Эколого-хозяйственный
облик России
в постсоветский период

Н.Н. КЛЮЕВ
докт. геогр. наук,
ведущий научный сотрудник
Института географии Российской академии наук

В начале 80-х годов экологический облик нашей страны отличался определенной «двойственностью». По масштабам экономики, обилию технически сложных, опасных производств Советский Союз относился к развитым странам, а по уровню совершенства технологий, природоемкости и удельному выходу отходов — к странам отсталым.
В России до сих пор экологические вопросы рассматриваются как нечто внешнее по отношению к социально-экономической сфере. Между тем экологические проблемы — плоть от плоти региональной и национальной экономики. Пренебрегая природоохранными требованиями, мы легко попадаем в порочный круг, хорошо знакомый странам, отставшим в развитии, когда леса вырубаются, чтобы выжить; а выжить, уничтожив среду обитания, нельзя. Поэтому экологические проблемы природопользования — тема первостепенной важности для современной России.
Несмотря на экономический рост, начавшийся в России в 1999 г., в 2001 г. продукция промышленности составила лишь 60,3% от уровня 1990 г., а продукция сельского хозяйства — 63,2% ¹. Вследствие неравномерного падения производства существенно изменилась роль отдельных экономических районов в хозяйстве страны.

Рис. 1. Изменение доли экономических районов в промышленности РФ

В промышленности России резко сдали позиции Центр и Северный Кавказ. На этом фоне растет относительное промышленное значение Западной Сибири, Урала, Поволжья и Севера (рис. 1). Как это ни парадоксально, повышается и сельскохозяйственная значимость северных и восточных регионов (рис. 2). Таким образом, материальное производство и, следовательно, хозяйственные нагрузки на природу сместились на восток страны. Хозяйственное давление на ландшафты особенно заметно сократилось в Центральном и Северо-Кавказском экономических районах. Есть все основания полагать, что в ближайшей перспективе такие тенденции сохранятся. Об этом говорит анализ распределения по районам инвестиций, которые являются, по сути, будущими антропогенными нагрузками. В 90-е годы на Западную Сибирь, Урал и Поволжье приходилось 50—60% промышленных инвестиций в основной капитал.

Рис. 2. Изменение доли экономических районов в сельском хозяйстве РФ

В то время как сокращающееся производство перетекает на восток, уменьшающееся население страны перемещается в противоположном направлении — на юго-запад (рис. 3). За 1989—2001 гг. увеличилось население на Северном Кавказе (на 770 тыс. чел.) и в Поволжье (на 188 тыс. чел.)². Все остальные экономические районы за рассматриваемый период потеряли часть населения. Максимальные относительные потери понесли Европейский Север и Дальний Восток (соответственно 8,9 и 6,6% от имевшегося в 1989 г. населения), но по абсолютным потерям кроме названных районов выделяется и Центр России, где население сократилось на 5%, но это более 1,5 млн  чел. Сдвиги в географии населения страны отражают, естественно, и тенденции изменения демографической нагрузки на природу, которая, как видим, сильно растет на юго-западе страны и сокращается в Северном и Дальневосточном районах.

Рис. 3. Изменение численности населения районов России за 1989—2002 г.

