О происхождении названия Устюг

Сомнение первое: странная гидрография

У Юга нет устья. Район Устюга — одно из редких мест в России, где не приток впадает в реку, а две реки, сливаясь, рождают третью: Юг и Сухона — Северную Двину. Конечно, это чистая условность, определенная народной традицией: можно, например, переименовать Сухону в верхнее течение Двины, и тогда все примет стандартную конфигурацию. Но в том-то и штука, что местная топонимическая традиция сочла Юг и Сухону «равноправными» предками Северной Двины¹ — здешними Белым и Голубым Нилом, Укаяли и Мараньоном, Шилкой и Аргунью. А коли так, то с какой стати та же народная традиция стала бы себе противоречить, называя город при слиянии рек, «не имеющих устьев», «устьевым»? Не странно ли, что в едва ли не единственном в Европейской России месте, где топономическая традиция ликвидировала устья, возникает первый из русских городов с формантом Усть-?

Конечно, можно возразить, что по смыслу это место все-таки устье Юга², и с этим возражением можно бы примириться, если бы не возникало

Сомнение второе: микрогеографическое

Историческая часть Великого Устюга находится очень далеко от места слияния Юга и Сухоны — примерно в трех километрах (вспомним упомянутый на с. 26 270-домовый Советский проспект, упирающийся в новорожденную Двину: устанешь, пока до нее дойдешь). Мало того, вся основная компактная территория города лежит на левом берегу Сухоны и левом же берегу Двины, нигде собственно с Югом не соприкасаясь.

Опять же можно возразить, что пришлый народ, называя город, инстинктивно стремился подметить главное в его стратегическом макроположении («в районе устья Юга», «контролирующий устье Юга»), а вовсе не разменивался на детали микроположения. Такое возражение уязвимо, но, и получив его, можно было бы успокоиться. Если бы не существовало серьезное

Сомнение третье: несуразная историческая топография

Поначалу информация, приводимая ниже, кажется вовсе не создающей новое сомнение, а напротив — перечеркивающей предыдущие.

Древнейший город здесь существовал не на месте нынешнего ядра Устюга, не на Сухоне, а как раз на Юге, на его левом берегу, близко к месту слияния, то есть именно в «устье Юга», там, где ныне находится Гледенский монастырь³ (северная окраина села Морозовицы). Вот, казалось бы, и Усть-Юг. Все встает на свои места. Просто город, возникший некогда в устье Юга, сохранив имя, переместился потом на новое место — на противоположный берег Сухоны. В этом нет ничего необычного: гулял же на сотни километров в екатерининские времена Оренбург — с Ори на Яик, и ныне, стоя на Урале, все равно называется в честь Ори.

Все бы хорошо, если бы древний город в фактическом устье Юга и взаправду именовался Усть-Югом. Но он назывался Гледен! Под этим именем он известен столетия с двенадцатого и под этим именем скончал свой век, когда его то ли в 1438, то ли в 1458 году сожгли вятчане (впрочем, у Соловьева Гледен упоминается еще раз под 1466-м годом). А название Устюг никогда к нему не применялось, а относилось к тому поселению, которое росло параллельно с Гледеном на левом берегу Сухоны, в Городище и так называемом Черном Прилуке (запомним это название), где и находится нынешний Великий Устюг. Не правда ли, странно: в «устье Юга» — Гледен⁴, а в нескольких километрах от «устья», да еще за Сухоной — Усть-Юг? Здесь уже ссылками на макроположение не отговоришься, речь ведь идет о местной топонимике, о необъяснимом противоречии в пределах микроположений.

На этом пока исчерпываются географические сомнения, но остается еще пара лингвистических сомнений.

Сомнение четвертое: орфографическое

Не буду категоричен, так как сам — я географ — с текстами летописей не работал, но, судя по воспроизведениям различных упоминаний об Устюге, даже в очень старых документах практически не встречается неслитное написание названия — «Усть Юг», «Усть-Юг» или как-нибудь в этом роде. А ведь везде в аналогичных русских географических названиях раздельность написания составляющей Усть- и собственно названия реки, в устье которой поселение стоит, сохраняется⁵. Открыв указатель Атласа России, вы найдете добрые полторы сотни подобных названий. И в этом списке лишь Устюг нарушает общее правило, да еще старинная Устюжна (в той же Вологодской области, но на западе)⁶.

