Экспедиция в бассейн реки Итури

В.А. КЕТКОВИЧ
путешественник,
директор Фонда этногеографических исследований,
действительный член Русского географического общества

Окончание. См. № 12/2003

Проводник Шабан из народа банту с радиоприемником. Рядом пигмеи пропитывают стрелы растительным ядом

Помимо мяса крокодилов, банту разнообразят свой рацион дохлыми животными, выловленными прямо из реки. Так, в одной из приречных ферм мы обнаружили в коптильне мясо кабана, сильно пахнущее тухлым. Рядом с коптильней лежала здоровая голова лесной свиньи и тоже порядочно отравляла воздух. Зная, что банту не охотники, мы поинтересовались, где они раздобыли дичь и почему она так плохо пахнет. Хозяин фермы ответил, что дохлый кабан проплывал мимо и он сплавал за ним на пироге. На следующий день в другом доме на берегу реки мы наблюдали точно такую же картину — тухлый кабан, выловленный из реки, коптился под навесом. Причину этого явления мы так и не узнали — вероятно, где-то выше по течению случился мор кабанов либо стадо не слишком удачно переправилось через Итури. Сколько всего мертвых свиней плыло вниз по реке — неизвестно, так как наверняка наряду с банту ими поживились крокодилы.
По мере удаления от Команды, домики банту встречались все реже и реже, и на третий день плавания мы посетили первую пигмейскую деревню. Она называлась Луэ и находилась в нескольких сотнях метрах от реки. Строить свои деревни рядом с рекой пигмеи стали сравнительно недавно, в последние десятилетия. Связано это с тем, что пигмеи постепенно включаются в товарно-денежные отношения. Оставаясь кочевниками и охотниками, пигмеи охотно меняют дары леса (шкуры, копченое мясо диких животных, целебные корни и прочее) на одежду, металлические изделия, украшения; могут взять и деньги, если есть возможность добраться потом до какого-нибудь населенного пункта. Обмены эти осуществляются примерно раз в месяц на «речных рынках», которые проводят банту. Чтобы добраться до этих рынков и выменять излишки, например, копченого мяса макак на ложки (из которых пигмеи делают наконечники для стрел) и котлы, в которых они варят пищу, пигмеи обзаводятся пирогами. И деревни их, соответственно, располагаются не в лесной глуши, а близко к воде. Меняется и внешний вид пигмеев — на смену юбочкам из листьев приходят шорты и футболки секонд-хенд. Но в остальном пигмеи остаются детьми леса: они по-прежнему не занимаются сельским хозяйством, их основное занятие — охота и собирательство. В отличие от банту, они не боятся уходить в чащу, а иногда и переносят туда свои деревни.
К тому же из бесед с пигмейскими старейшинами мы узнали, что есть и такие общины, которые до сих пор не выходят к рекам и дорогам, ведя полностью натуральное лесное хозяйство. Они даже, как в старину, носят с собой угли в глиняных котелках — чтобы не разводить огонь трением...