Прогрессирует экологическая деградация промышленной структуры страны. В ходе реформ отнюдь не произошло выбраковки экологически неэффективных производств. В промышленности России доля экологически агрессивных отраслей — электроэнергетики, топливной промышленности, черной и цветной металлургии, химической и нефтехимической промышленности — выросла за 1990—2001 гг. с 30,2 до 53,3%. «Утяжеление» промышленной структуры произошло во всех регионах страны, кроме Самарской обл. Наибольший прирост агрессивных отраслей (более 50%) произошел в Сахалинской, Читинской, Астраханской обл., в Калмыкии, Тыве.
Высокие доли экологически опасных отраслей и высокие темпы сокращения промышленности отмечаются в Челябинской и Свердловской обл. Выясняется, что отмеченное выше относительное усиление роли Урала в российской промышленности обеспечивают Башкортостан, Пермская и Оренбургская обл., в то время как Свердловская и Челябинская обл. наряду с Москвой, Московской обл. и Петербургом вносят основной вклад в деиндустриализацию нашей страны.
С 1999 г. промышленный рост в регионах с преобладанием обрабатывающей индустрии обгонял рост в ресурсных регионах. Однако обрабатывающая индустрия росла преимущественно на прежней,  технически отсталой и экологически несовершенной производственной базе. Косвенным подтверждением этого является, например, ускорение темпов прироста токсичных отходов.
В 1993—1998 гг. они увеличивались в среднем на 7,9 млн  т в год, а в 1999—2001 гг. — на 10,7 млн т в год.
Если в 1993 г. в России образовалось 67,5 млн т  токсичных отходов, то в 2001 г. — 139,2 млн т (рост — 106%). За тот же период уровень утилизации и обезвреживания этих отходов снизился с 46,5 до 36,5%. В стране накапливается вредный для человека и природной среды потенциал — токсичные отходы, ядерные материалы и т. п., которые не утилизируются и не перерабатываются из-за отсутствия средств.
Россия унаследовала от СССР развитую инфраструктуру. Технически сложные, экологически опасные объекты требуют соответствующей системы управления. Они несовместимы с экономическим хаосом «дикого рынка». Псевдорыночная отечественная экономика приобретает существенное экологическое звучание.
В постсоветской России из-за отключения электроэнергии за неуплату произошли аварии с серьезными экологическими последствиями, например на Среднеуральском медеплавильном заводе и Качканарском горно-обогатительном комбинате в Свердловской обл.
За неуплату электроэнергия отключалась на ракетном полигоне в Плесецке (Архангельская обл.), на базе подводных лодок в Мурманской обл., в дивизии войск стратегического назначения в Ивановской обл. В 1996 г. в центральном офисе Федерального надзора за ядерной и радиационной безопасностью (!) за неуплату счетов были отключены телефон и факсимильная связь, прекращено транспортное обслуживание, водо- и электроснабжение. Все эти случаи также могли вызвать катастрофические экологические следствия.
Судорожная погоня старых и новых предпринимателей за прибылью в условиях ослабевающего государственного контроля обусловливает рост числа нарушений природоохранных норм. На другом социальном полюсе падение уровня жизни, безработица, общее ухудшение нравственной обстановки толкают многих к браконьерству, нарушению режима охраняемых территорий, захвату земель. По масштабам браконьерства особенно выделяется российский Север, где из-за стремительной деиндустриализации оно подчас остается единственным источником существования.
Постсоветские социально-экономические условия (финансовые трудности, низкая стоимость земли, коррумпированность чиновников, слабость природоохранного законодательства и экологических движений) притягивают в Россию из других стран опасные производственные отходы (значительная их часть обращается на «черном рынке»), а также вредные производства и потенциально опасные исследования. Используя кризисное состояние российской экономики, зарубежные фирмы предлагают проекты захоронения на территории России отработанного ядерного  топлива, осадков сточных вод, химических продуктов с истекшим сроком годности, строительство мусороперерабатывающих заводов, ориентированных на переработку импортируемых отходов и т. д.
В пос. Авсюнино Московской обл. был выявлен факт сжигания поступивших из Германии отходов целлюлозы. 140 т материала поступило в адрес научно-производственного объединения «Пластик» по контракту с немецкой фирмой Linden Maschienen под видом отходов текстильной промышленности якобы для их переработки. При этом в сопроводительных документах груз был назван «гуманитарной помощью». В Московской обл. предполагалось сжечь лишь 16 т этих «гуманитарных отходов», остальная часть направлялась в Челябинскую обл.