Конечно, правомерно возражение: топоним Устюг — самый древний в этом полуторасотенном списке и его составляющие могли срастись в обиходной речи еще задолго до того, как слово было впервые записано.

И это успокоение можно было бы принять, кабы оно было первым требуемым. Или хотя бы последним. Но за ним следует

Сомнение пятое: орфоэпическое

Нигде в списке русских «усть-речных» поселений не происходило смещения ударения на первый слог. Мы говорим: Усть-Или’м, Усть-Ла’бинск, Усть-Ижо’ра. Но спокон веков говорится У’стюг. Может быть, дело в том, что слово Юг — односложное? Но: Усть-Ку’т, Усть-Ты’м, Усть-Ю’л. Может быть, дело во влиянии финно-угорских языков (а русский Устюг рос посреди чуди, и финны составили здесь, несомненно, значительный компонент, если не антропологическую основу населения)? Ведь для финской топонимики свойственны ударения на первом слоге. Может быть. Но названия старорусского происхождения (а расхожее объяснение названия Усть-Юг твердо стоит на русской версии первой компоненты) на Севере все-таки обычно не офинивались, скорее наоборот: Мезе’нь, Плесе’цк. Смещения ударения на первый слог мы не видим и в аналогичных «усть-речных» названиях, возникших много севернее и восточнее, где живое влияние финской компоненты сильно и поныне: Усть-Сысо’льск, Усть-Ци’льма, Усть-Вы’мь⁷.

Единственным полноценным аналогом У’стюга вновь оказывается У’стюжна — городок, названный так якобы по расположению в устье речки Ижина, впадающей в Мологу. Но если временно забыть об Устюжне, то склоняешься к тривиальной мысли, что происхождение слова «Устюг» следует искать в финских языках тогдашних местных племен. Тем более что к этому подталкивает

Сомнение шестое: топонимическое (неаналогичные аналоги)

В это сомнение вводит Словарь народных географических терминов Э.М. Мурзаева, воспроизводящий скептическое замечание известного советского топонимиста В.А. Никонова в отношении той легкости, с которой исследователи издавна объясняют название Устюга: через «Устье + гидроним Юг». «Но как, — спрашивает Никонов, — связаны с гидронимом с. Мудьюг и деревня Мудьюга при впадении Северной Двины в Белое море?» А ведь — добавим от себя — в окрестных областях есть еще немало и других населенных пунктов, названия которых, оканчиваясь на -юг и -уг, очень похожи на Устюг, но никакого Юга — ни истоком, ни устьем, ни излучиной — там не протекает. Таковы, например, на севере Кировской обл. Пинюг, а на северо-востоке Костромской — райцентр Пыщуг и село Луптюг на востоке Вохминского района⁸.

В этом топонимическом контексте начинаешь искать более близких сходств с Устюгом, и нежелание принять версию «Усть-Юг» достигает апогея, так как появляется

Сомнение седьмое:
тоже топонимическое, но, наконец, конструктивное (странно похожие аналоги)

Выдвинув шесть сомнений относительно расхожего объяснения происхождения названия города, следует предложить альтернативную версию. Она приходит с карты: в бассейне Северной Двины есть несколько рек, именуемых У’фтюга. Даже по обычному Атласу СССР или России вы найдете три одноименных Уфтюги:

а) правый приток собственно Северной Двины, впадающий в нее в районе Красноборска;

б) приток Порши — левого притока Сухоны, впадающего в нее в районе Нюксеницы (на полпути между Тотьмой и Устюгом);

в) речка бассейна Ваги, берущая начало недалеко от Тотьмы.