Юноша с тамтамом — основным музыкальным инструментом пигмеев

Перенести деревню на новое место, или перекочевать, — для пигмеев дело обычное. Происходит такое переселение раз в один-три года, и связано оно с уменьшением дичи в окрестных лесах. Когда ходить на охоту становится слишком далеко, вождь или старейшины решают двигаться дальше, к новым охотничьим угодьям. Пигмейская деревня представляет собой пять—десять небольших куполообразных шалашей, в каждом из которых живет одна семья. При перекочевке деревню покидают. Мы встречали в лесу брошенные пигмейские деревни — довольно быстро они зарастают молодыми растениями и постепенно исчезают. Пигмеи собирают нехитрый скарб в лиановые рюкзаки, берут на руки детей и отправляются в путь. На новом месте они могут построить свои шалаши в течение одного-двух дней.
В деревне Луэ нас встретили очень радостно. Всю ночь пигмеи что-то варили в своих котлах, ели, курили водяные трубки с марихуаной и танцевали. Музыканты от природы, они подыгрывали сами себе на тростниковых флейтах и тамтамах. Мы с Анатолием просто поразились, как же беззаботно живут дети леса, как много они едят и танцуют. Под утро, когда жители Луэ наконец уморились и разошлись на отдых по своим шалашам, мы выяснили причину гулянки — оказалось, наш добрый проводник Шабан разрешил пигмеям воспользоваться нашим месячным запасом продовольствия. И жители деревни Луэ съели почти все. Обижаться на Шабана было бессмысленно, они с Мачо приложились к запасам самогона и стояли в обнимку, улыбаясь и вздыхая одновременно. В принципе в этом акте поедания запасов пищи проявилась пигмейская философия «жить сегодняшним днем». Впоследствии мы видели, как они кладут сахар в чай — до густоты сиропа. «Зачем так много?» — спрашивали мы. «Завтра его не будет», — улыбались в ответ пигмеи.
Продовольственную проблему надо было решать. На следующий день провинившийся Шабан заехал на попутную ферму банту и взял несколько десятков килограммов зеленых бананов. Под их весом наша грузовая пирога существенно просела. На какое-то время они стали нашим единственным продуктом питания. Никогда раньше я не думал, что существует столько разных способов их приготовления! Чего только мы не делали с этими бананами! Пекли в углях, жарили на палочках, варили, тушили, делали из них кашу, перетирали в муку, готовили оладьи — всего и не перечислишь. Через несколько дней мы не могли на них смотреть. Тяжело признаться, но банановая диета довела нас до того, что мы вместе с Мачо и Шабаном ели тех самых тухлых копченых кабанов, выловленных из реки, и мясо это казалось нам вкусным!
Следующая пигмейская деревня, куда привел нас Шабан, хоронила ребенка. Сначала мы увидели по дороге от реки маленькую пустую могилку, а когда пришли в деревню, присутствовали при обряде похорон. Ребенка оплакивали женщины. Сидя вокруг тела, они жалобно причитали и подвывали. Так продолжалось несколько часов, после этого мы двинулись дальше, так и не дождавшись погружения тела в могилу. В целом настроение у жителей деревни было подавленным. Детская смертность у пигмеев довольно высока, это связано с отсутствием врачебной помощи и медикаментов. К тому же в Заире много всяких болезней, основными жертвами которых становятся именно дети. Из-за однообразного питания у детей повсеместно распространен рахит. Внешне он проявляется во вздутых животиках, часто признаки рахита обнаруживаются и у взрослых пигмеев.

