Ю.Н. Голубчиков. География человека. — М.: Едиториал УРСС, 2003. — 296 с.

Вышла из печати книга кандидата географических наук Юрия Николаевича Голубчикова «География человека». Это первая в нашей стране попытка создания научно-образовательного издания по гуманитарной и историко-культурной географии. Книга возрождает традиции русской антропогеографической школы и привносит в нее достижения зарубежной гуманитарной географии, обретающей все более стабильное место в системах образования различных стран.
География человека вбирает в себя самые разнообразные стороны страноведения, отечествоведения, краеведения, истории географических открытий, географии культур и религий, этнополитической географии, антропогеографии, народоведения, североведения. Тем самым география человека соединяет физическую географию с экономической, а их все вместе — с наукой исторической. В отличие от ранее издававшихся книг страноведческого профиля текст книги не привязан к каким-либо регионам или группам стран.
Особенность книги — в сочетании жанров монографии, энциклопедии, литературной хрестоматии, учебно-справочного пособия. В тексте приведены цитаты из художественных, философских и научных произведений, стихотворений. Написанное в научно-популярном стиле издание адресовано широкому кругу читателей, прежде всего учащейся молодежи, преподавателям географии и истории, всем увлеченным миром географических и исторических наук. И вместе с тем автор видел перед собой читателя несколько подготовленного, способного разбираться в спорных вопросах. Поэтому в тексте указываются публикации, по-разному трактующие затрагиваемые проблемы.
Публикуем фрагмент главы 9 книги Ю.Н. Голубчикова.

Россия и Украина

История становления всякого национально-освободительного движения такова: сначала пробуждается национальное чувство, потом оно растет и крепнет, пока не приводит к мысли об отделении от прежнего государства и создании нового. На Украине этот процесс совершался в обратном направлении: сначала обнаружилось стремление к отделению и лишь потом стала создаваться идеологическая основа этого стремления.
Главная работа сосредоточилась над созданием антропологических, этнографических и лингвистических теорий, направленных на отрицание какой бы то ни было степени родства русских и украинцев между собой.
Если для армян, узбеков или латышей этой проблемы не существует по причине их ярко выраженного национального облика и языка, то для обоснования отличий украинца от русского работы много. Были подняты австрийские издания начала XX в., украинско-канадские эмигрантские публикации, и на этой основе в современной украинской литературе стали настойчиво проводиться построения о полной отделенности украинского этноса от русского.
Утверждается, что уже издревле существовал «особый украинский народ», правитель которого Володимер крестил народ в 988 г. Заявляется, что Киевская Русь — это старое название Украинской Державы. Затем, когда русскими начали именоваться завоеванные киевскими князьями московины, народ Киевской Руси стал отделять себя от них названием украинцы, а свой край назвал Украиной¹.
Под московинами понимается население верховьев Днепра и Волги, которое послужило основой формирования русского народа. Многим украинским историкам оно теперь видится в основе своей не восточнославянским, а угро-финским, татаро-монгольским, одним словом, азиатским. В прилагательное азиатский вкладывается при этом негативный, расистско-уничижительный смысл. О Московском средневековом государстве говорится как о «царстве пыток, кнута и невежества». Украина того же времени, напротив, рисуется земным раем, «царством свободы и просвещения».
В научных исторических исследованиях применительно к периоду IX—XIV вв. нет никаких указаний о наличии украинцев и московин. Разгромленная татаро-монголами Киевская Русь оказалась впоследствии одной из составляющих Московского царства, Галицко-Волынского княжества и Великого княжества Литовского и Русского (так оно официально называлось еще в XVI в.). Скорее можно говорить о распаде единого этнического поля Киевской Руси в XIV—XVI вв. на северо-восточно-русскую (великорусскую), южнорусскую (малорусскую, украинскую), юго-западно-русскую (галицийскую) и западнорусскую (белорусскую) ветви. Единым литературным языком всего этого этнического поля был церковнославянский. Киев являлся очагом его охранения. И позднее, когда отдельные ветви русского народа основательно уже разошлись, церковнославянский язык еще долго оставался для всех родным литературным языком.
Трудно найти на земном шаре страну, история которой трактовалась бы столь различно, как история Украины. Начнем со слова Украина, что в переводе со старорусского означает окраина. В XVI—XVII вв. у Московской Руси было много украин — земель, расположенных у границы страны. Были белгородская, воронежская, тамбовская украины. Одно время Сибирь тоже именовалась украиной. Но территория современной Украины одновременно была и юго-восточной украиной Польско-Литовского государства, которая, в свою очередь, сама была в культурном отношении глухой провинцией Западной Европы.
На старинных картах территория с надписью «Украина» у юго-западных границ Руси появляется впервые в XVII в., и если не считать карты Боплана (французского артиллериста, служившего у польского короля), надпись эта всегда относится к области поселения запорожских казаков («Ukraine passa de Cossacchi», «Ukraine of t. Land der Cosakhen»). Отсюда название «Украина» стало распространяться на всю Малороссию.
В конце концов вся территория Юго-Западной Руси стала именоваться Украиной, хотя ее жители еще долгое время продолжали именовать себя русскими. Гетманы Украины зовутся гетманами русскими, Киев именуется матерью городов русских. Еще на рубеже XIX—XX вв. русскими называли себя великороссы, малороссы и белорусы. Славянское население причерноморских районов Украины получило название новороссов. Русскими называли народ Украины и представители украинского национального движения, например П.А. Кулиш, И. Франко.
До Октябрьской революции украинцы в официальных Российских документах и литературе именовались малороссами. Сейчас считается, что такое название было уничижительным. На деле же происходило оно от византийского термина «Малая Россия», то есть центральная, исконная часть Русского государства². Этим она отличалась от разросшейся «Великой России». Точно так же византийцы делили и Грецию на «малую» — центральную часть и «великую» с колониями (там же), а древние греки отличали Малую Азию как исконное ядро всего азиатского континента.