По завидной распространенности (а мы еще не переходили к поиску на крупномасштабных картах) этого гидронима можно заключить, что он не несет особого, индивидуализирующего смысла, а является чем-то нарицательным, вроде «просто река», «лесная речка», «болотная вода», «излучина реки», «речонка» или что-нибудь в этом роде, чем так богата финская гидронимия, знающая простую воду под немыслимым количеством названий. Юг в финских диалектах, как известно, — это просто река. А уфт, возможно, сближается с тем же корнем, что и в названии города Ухта⁹ в Коми, то есть, по-видимому, опять же некая «река», «протока»¹⁰.

Нужно быть хорошим знатоком финских диалектов или хоть каким-нибудь эстонцем, чтобы попытаться доподлинно объяснить, что означает «уфтюга», а вернее «уфтюг», ведь окончание -а несомненно русское, позднейшее. Финская основа — Уфтюг.

Устюг располагается как раз посреди топономического ареала трех Уфтюг. Может ли такое совпадение не показаться странностью (теперь уже седьмой)? И не из этой ли странности следует нам вывести имя города?

Устюжское древнее ядро (сохранившиеся валы Городища) находится в месте впадения в Сухону небольшой речонки, стекавшей с Горы (так именуется верхняя часть города, где теперь новые кварталы, кладбище, автовокзал). Ныне эта речка частично поглощена городской тканью, но (подобно московской Неглинке) читается на плане цепочкой прудов и понижений¹¹. Эта одна из условно безымянных речек, как и ее ничем не выделяющиеся три сестры, вполне могла у местных финнов (чуди) попросту назваться «уфтюга». У русских, как это часто бывает у пришлого населения, непонятное нарицательное имя приобрело значение имени собственного (вспомним, что, например, Кама у удмуртов — просто река). А ф, не очень благозвучное для русского уха, легко могло быть заменено на с (да и попробуйте попроизность фть-фть: на какой-то попытке оно само превратится в свистящее сть). Так из Уфтюги получается Устюг. На Устюге и стал расти новый город. И местная летопись так и говорит о событиях здесь: «Бысть на Устюзе...»

Уфтюгой (Уфтюгом) мог быть и тот самый «Черный Прилук» подле Городища, что упоминается в летописях. Но русский перевод названия не прижился.

Резонно встает вопрос, почему же Уфтюги так и остались с «ф», а Устюг изменил согласную. Дело в том, что русский элемент наиболее активно проникал в ключевые поселения — города, и здесь русская речь активно приспосабливала унаследованную топонимику к своим нормам. Сельская же, лесная Вологодчина (как и весь Русский Север) заселялась русскими постепенно, путем смешения с дославянскими финскими племенами. Дети древних русских переселенцев и автохтонных финнов принимали русские слова, веру, самоназвание, но их финские гортани и финские скулы по-прежнему легко выговаривали названия лесных Уфтюг.

Возведение имени города к гидрониму (Уфтюга) «по прецедентам» вполне правомерно: ведь огромное количество русских городов получили названия именно по рекам и речкам, на которых стояли. Уфтюгская версия позволяет разрешить первые три географических сомнения, а также снимает и лингвистические сомнения (четвертое и пятое): с чудским ударением и слитным написанием все становится на свои места. Исчезает и недоумение (шестое) по поводу многочисленных мудьюгов, матюгов, пинюгов. Это, очевидно, родственные уфтюге финские слова, столь же родственные, как и название реки Юг, но непосредственно с этой большой рекой не связанные.

Оставим расшифровку финских слов лингвистам. Для нас важно определить, что слово Устюг по происхождению все-таки не русское, а финское, и к устью Юга этимологического отношения не имеет¹².

Среди не отвергнутых пока «контрсомнений», заставляющих еще верить в правдоподобие версии «Усть-Юг», остается лишь прецедент Устюжны. Она-то, вроде, и правда лежит в устье Ижины (однако, согласитесь, здесь объяснение не столь чистое: город — не Устижина, а река — не Южна).