Женщина за изготовлением циновки из пальмовых волокон

Интересно, что, несмотря на детскую смертность, пигмейские семьи не заводят много детей. Семьи полигамны, детей обычно двое, редко трое. Рождаемость контролируется при помощи противозачаточных снадобий, приготовляемых из растений леса. Народная медицина у пигмеев развита довольно хорошо, если бы не знание целебных растений, смертность у этого маленького народа была бы еще выше.
А в следующей деревне в честь нашего прихода устроили праздник с традиционными танцами, и нам удалось заснять на видео уникальный материал. Главным танцем была имитация охоты на слона. Макет животного, сделанный из различных растений и внешне действительно напоминающий слона, разместили в углу центральной площадки деревни. Рядом сели барабанщики, задававшие ритм танца на тамтамах. Женщины выстроились в одну линию, мужчины в другую. И началась охота! С криками мужчины-охотники окружали слона и стреляли в него из луков. Затем один из охотников с копьем подполз к слону и перерезал ему сухожилия на задних ногах. Макет осел на заднюю часть. Грохот барабанов все усиливался, люди двигались все быстрее, новый поток стрел — и вот животное завалилось на бок. Тут его поразили копьем, имитируя удар в сердце, и на сцене появились женщины с корзинами. Ловко орудуя ножами, они клали куски бутафорского мяса в корзины и отбегали прочь, пока не растащили чучело на части. Все действо продолжалось около часа и произвело на нас неизгладимое впечатление. Этот ритуальный танец обычно исполняется перед настоящей охотой на слона, и проходит она по подобному сценарию. Но сейчас охотятся на слонов все реже — лесных слонов в Заире осталось не так уж много, да и охота эта опасна и трудна. Обычно пигмеи довольствуются макаками и оленьками вьяндже.
В еще одной пигмейской деревеньке, которую мы посетили, староста предложил нам шкуру окапи. Это редчайшее животное, лесной жираф, было открыто учеными лишь в начале ХХ века. Размерами окапи примерно вдвое меньше своего собрата из саванны, и окрас у него другой — шерсть белая, с темными полосками на задних ногах. Конечно, покупать шкуру окапи не входило в наши планы — при вывозе из страны, если ее найдут на таможне, коллекционеру шкур грозит не только огромный штраф, но и тюремное заключение. Но посмотреть было интересно, и мы попросили старосту принести сокровище. Он держал шкуру в секретном месте в лесу и, увидев наш интерес, отправился за ней. Вернулся он через полчаса с пустыми руками и чрезвычайно раздасадованный и сказал, что шкуру раньше него нашло и сильно погрызло какое-то животное.
На седьмой день спуска по Итури (за день мы проходили около 40 километров) мы прибыли в деревню Мендана, которая показалась нам интересной и достойной более подробного изучения. Во-первых, в отличие от предыдущих поселений пигмеев, Мендана отстояла от Итури на несколько километров. Во-вторых, там совместно проживали семь семей пигмеев и пять семей банту. К тому же банту в Мендане приняли традиционный пигмейский образ жизни, стали охотниками и собирателями. И, наконец, в деревне оказалось много молодежи, нас очень дружелюбно приняли и разрешили поставить палатку прямо среди пигмейских шалашей.
Первое, что мы увидели, войдя в Мендану, были пятеро пестро одетых людей, вооруженных автоматами Калашникова и винтовками М-16. За их спинами находились корзины, доверху наполненные копчеными макаками. Сверху были приторочены туши свежеубитых обезьян. Увидев нас, отряд охотников остолбенел от неожиданности и вскоре как-то незаметно исчез в лесу. Мы с облегчением вздохнули — в такой глухомани встреча с вооруженными людьми могла быть чревата неожиданностями. Выяснилось, что это были наши старые знакомые — заирские полицейские, которые решили поохотиться в этих местах. Мяса они заготовили, очевидно, на весь участок, если не на продажу. Вполне возможно, что этот отряд должен был бороться с браконьерством.
Наша палатка, по форме напоминающая шалаш, отлично вписалась в ряд пигмейских домиков. В первый же вечер почему-то именно через нее неожиданно прошла колонна бродячих муравьев. Живая река из насекомых шириной в полметра текла под нашей палаткой в продолжение нескольких часов, не давая нам возможности передохнуть или добраться до вещей. Этот эпизод очень повеселил жителей Менданы и как-то сблизил нас друг с другом.
Мы провели в Мендане около двадцати дней и до сих пор с любовью вспоминаем это время. Хотя в принципе нам разрешили снимать кино и фотографировать с самого начала, первые дней десять мы лишь наблюдали за жизнью деревни, старались участвовать в ней.
Жизнь в деревне шла очень размеренно, дни были похожи один на другой.
Мужчины с утра либо шли на охоту, либо занимались изготовлением ядовитых стрел.

