, и леспромхозы.

¹³ Используя известную в теоретической географии гравитационную модель, позволяющую определить относительную силу влияния разных городов в той или иной местности, мы без труда установим, что Устюг сильнее тяготеет к Москве, чем к любому из окрестных северных городов, будь то своя областная столица Вологда, или Архангельск, или Сыктывкар, или Киров. Напомним, что сила влияния городского центра в той или иной точке территории прямо пропорциональна численности его населения и обратно пропорциональна квадрату расстояния от этого центра. Например, сила, с которой Вологда «тянет» к себе Устюг (FВУ), определяется так:

где PВ — население Вологды,
где RВУ — расстояние от Вологды до Устюга,
где k — коэффициент пропорциональности, при относительных расчетах значения не имеющий;
где k — при расчетах в нашем случае его можно не учитывать.

Сообщим теперь, что население Вологды — 300 тыс., Архангельска — 370 тыс., Сыктывкара — 250 тыс., Кирова — 470 тыс., Москвы — по меньшей мере, 8400 тыс. Измерив расстояния от этих центров до Устюга по карте и проведя вычисления по формуле, вы без труда установите, в чьей зоне преимущественного влияния находится Великий Устюг. Тогда вам уже не покажется удивительным, что идея об устюжской родине Деда Мороза исходит от московских властей, а, например, не от вологжан или поморов.

¹⁴ Да что Сухона, в жаркое лето 2001 г., говорят, даже Северную Двину у Котласа почти всю переходили вброд. От местных жителей довелось услышать нестандартное суждение о мелении рек. «Боролись с молевым сплавом по лесным речкам, считая, что он наносит вред. Некоторый вред он, конечно, наносит; но вот сплав запретили, и реки начали быстро мелеть. Дело, — говорили мои собеседники, — в том, что бревна раньше скоблили берега, сами прочищали реку; в местах заломов работали сплавщики, техника — заломы растаскивали. Теперь реки предоставлены сами себе, естественным образом замусориваются, и сокращается сток. Отсюда и падение уровня в малых реках». Добавим к этому, что в 90-е годы практически перестали вести дноуглубительные работы и на фарватерах больших судоходных рек.

¹⁵ Первый взгляд имеет особое значение, и, чтобы получить наилучшее впечатление о городе, важно к нему «правильно подъехать» (соответствующее наблюдение в Плесе см.: А.А. Белов. Многоярусный Плес//География, № 32/2000, с. 2). А подход к Устюгу с реки в сущности есть генетический подход, ведь с Сухоны, благодаря Сухоне город начинался, и здесь самое лучшее, самое лакомое устюжское.

¹⁶ Удивительная черта устюжан: никто не держит лодок.

¹⁷ Вся эта трасса уставлена приглашениями к Деду Морозу в Устюг.

¹⁸ По сухонской трассе автобусы идут не каждый день. Ежедневный же автобус Вологда—Устюг по-прежнему «крутит» через Никольск, чтобы обслужить деревни вдоль этой трассы.

¹⁹ Реконструкция аэропорта сталкивается с планировочными проблемами. При приеме больших самолетов расширяется так называемая шумовая зона, в которой не должно быть жилья, и это поставит жесткий ограничитель росту городской ткани, хотя устюгский аэропорт и расположен на окраине города (северной). Поэтому устюжане рассматривают и альтернативный проект воздушной связи с «Большой землей»: предполагается использовать взлетно-посадочную полосу военного аэродрома, расположенного в 50 км к северо-востоку от города близ поселка Савватия на железной дороге Сыктывкар—Киров. Этот аэродром дивизии ПВО может принимать самолеты любого класса.

²⁰ Есть и прицепные вагоны (несколько раз в неделю), в которых можно от Москвы непосредственно добраться до Устюга. Но пока вагон в Котласе будут перепрягать, быстрее доехать на автобусе.

²¹ Во многих промышленных городах, даже в Москве, речные набережные оказались захваченными фабрично-заводскими территориями, обычно непрезентабельными. Такого почти нет в Устюге. Набережная нарядна.

²² Пляж, правда, в последние годы закрыт санэпидстанцией. Это не мешает устюжанам купаться здесь, а также возле моста у противоположного берега, где поглубже и, как считают, вода почище.

²³ Особенно страдает юго-восточная, низкая часть города (так называемая Вторая часть — см. прим. 11 на с. 47).

²⁴ Вернее — Малой Северной Двиной, прибавление «Малая» она откинет в Котласе, после того как примет справа Вычегду.