Разберем ситуацию с Устюжной. Устюжна вроде бы лежит существенно западнее рассмотренного нами топономического ареала уфтюг. Но мы уже отмечали выше, что в поисках уфтюг пользовались пока только среднемасштабными картами. А при переходе на крупный масштаб (областная вологодская карта) сразу обнаруживаем еще одну Уфтюгу (четвертую!) — небольшую речку, впадающую в Кубенское озеро, то самое, из которого вытекает Сухона. А, согласно Соловьеву, в завещании Дмитрия Донского упоминается еще и некое владение «Устюшка на Вологде». Здесь, на западе Вологодской области, до Устюжны уже рукой подать, во всяком случае для топонимов расстояние в 200 километров — не расстояние. Так что, конечно, мог какой-то ручей, текущий там, где стоит Устюжна, быть уфтюгом. Ведь, по-видимому, таких нарицательных уфтюг у местной чуди были сотни. Но тогда должно получиться, что Устюжна — тоже Устюг. Не слишком ли? Может показаться, что у автора этих записок идефикс. Но в первых письменных упоминаниях Устюжна, действительно, так и зовется — Устюг, с добавлением «Железный», что указывало на осуществлявшееся здесь изготовление железа из болотной руды и что, по-видимому, должно было отличать это поселение от Устюга на Сухоне¹³.

По мере русификации края исконное происхождение названия забывалось (а может быть, устюжане — аристократы края — заведомо считали зазорным вести свое коллективное имя от чуди белоглазой). Но устюжане пытливы. И их ум желал достойно объяснить происхождение названия своего города. И объяснение Усть-Юг нашлось, наверное, без труда, столь оно изящно и правдоподобно. В придуманной версии Усть-Юг мило подмечена одна из особенностей географического положения города. И вполне возможно, что уже переосмысленное «по-русски» название Устюга и послужило в дальнейшем для русских переселенцев моделью для наименования своих поселений по принципу «Усть-Река». То есть заблуждение дало начало правильной традиции.

Бывает, что даже заведомо ложные топонимические интерпретации оказываются образными и «наблюдательными» с географической точки зрения. Бывает, впрочем, и иначе, и к этому —

Восьмая, дополнительная, причина сомневаться
в этимологии «Усть-Юг» (достойны ли вообще
доверия «традиционные» топонимические версии?)

Версия Усть-Юг настолько укоренилась и освящена традицией, что покушение на нее может показаться посягательством на священную корову. Но дерзость не будет выглядеть чрезмерной, если принять во внимание, что по Устюгу и окрестностям бродит целое стадо подобных священных коров, только поменьше, и всех их без сомнения следует пустить под нож. Исстари в краеведческих изданиях с детской непосредственностью авторы повторяют версии происхождения географических названий, выдуманные местными грамотеями, проводившими досуг в раскладывании на слога непонятных слов (ребусов и сканвордов, способных занять досужее сознание, тогда еще не было), или заезжими «аналитиками» прошлых веков. Вот некоторые «достижения» подобной топонимики.

Река Двина. Ее название, как считают серьезные топонимисты, сближается с иранской основой danu, от которой и Дон, и Дунай, и Днепр, и Днестр¹⁴. Немудрящее народное объяснение, придуманное в старину, — от числительного «два»: потому-де, что река образуется в результате слияния двух рек, Сухоны и Юга.

Название реки Сухона по этой причине интерпретируется как «С Юг она», что полная чушь. Другая интерпретация: «пересыхающая, мелеющая, сухая река». С содержательной точки зрения в этом объяснении есть элемент истины (у реки действительно много перекатов, и судоходство по ней весьма ограничено), но к реальной (скорее всего, финно-угорской, судя по неестественному для русского человека ударению на первый слог в этом слове) этимологии оно вряд ли имеет отношение.

Название древнего Гледена еще летописец объяснил как место, откуда все видно, можно глядеть. Среди устюжских летописцев, приходится отметить, были такие же досужие выдумщики, как и среди позднейших грамотеев, тиражирующих эту наивную версию (что-нибудь вроде: «Гора оная Гледен, весьма превысокая, того ради и нарицается Гледен, что с поверхности ея на все окрестные страны глядеть удобно»). В действительности же название Гледен возникло, конечно, из финских языков. (См. материал «Гледен — Леденг» на с. 58.)