Пигмеи очень общительны и не прочь позировать перед камерой

Женщины занимались хозяйством, отжимали масло из плодов пальмы нгазе, плели циновки. Когда мужчины возвращались с охоты, и если она была успешной, женщины готовили еду. Ели каждый у своей хижины, затем все жители собирались в центре деревни, под большим навесом на сваях, и начинали вечернюю программу. Мужчины курили водяные трубки с марихуаной (в Мендане ее выращивал Абду, мусульманин-банту, имевший трех хорошеньких жен). Больше всех курил пигмей старик Чимуньонге, совмещавший в деревне должности знахаря, следопыта и колдуна. Покурив, все начинали танцевать. Танцевали подолгу, под аккомпанемент тамтамов и пустой канистры, распевая в такт песенки на языках пигмеев и банту. Часто в песнях слышались слова «Аллилуйя», «Аминь» или «Мария» — это сказывалось влияние протестантских миссионеров, посещавших Мендану и другие деревни и обучавших пигмеев религиозным песнопениям. Насколько я понимаю, пигмеи ничего не имели против Иисуса Христа, располагая его среди своих языческих богов и духов великих предков.
Танцы заканчивались глубокой ночью (на экваторе темнеет всегда в одно и то же время, около шести вечера), и все жители, уставшие и довольные, расходились по домам. В шесть утра на следующий день вставало солнце и все начиналось сначала...
Охоте предшествовал процесс изготовления ядовитых стрел. Хотя сейчас у пигмеев появились стрелы с самодельными железными наконечниками, яду все же отдается предпочтение. В его силе мы убедились сами, когда на охоте крупный самец макаки был ранен стрелой в мизинец и через несколько минут свалился с дерева под ноги охотникам. Яд приготовляется из смеси примерно десяти разных растений. Из них сначала отжимается сок, затем он уваривается и начинается долгий процесс макания стрел в емкость с ядом, высушивания наконечников, снова макания — и так далее, в течение нескольких часов.
Обычно, если деревня изготовляет стрелы, охота назначается на следующий день. На охоту выходят группой 4—8 человек с полными колчанами. Пигмейские луки, несмотря на малый размер, отлично бьют в цель, далеко и точно. Ведь основной жертвой охотников, как правило, являются макаки, которые обитают в верхнем ярусе экваториального леса, на довольно большой высоте. Выследив стаю обезьян, охотники окружают их снизу и стреляют вверх, практически не целясь. Упор делается на количество выстрелов. Первое же попадание смертельно для макаки. Яд обладает моментальным нервно-паралитическим действием. Подраненная макака замирает высоко в кроне и в это время охотники внизу перестают стрелять, садятся в кружок и ждут. Через пару минут обезьяна падает на землю. Она еще дышит, но уже не двигается. Ей надрезают конец длинного хвоста, пропускают в разрез голову — и получается макака с ручкой, которую можно накинуть на плечи и нести домой в родную деревню. За одну охоту пигмеи добывают, как правило, одну-двух обезьян. В деревне добычу делят поровну между всеми семьями, независимо от того, принимал глава семейства участие в охоте или нет. Голова обезьяны всегда достается вождю. Учитывая силу яда, мясо подвергают довольно длительной кулинарной обработке — варят, именно поэтому пигмеям нужны котлы и кастрюли, которые они выменивают у банту. В бульон добавляют ягоды дикого желтого очень острого перца — для вкуса и дополнительной дезинфекции.
Еще один популярный объект охоты у пигмеев — оленек-вьяндже^*. Размеры он имеет с пуделя, но бегает быстро и прыгает ловко.
На вьяндже охотятся двумя способами — с помощью петель и сетей. Петли ставят на его тропах, попав в петлю, он повисает на кусте за ногу. Сети имеют ячеи 4x4 сантиметра и огромную длину — до нескольких сотен метров: высота сетей невелика, около полуметра. Сначала сети устанавливают в нижнем ярусе леса, прямо у земли, закрепляя их на кустах и нижних ветвях деревьев. Затем все население деревни (в этой охоте могут принимать участие женщины) с двух сторон расходится как можно дальше от сети. Вдалеке разжигается костер, и все загонщики с громкими криками полукругом двигаются от дыма к сети, стараясь держаться полукругом. Естественно, насмерть перепуганные огнем и криками оленьки устремляются прочь от людей и дыма и, попадая в сеть, запутываются в ней. Наряду с оленьками этот способ охоты позволяет добыть всех мелких животных, случившихся в зоне облавы.
Рыболовство у пигмеев не популярно, хотя и существует. Рыбу ловят сетями, реже — на удочку. Мы с Анатолием пробовали и то и другое, успеха не добились и пришли к выводу, что река Итури бедна рыбой. Но сами пигмеи охотно выменивали нам свои луки и стрелы на сети и лески с крючками, купленные нами заранее, еще в Москве.
Незадолго до того, как мы покинули Мендану, ночью случился сильнейший экваториальный дождь. Все лужи вокруг деревни соединились между собой и деревня превратилась в остров. Наутро в связи с наводнением была отменена охота и все жители сидели в деревне и ожидали, когда сойдет вода.

Окончание экспедиции. Пирога, сделанная из цельного ствола дерева, прошла 300 км по реке Итури

