Географический образ Урала
в произведениях
Д.Н. Мамина-Сибиряка

И.Н. КОРНЕВ
профессор,
заведующий кафедрой экономической географии
и методики обучения географии
Уральского государственного педагогического университета
г. Екатеринбург

Окончание. См. № 6, 7 и 9/2003

Города

Ирбит. Гостиный Двор в XIX в. Акварель В.А. Никишина

Кроме обобщенных характеристик поселков-заводов как наиболее типичных поселений для горнопромышленного Урала, Мамин-Сибиряк дает характеристику некоторым городам. Эти характеристики интересны и с исторической, и с географической точек зрения. Таким, например, предстает перед читателем Екатеринбург последней четверти ХIХ в.: «Екатеринбург — бойкий промышленный город уже сибирского склада. Здесь нет чиновничества, как в других городах, дворянство не играет никакой роли, зато всем ворочают промышленники. Последнее особенно заметно по характеру построек: на каждом шагу так и лезут в глаза хоромины екатеринбургского “обстоятельного” купечества и целые дворцы разных воротил по части спирта, хлебной торговли, сала и разной другой благодати. Там и сям подымаются новые постройки, и всё в том же неизменно-купеческом духе. Барина совсем не видно, за исключением двух-трех адвокатов да банковских дельцов, но и те начинают жить на купеческую руку, плотно и с расчетом. Сибирь не знала крепостного права, и настоящие “господа” попадают туда только в качестве администраторов, на особых основаниях или по независящим обстоятельствам. Во всяком случае, вся Сибирь — промышленная, купеческая сторона, и Екатеринбург является ее первым аванпостом.
Наш коробок катился мимо богатых церквей, потом обогнул старый гостиный двор и по широкой плотине, с которой открывается почти швейцарский вид на загородные дачи, перебрался на другой берег довольно широкой реки Исети. С горки, от здания окружного суда, вид на город почти необыкновенный, в смысле “настоящей” Европы: широкий пруд окаймлен гранитной набережной, в глубине его тонут в густой зелени дачи; прямо — красивый собор, направо — массивное здание классической гимназии, налево целый ряд зданий с колоннадами — это помещение Горного правления. Сейчас же под плотиной пустующие корпуса упраздненного монетного двора и гранильной фабрики. Здание окружного суда в вычурном мавританско-готическом стиле. Впереди довольно порядочный бульвар, здание городского театра, магазины и т. д. Словом, бойкий и веселый город, в котором жизнь бьет ключом» (Золотая лихорадка).
А в «Приваловских миллионах» мы читаем подробно об Ирбите и Ирбитской ярмарке: людях, нравах, порядках. Это одно из самых ярких зимних торжищ, на которое съезжались представители пушной торговли целого мира. Лондон, Лейпциг, Париж, Москва ежегодно встречались в этом захолустном уездном городишке Пермской губернии с Персией, Китаем, с диким сибирским севером. Вот так Мамин-Сибиряк описывает эту знаменитую ярмарку: «Ирбит — та же матушка нижегородская, только посыпанная сверху снежком, а выходит то, да не то. Да-с... Любопытное местечко этот Ирбит, поелику здесь сходятся вплотную — русская Европа с русской Азией!» «Ирбит — большое село в обыкновенное время — теперь превратился в какой-то лагерь, в котором сходились представители всевозможных государств, народностей, языков и вероисповеданий. Это было настоящее ярмарочное море, в котором тонул всякий, кто попадал сюда. Жажда наживы согнала людей со всех сторон, и эта разноязычная и разноплеменная толпа отлично умела понять взаимные интересы, нужды и потребности... На площади и по улицам от возов с товарами, купеческих фур и мелких лавчонок не было свободного местечка. Посередине улицы едва оставался свободный проезд для экипажей: дорога в обыкновенном смысле не существовала, превратилась в узкое, избитое ямами корыто, до краев наполненное грязно-бурого цвета снегом, походившим на неочищенный сахарный песок. Жизнь и движение по улицам продолжались и ночью: ползли бесконечные обозы, как разрозненные звенья какого-то чудовищного ярмарочного червя; сновали по всем направлениям извозчики, вихрем летели тройки, и, как шакалы, там и сям прятались какие-то подозрительные тени... За столами собралась самая пестрая публика, какую только можно себе представить. Чистокровный крупичатый москвич братался с коренным сибиряком, одесский коммерсант с архангельским помором, остзейский барон с бухарцем, лупоглазый румын с китайцем и т. д. Эта безобразная капля ярмарочного моря в миниатюре представляла всё наше многоязычное, разноплеменное и неизмеримо разнообразное отечество: север и юг, запад и восток имели здесь своих типичных представителей, слившихся в одну пеструю мозаику. Здесь же толпились англичане, немцы, французы, американцы, итальянцы, армяне, евреи...» (Приваловские миллионы).
Нижний Тагил — типичный заводской поселок. По численности населения, по благоустройству он превосходил многие уездные города, но официальным городом не был до 1917 года. Именно эту специфику уральских заводов подчеркнул Мамин-Сибиряк в описании Нижнего Тагила: «Поезд медленно подходил к Тагилу, который широкой картиной развернулся у самого подножия Урала, как самое близкое и самое дорогое его каменному сердцу дитя. С левой стороны от дороги тяжелыми силуэтами громоздились всё знакомые горы: Белая, Острый Камень, Старик, Шайтан, Веселые горы; направо от Тагила одиноким пиком высился Медведь-Камень. В самом центре Тагила, на берегу пруда, стоит высокая Лисья гора с башенкой наверху; у ее подножия чернеют здания заводской фабрики, высокие черные трубы, доменные печи и угольные валы. Громадный заводский пруд со всех сторон обошли опрятные домики рабочих; кое-где мелькают белые каменные дома и зеленые крыши «богатых мужиков». Из этой пестрой массы заводских строений резко выделяется здание главного управления Нижнетагильских заводов. Несколько богатых церквей дополняют эту картину; из них особенного внимания заслуживает церковь, построенная в память освобождения крестьян. На заднем плане виднеется знаменитая Высокая, или Магнитная гора, которая ежегодно дает до 6 миллионов пудов железной руды. В двух шагах от нее видны трубы не менее знаменитого медного рудника, который ежегодно дает до 21/2 миллионов пудов медной руды и, кроме того, служит едва ли не единственным местонахождением малахита. С именем Урала неразрывно связано представление о малахитовых изделиях, которыми щеголяют русские выставки и магазины; человек неопытный может подумать, что малахит на Урале валяется, как булыжник, а между тем добыча малахита производится в самых незначительных размерах, как побочного продукта при добывании медных руд, и притом на страшной глубине — 80 саженей» (От Урала до Москвы).
Мамин-Сибиряк писал свои произведения главным образом по живым, из жизни взятым материалам, на основе личного изучения заводских и приисковых уральских дел. В своем творчестве он старался следовать принципу, что живая, действительная жизнь всегда краше, интереснее, ярче любой фантазии и выдумки. Мамин-Сибиряк всегда был верен принципам критического реализма. Знание действительности помогало писателю рисовать изумительные по художественной выразительности и правдивости картины из жизни пореформенного Урала. «Никто из русских писателей не отразил с такой полнотой и объективностью многогранной жизни всего Урала, как Мамин. Он оставил после себя огромное этнографическое и большое художественное наследство, к которому никогда “не зарастет тропа” всех серьезно интересующихся прошедшим и настоящим уральского края»²⁴.

²⁴ Чекин В.П. Цит. соч., с.38.