Высокий берег над Сухоной в северо-западной части города носит название Яиковой горы. Когда кому-то пришло желание объяснить почему, долго не думали: «сюда-де бежали с Яика спасшиеся пугачевские казаки». С какой стати было им бежать в город, насквозь правительственный и где все на виду? С чего бы вдруг гору начали называть по шайке беглых, если бы они здесь даже и были, и почему называть стали именно по Яику, а не по длине носа главного разбойника или не по шароварам его персидской любовницы? Да удосужился ли кто-нибудь полюбопытствовать в писцовых книгах, не упоминается ли эта гора задолго до Пугачевщины? Нет, придумал кто-то, почесываясь, на досуге, а мы потом рады перепечатывать. В действительности же Яикова (Яицкая) гора упоминается по меньшей мере под 1654 годом, когда здесь основал Знаменско-Филипповскую пустынь преп. Филипп Яиковский. Пугачев родился едва ли не век спустя.

В очень милой газете, выпускаемой местным музеем, с некоторым содроганием нахожу неизвестно зачем напечатанную без всяких комментариев заметку «Из легенд о древнем Гледене». Смысл ее сводится к намеку на название речки Шарденьга (левый приток Юга, впадающий в него у Морозовиц, то есть у древнего Гледена): жители Гледена при приближении врагов зарыли деньги в устье речки, а потом шарили-шарили... То, что гидронимы, оканчивающиеся на -еньга, -инга, -анга, в этих краях финно-угорские и никакого отношения к деньгам не имеют, очевидно даже начинающему топонимисту. Наверное, в заметке недостаточно было заголовка «легенда» (тем более что это не легенда, а выплеск досужего сознания), нужно было пояснить, что все напечатанное — чепуха, а лучше всего — не печатать, чтобы не умножать скорби праздномыслия.

Но этимологическое «творчество» народа не остановить, тем более что оно восходит к древности. В соседней Тотьме робкая финская Печеньга или Петсенга уже несколько веков как превратилась в Песью Деньгу. И на картах она так подписана, и указатель такой стоит у моста. И не удивлюсь, если в городе бабушки рассказывают внукам «легенду» о псе, который... На фоне этого святая вера в Усть-Юг кажется уже не заблуждением, а достижением.

Можно было бы вознегодовать на народную наивность, если бы у этой домашней топонимической гимнастики не было оборотной, светлой стороны. За всем этим стоит простодушное внимание к свой местности, желание в меру возможностей интеллектуально освоить ее, наполнить содержанием. А это значит, что люди живут в системном единстве со своей территорией. О том же говорят и многочисленные устюжские предания и фантазии. Мифологическая насыщенность — компонент развитого культурного ландшафта.

¹ Произошло это, скорее всего, потому, что Сухона здесь присоединяется к почти прямой линии Юг—Двина под прямым углом и на местности выглядит притоком. А Юг—Двина смотрятся как единый mainstream. Сухона могла бы претендовать на звание главной реки по длине и водности, а более скромный Юг — по геометрии.

² Тем более что, по некоторым данным, в древности имя Двины могло распространяться и на Сухону. В пользу этого говорит наличие у Сухоны притоков под названиями Двиница.

³ От пристани Коромыслово (собственно, какой там пристани: теплоходик пристает прямо к берегу и сбрасывает носовые сходни на песок) на Сухоне до Гледенского монастыря — около трех километров. Очевидно, раньше Сухона и Юг сливались ближе к монастырю. Когда стоишь на Гледенском холме, как на ладони видишь многочисленные старицы у подножья — всю недавнюю геоморфологическую историю этих мест.
Когда идешь через эти былые русла к Гледенскому монастырю по пойменному лугу, дорога окрыляюще приятна. Так что если при вылазке из Устюга в Гледен в месяцы навигации у вас будет выбор — доехать на автобусе прямо до Морозовиц или переправиться на теплоходике от речного вокзала до Коромыслова, а потом пройтись — непременно выбирайте второе.