Зафиксирован факт ввоза на комбинат «Южуралникель» в Оренбургской обл. 1000 т  токсичных отходов из Франции. Тенденция к перемещению в Россию западных отходов подтверждается рядом документов: контрактом Московского акционерного общества «Молибден» на переработку промышленных отходов из Австралии; предварительным соглашением на переработку объединением «Брянскцемент» 120 тыс. т отходов производства капролактама от швейцарской фирмы «Промо СА»; предварительным проектом строительства на побережье Финского залива немецко-австрийской фирмой «ТЭТ-АП» завода по очистке завезенной из Германии земли. Попытку экспорта радиоактивных отходов в Россию предпринимало энергетическое ведомство Тайваня. 5 автопоездов со 108 тоннами жидкого цианистого натрия (особо токсичного вещества) из Германии контрабандисты пытались ввезти в Смоленскую обл. Российские контрразведчики задержали этот караван машин на труднодоступной лесной дороге на белорусско-российской границе.
Показательна ситуация с заводом по переработке плутония, построенным в г. Ханау (ФРГ) и до сих пор не введенным в строй из-за противодействия «зеленых». Немецкое правительство поддержало проект передачи завода России, считая его экологически опасным для своего отечества и, по-видимому, не столь опасным для чужого отечества — нашего, российского.
Именно с рынками России и других стран СНГ, испытывающих продовольственные трудности, связывают надежды такие корпорации, как Monsanto, Du Pont и др., специализирующиеся на производстве генетически измененных продуктов питания. Достоверные знания об их влиянии на здоровье человека и окружающую среду пока отсутствуют. На экологически чувствительных американском и западноевропейском рынках, где наблюдается к  тому же избыток продовольствия, трансгенные продукты вряд ли найдут устойчивый спрос.
За годы перестройки и реформ производство древесины в России сократилось на 70% и достигло уровня начала ХХ в. Если российская промышленность в целом относительно смещается на восток, то сокращающееся производство древесины — на север Европейской  территории страны. Двух-, трехкратное сокращение лесозаготовок сохранило от вырубки большие массивы российских лесов, что благоприятно повлияло на экологическую обстановку. Но этому сопутствуют экономические и социальные потери: сокращение рабочих мест, как правило, в районах, где наблюдается их острый дефицит и др. Кроме  того, с экологических позиций России гораздо выгоднее развивать базирующуюся на возобновляемых ресурсах лесную промышленность, а не природоемкую и высокоотходную добывающую индустрию. Россия, располагая почти четвертью лесов планеты, обеспечивает лишь 2% мирового рынка древесины. При этом расчетная лесосека используется на 20%.
Новый географический феномен в постсоветской России — это аграризация региональных структур. За 90-е годы произошло изменение региональной специализации. Одни регионы усилили аграрный профиль, другие — индустриальный.
Промышленность и сельское хозяйство составляют основу реального сектора экономики, в котором не создаются такие «ирреальные» ценности, как банковский процент, доходы страховых обществ,  товарных и фондовых бирж, казино, рекламных агентств, шоу-бизнеса и т. п. Две эти отрасли являются главными сферами материального производства, трансформирующими природную среду. Анализ соотношения в регионах доли сельского хозяйства и промышленности показал, что за 1991—2001 гг. доля сельского хозяйства возросла в большинстве регионов Центра, Волго-Вятского района, юга Сибири и Дальнего Востока; всего таких регионов, без учета автономных округов, 40³.
За тот же период 30 регионов РФ относительно усилили свой промышленный профиль. Это — вся северная Сибирь и Дальний Восток, Вологодская, Ленинградская, Липецкая обл. и др. Наблюдается  тесная связь между долей в регионе сельского хозяйства и ростом этой доли в реформируемой России. Как видим, идет углубление специализации — более аграрные регионы усилили свой сельскохозяйственный профиль, а промышленные — индустриальный.