В Мендане мы насчитали около десятка детей от года до 12—14 лет. По достижении совершеннолетия (около 15 лет) юноша или девушка могут обзаводиться семьей. Вождем пигмейской общины в Мендане был молодой парень Пеке всего 16 лет от роду, у него уже были жена и двое маленьких детей. Пеке ходил с нами на охоту, съедал после охоты голову обезьяны. Вождем он стал по наследству, заняв место умершего отца, вождя общины,
и был очень любознательным и смышленым. Ближайшая школа находилась в католической церковной миссии километрах в 150 от Менданы, и, чтобы попасть туда, надо было сначала долго плыть на пироге, а затем еще часа три идти по лесу. Не думаю, что кто-то из пигмейских детей во всем районе проделывал такой путь самостоятельно. Хотя не исключено, что осенью дети среднего школьного возраста организованно уходили в миссию и какое-то время оставались при ней. В лесу гораздо важнее умение метко стрелять или ориентироваться, и все основные знания дети, конечно, приобретают в семье, в родной деревне. На охоту пигмеи берут своих детей с четырех-пяти лет, меньшие проводят дни с матерями, у домашнего очага.
За двадцать дней, проведенных в Мендане, мы очень полюбили ее обитателей. Жители леса также прониклись к нам расположением, охотно участвовали в съемках и, несмотря на языковой барьер, пытались общаться с нами. При этом они не только отвечали на наши вопросы, но и задавали свои. Помнится, как-то они разглядывали номер журнала «Вокруг света». Наибольший энтузиазм у них вызвали фотографии, изображавшие всадников на лошадях. Машины, дороги и города были оставлены без внимания.
Пока Анатолий оставался в Мендане, я успел съездить на пироге с нашими проводниками в одну из соседних деревень, на речной рынок. Там я встретил человека-леопарда. Им оказался обыкновенный банту, одетый в шкуру леопарда. На рынок стекался народ со всей реки. Пигмеи и банту — все привозили что-то для торговли и обмена. К вечеру староста деревни, в которой проходил рынок, выкатил бочонок кукурузного самогона, и все принялись за угощение. Через несколько часов поселение загалдело оживленными голосами, совсем уже к ночи вспыхнула драка. В ходе выяснения отношений жители леса группировались не по этническому, а по территориальному признаку — несколько банту и пигмеев из одного района схлестнулись с жителями других деревень. Драка была нешуточная, противники применяли весла и багры, которыми отталкивают от берега пироги. Очень активное участие в потасовке принял наш проводник Мачо. Разнимать их не хотелось. Все продолжение драки мы укрывались у коптильни вместе с человеком-леопардом, который оказался сельским учителем, приехавшим на Итури в гости к родственникам из другого района Заира. В самой коптильне в довершение к происходящему я обнаружил берцовую кость, напоминающую человеческую. Человек-леопард успокоил меня, сказав, что перед рыночным днем в лесу подстрелили на охоте крупного шимпанзе. Постепенно драка стихла и все участники вернулись к бочонку, чтобы выпить мировую. Вся ситуация в целом напомнила мне Россию, где после употребления горячительных напитков между жителями соседних деревень также иногда возникают конфликты.
Несмотря на этот инцидент и мрачную славу беспощадных охотников, надо признать, что пигмеи в целом народ очень мирный, дружелюбный и любознательный. За месяц, что мы провели на реке Итури, мы проплыли около 300 километров и посетили шесть чисто пигмейских деревень и несколько смешанных, как Мендана. И почти везде нам радостно улыбались при встрече, охотно шли на контакт, устраивали песни и пляски — уплывать от пигмеев не хотелось!
В последнюю ночь перед расставанием с Менданой мы с Анатолием решили отправиться в лес и заночевать на природе. Мы никого не поставили в известность — думали, придем очень рано, нас не успеют хватиться. Заночевали в корнях огромного экваториального дерева. Между двух соседних корней, образующих жилище со стенами, хватило места для двух взрослых человек, рюкзаков, костра и еще много осталось — а такие корни у дерева были со всех сторон! Костер, кстати говоря, мы развели при помощи бересты, которую Анатолий собрал в подмосковном лесу вместе с Василием Песковым незадолго до поездки. Она долго лежала в его рюкзаке и в ту ночь оказалась как нельзя более кстати — все дрова вокруг были сырыми из-за недавних дождей. С утра, вернувшись в Мендану, мы обнаружили, что нас уже хватились. Нас встречала вся деревня, и вид у жителей был крайне обеспокоенный. Оказалось, они уже снарядили спасательную экспедицию и собирались идти по нашим следам. Увидев, однако, что с нами все в порядке, дружественные пигмеи и банту принялись обнимать нас и бурно радоваться встрече. Растроганные таким приемом, мы поняли, что жители Менданы успели очень привязаться к нам.
В этот день мы ушли из деревни, оставив там своих друзей. С удовольствием мы вернулись бы туда снова. Впереди были еще несколько дней сплава по Итури. Мы вышли из пирог, когда дальше плыть было нельзя — начинались пороги. Расстались с Шабаном и Мачо, с ними мы очень сроднились за время путешествия. Взвалив на плечи рюкзаки, двинулись к ближайшей дороге, до которой было около ста километров. На полпути нам встретилась католическая миссия, и итальянец-падре подбросил нас до шоссе на своем джипе. Так благополучно завершилась наша экспедиция в бассейн реки Итури, к пигмеям мбути, самым маленьким жителям нашей планеты.

^* В русской литературе это животное обычно описывается под названием оленек африканский. — Прим. ред.

Фото автора