⁴ На эту несуразицу обращают внимание многие комментаторы старинных текстов, но обычно отмахиваются от собственных же сомнений, попросту сливая воедино Гледен и Устюг.

⁵ Не только не сливается составляющая Усть с названием реки, но, наоборот, стремится отделиться, обособиться даже тогда, когда на то нет никаких оснований, когда эта часть слова к устью не имеет никакого отношения. На юге Архангельской области есть Устьянский район — по названию реки Устьи, о которой далее говорится в примечании 12. Местные жители обычно правильно пишут название района, но в приходящих туда письмах то и дело читаешь «Усть-Янский», хотя до берега моря Лаптевых далеко, а никакой другой Яны в обозримой близости нет. — Прим. ред.

⁶ Следует, правда, признать, что Усть-Сысольск в дореволюционных источниках иногда писался устюгообразно, в одно слово: Устьсысольск, но само имя этого города более чем на полтысячелетия моложе имени Устюга. Да и слитное написание Устьсысольск не было устойчивым.

⁷ Особо интересен для нас последний топоним. Усть-Вымь — владычный городок св. Стефана Пермского при впадении Выми в Вычегду. Сам Стефан был устюжанином, да еще и в совершенстве владел одним из финских языков — зырянским (коми). Усть-Вымь была основана в XIV веке, то есть в общем-то в ту же эпоху, что и Устюг, а с точки зрения финского топонимического влияния — как бы и «раньше»: если принять во внимание ее гораздо большую углубленность в отставший по русифицированности, сохранявший финскую дремучесть Северо-Восток. Все, казалось бы, было за то, чтобы название Усть-Вымь сформировалось по модели Устюга. Но никакой трансформации (в У’стьвымь) там не произошло.

⁸ А многочисленные речки на вологодско-костромско-кировской границе: Матюг, Портюг, Нюрюг, Парюг, Калюг, Кузюг? Конечно, можно нафантазировать что-нибудь про Нюру и Кузю, полоскавших порты’ в Юге. Но Юга-то здесь нет, все это речонки северной части бассейна Ветлуги.

⁹ В народной речи ф и х нередко заменяют друг друга. Вспомним у Толстого пишущего свое имя Филиппка: «Хвеи-хви...»

¹⁰ О топонимах Ухта, Вуктыл см.: «География», № 8/2001 (спецвыпуск: Республика Коми), с. 9, 13.

¹¹ К западу от этой линии лежит относительно возвышенная присухонская часть города, наиболее насыщенная архитектурными памятниками и достопримечательностями. Это так называемая Первая часть. К востоку — низменная часть, с преобладанием одноэтажной деревянной частной застройки (с приусадебными участками). Это Вторая часть. В наводнения эту часть города затапливает (или, как принято говорить здесь, топит). Между двумя частями города, через «уфтюгу» прудов еще в XIX в. проложен земляной мост (часть Советского проспекта). Реконструированный в прошлом году, он служит одним из украшений города.

¹² Как не имеет, скорее всего, отношения к устью и Устья — приток Ваги. Это, по-видимому, просто перекатанная под русскую речь та же Уфтюга, Уфтя, Ухтя. Не надо думать, что манера переделывать непонятные иноязычные слова в близкие по звучанию и понятные (хотя по смыслу не имеющие ничего общего с оригиналом) русские была свойственна лишь нашим далеким предкам. Человеческие мозги с веками принципиально не меняются, и в наши дни слова в песне «What can I do» молодые люди с увлечением пели как «Водки найду». Кто-то это делал иронично, а кто-то и принимая за чистую монету. В этом ключе целый жанр песенных пародий-транскрипций создал известный диск-жокей Сергей Минаев.

¹³ Последующее изменение названия Устюжны, возможно, произошло именно из-за желания различать два изначально одноименных города. Переосмысление же имени Устюжны как Усть-Ижина произошло, вероятнее всего, позднее, под влиянием средневековых устюжских досужих «этимологов», по аналогии.

¹⁴ Ниже мы еще коснемся вопроса о правдоподобности иранской версии происхождения названия Двины.