Однако в целом по стране соответствующий индекс аграризации уменьшился с 20 до 16%, то есть в России все же несколько возросла индустриальная составляющая. Этот процесс усиления относительной значимости промышленности нельзя, конечно, называть индустриализацией, то есть промышленным развитием. На самом деле происходит понижение уровня индустриального развития — усиление сырьевого характера российской промышленности, закрепление ее специализации на отраслях «грязной» индустрии, производящей продукцию с невысокой долей добавочной стоимости, и качественное ухудшение производственного потенциала в базовых отраслях.
С чисто экологических позиций аграризация — это несомненный плюс, ибо сельское хозяйство базируется на использовании возобновимых ресурсов. Переток ресурсов из индустрии позволяет несколько разгрузить от чрезмерной антропогенной нагрузки города, выступающие паразитами биосферы. Развитие наряду с лесной промышленностью отечественного сельского хозяйства позволило бы снять нашу страну с «иглы» нефтегазовой экспортозависимости.
Однако сельское хозяйство у нас развивается чрезвычайно своеобразно и, к сожалению, неэкологично.
Продолжается масштабный вывод из оборота посевных площадей (свыше 33 млн га за 1990—2001 гг.). При этом выводимые из оборота земли зарастают кустарником и мелколиственным лесом. Повторное вовлечение этих земель в хозяйственный оборот потребует затрат, сопоставимых с затратами на первоначальное освоение территории. «Одичание» заброшенной периферийной пашни сопровождается интенсификацией землепользования в селах, пригородах и даже в городах. Так, в административной черте Курска уровень внесения удобрений с 1990 по 1999 г. возрос в 3 раза при среднем по Курской области уменьшении их внесения в 7 раз.
Аналогичный процесс характерен и для современного использования пастбищных угодий. Перетравливание, переуплотнение, эрозия почв на ближайших к населенным пунктам пастбищах и зарастание удаленных угодий грубостебельным разнотравьем, их закочкаривание или превращение в завалуненные или щебнистые пустоши (в горах) наблюдаются в Якутии⁴, в ряде регионов Кавказа⁵, на Алтае, в Приморье.
За 90-е годы сельскохозяйственное производство из крупных предприятий (колхозов и совхозов) переместилось на личные крестьянские подворья. Если в 1990 г. хозяйства населения производили 26,6% продукции сельского хозяйства,  то в 2001 г. — 52,3% (а в кризисном 1998 г. — даже 58,9%). Структура нашей сельскохозяйственной сферы (преобладание крупных хозяйств в товарном производстве и выпуск половины продукции в основном для натурального потребления на базе ручного труда) напоминает скорее агросферу России накануне 1861 г., чем пореформенный 1913 год.
Нагрузки на сельскохозяйственные ландшафты в хозяйствах населения в 20—30 раз выше, чем в крупных предприятиях.
Проведенные Институтом географии РАН в Центральном Черноземье обследования показали, что в частном сельскохозяйственном секторе наблюдаются многие неблагоприятные экологические процессы, требующие повышенного внимания сельскохозяйственных экологов. Ранее в сфере их интересов находились лишь крупные аграрные предприятия.
Одна из характерных черт современного отечественного природопользования состоит в  том, что снижение производства идет быстрее, чем снижение нагрузки на природу. Однако эта  тенденция справедлива для промышленности и коммунально-городской сферы и не характерна для сельского хозяйства.
Сельскохозяйственное производство сокращается намного меньше, чем используемые им ресурсы овеществленного труда, которые являются «нагрузками» для сельскохозяйственных ландшафтов. Если продукция сельского хозяйства уменьшилась на треть, то парк сельскохозяйственной техники — более чем вдвое; внесение органических удобрений — в 4 раза; внесение минеральных удобрений и использование бензина — в 6 раз; площади, обработанные пестицидами, — в 2,5 раза; площади, на которых проведено известкование кислых почв, — в 12 раз и  т.д. Расчеты показали, что в большинстве регионов сельскохозяйственное производство сокращается медленнее, чем нагрузка. Этот процесс слабее выражен лишь на юго-западе страны. Поскольку на единицу выпускаемой продукции используется все меньше ресурсов, наблюдается как бы интенсификация отечественного сельского хозяйства в пореформенный период. Особенности национальной интенсификации в том, что она происходит за счет усиления эксплуатации труда, причем труда доиндустриальной эпохи — мускульной силы человека. Сильно возрастает и эксплуатация земельных ресурсов, чреватая уже в ближайшем будущем дегумификацией, эрозией, деградацией почв. И то и другое имеет непосредственное отношение к экологической сфере.

***

За постсоветские годы худшие черты экологического облика России обострились. По мере износа фондов все большую опасность представляют объекты потенциального экологического риска. С другой стороны, нарастают проблемы, типичные для отсталых государств, — низкий уровень агротехники, упрощение агроценозов, монокультура в земледелии, деградация почв, неурожаи, импорт отходов и экологически опасных производств и т.п.
В условиях экономического спада 90-х годов снизился уровень реальных экологических угроз, но возросли угрозы потенциальные. При неуклонно стареющей инфраструктуре стихийная деиндустриализация страны представляет большую потенциальную экологическую опасность, чем дореформенная, советская функционирующая индустрия. Специально подчеркнем, что главную экологическую угрозу представляют не конструктивные особенности отечественной  техносферы (она не фатально чревата катастрофами) и даже не экологические  террористы. Основная опасность кроется в российской гибридной экономике, вобравшей в себя худшие черты и рыночного, и планового хозяйства.
Экологически опасные, технически сложные объекты — это, действительно, привилегия стран с высокоорганизованным политическим устройством и процветающей экономикой. В нашей стране декларативный клич «включиться в мировую цивилизацию» обернулся на деле «варваризацией» управления и общественных нравов. Но, несмотря на это, я — в отличие от «зеленых» радикалов — считаю, что основные усилия следует направить на формирование экологически ориентированной политики и экономики, а не на борьбу с химическими, ядерными, энергетическими и другими опасными объектами и отраслями. В противном случае Россия продолжит дрейф по пути деиндустриализации и примитивизации хозяйства, чреватому лишь усугублением экономических проблем и возрастанием экологических угроз.
Постсоветская Россия — чрезвычайно интересный объект географических исследований в силу исключительного своеобразия протекающих здесь эколого-экономических процессов.
В странах, входящих в экономический авангард планеты, вывод земель из хозяйственного оборота, экстенсификация сельского и лесного хозяйства осуществляются в природоохранных целях. В странах экономического арьергарда процесс вывода земель из оборота происходит вследствие их экологической деградации (сведение лесов, деградация почв из-за низкого уровня агротехники). В России примитивизация, архаизация хозяйства и поляризация нагрузок на природу вызываются не экологическими, а экономическими факторами. Это — новый географический феномен, нигде в мире не наблюдавшийся, мощная экономико-географическая и экологическая аномалия на мировом фоне.
Сжатие российского освоенного пространства, вторичное экономическое опустынивание и даже одичание территории — это вроде бы очевидный плюс с чисто экологических позиций. Но нельзя не учитывать, что огромные, далеко еще не освоенные (по В.И. Далю — не свои) природные ресурсы России, включая ее территорию, вряд ли останутся вне поля зрения других стран в условиях острого дефицита ресурсов в мире. В этом внимании внешнего мира к диспропорции между малоосвоенной российской территорией, богатой природными ресурсами, и относительно небольшим населением заключена реальная угроза национальной безопасности России. Поэтому проблема формирования «белых пятен» на экономической карте страны требует тщательной проработки не только с экологических, но и с общих социально-экономических и геополитических позиций.

¹ Здесь и далее рассчитано по официальным данным Госкомстата РФ.
² В расчетах учитывалась численность «постоянного населения» по текущим данным Госкомстата. Данные переписи населения 2002  г. должны отразить численность всего населения, включая незарегистрированных мигрантов. Их учет  трансформирует картину распределения населения. (Предварительные итоги переписи населения см. в № 25— 26/2003. — Ред.) По всей видимости, по данным новой переписи численность населения Центра возрастет по сравнению с данными текущего учета.
³ Расчет производился по стоимости продукции в текущих ценах соответствующих лет. Соотношение роста цен на продукцию сельского хозяйства, промышленности и транспортных  тарифов за 1990—2001 гг. составляет 1:4,7:6,7. Поэтому при расчете стоимости продукции в сопоставимых ценах роль аграрной сферы в хозяйстве регионов еще усилится.
⁴ С.П. Федоров. Ресурсный потенциал кормовых угодий Западной Якутии // Природно-ресурсный потенциал Азиатской России. — Иркутск, 2002.
⁵ Р.Г. Грачева. Влияние изменений землепользования на почвенный покров в горных регионах России и Грузии (1990-е годы) //Известия АН. Сер. геогр., № 6/2002.