«Здесь, на юге, собственного населения уже не было, но с долины Припяти и даже Приднепровья началось выселение такого смешанного русско-польского населения, которое выкристаллизовалось в особый очень сильный этнос через 300 лет — его мы называем сейчас украинским... Они называли себя Малая Русь и называли себя русские в отличие от Великой Руси, Великороссии и российских, таковыми были словоупотребления».

Л.Н. Гумилев

Петр Первый довершает разрушение старой московской культуры. Заимствуя у «немцев» военную и мореплавательную технику, мануфактуру и светский быт, он европеизирует Россию. Не поступи он так, страну, возможно, постигла бы участь западноевропейской колониальной оккупации, как это случилось с Индией того времени.
Но культура основной части православной России европеизируется не через Голландию и Германию. Мостом к ее европеизации послужила украинизация. В церковной жизни она уже привела к расколу народа на старообрядцев и никонианцев. В церковной архитектуре грань между второй половиной XVII и первой половиной XVIII в., навеянная киевским стилем, бросается в глаза даже непосвященному. Такая же картина и в других видах искусства — в вокальной музыке, иконописи, портретной живописи. Между великорусской литературой допетровской Руси и переполненной полонизмами русской литературой XVIII в. никакой связи нет. Великорусская традиция продолжает жить в основном у старообрядцев, а вся послепетровская духовная культура восходит к украинской школе³.
Таким образом, с XVIII в. происходит новый раскол русского народа. Высшие его слои последовали по пути западничества. Основная же масса народа сохранила элементы допетровского уклада и осталась сильно дифференцированной по отдельным областям на поморов, волгарей, сибиряков, староверов, крестьян лесных губерний (на западе — белорусов) и крестьян степных губерний (на западе — малороссов), казаков донских, гребенских, кубанских, новороссийских, уральских, забайкальских. Все они были внешне совсем не похожи друг на друга, говорили на разных диалектах, но территориальной целостности страны до поры до времени это не разрушало.
Во время польского восстания 1863 г. был распространен циркуляр, по которому запрещалось издавать на украинском языке любые книги, кроме произведений художественной литературы. Ограничение мотивировалось борьбой за чистоту русского литературного языка, общегосударственная роль которого исключала необходимость в параллельном развитии иных языков и литератур русского корня.
Подобные запреты были изданы и против других областнических типов русского языка. Так, самым громким политическим процессом шестидесятых годов XIX в. было «дело сибирских областников». В мае 1868 г. по нему было осуждено около сорока «автономистов» во главе с Григорием Потаниным, выступавших под лозунгом «Сибирь для сибиряков». Впрочем, осуждены они были не за «сибирский язык», а за призывы к вооруженному восстанию в Сибири, за ее отделение от России. Идею о восстании за независимость Сибири от России принесли ссыльные поляки, которых после подавления Варшавского восстания 1863 г. в массовом порядке ссылали в Сибирь.
Правительственная политика того периода усматривала главную опасность украинского языка именно в его культурной роли, угрожающей России новым, самым страшным национальным и культурным расколом в ее истории. Правительству России, возможно, следовало бы поискать более приемлемую форму разрешения «этого векового, тяжелого государственного недоразумения»⁴.
Разжигание на Украине национальной ненависти ко всему русскому стало инструментом военной стратегии Австро-Венгрии в войне 1914—1918 гг. и Германии в войне 1941—1945 гг. Тогда было выпущено огромное число изданий, доказывавших полную этническую обособленность галицийцев-украинцев от русских. Теперь они широко переиздаются. Можно сказать, что если бы не вхождение западноукраинских областей в состав СССР в1939—1940 гг., Украина никогда бы не отделилась от России. Именно присоединение Западной Украины дало мощный импульс проявлению украинского самосознания как обособленного от русского.
Перестройка порождает новый всплеск украинского национального «самостийничества». Становление украинской государственности идет в условиях наплыва во властные структуры галицийской интеллигенции. В то же время для ее части была характерна длившаяся столетиями национально-сепаратистская борьба. Организованность в этой борьбе позволила им сплотиться и занять ключевые места во внезапно ставшей независимой в 1991 г. Украине.
С распадом СССР в руках этих сил оказалась треть советской вооруженной мощи. На Украине в конце 1991 г. дислоцировалось тридцать семь армейских дивизий, в распоряжении которых было 9293 танка, 11 346 боевых машин пехоты, 18 240 артиллерийских систем, свыше 2000 боевых самолетов, 130 баллистических ракетных установок с 1652 боеголовками, десятки стратегических бомбардировщиков «ТУ-160» и «22М» с 460 атомными бомбами, около 3000 ядерных ракет, огромное количество амуниции, топлива и военного оборудования всех сортов. На Украине располагалась четверть потенциала советского ВПК. Огромное количество военных заводов было сосредоточено в Харькове, Луганске, Киеве и Николаеве. Концентрация различных воинских подразделений в районах Хмельницкого, Львова, Чернигова и в Крыму была, по всей видимости, высочайшей в СССР.
Политические силы Украины развернули в СМИ активную антирусскую пропаганду, приобретавшую подчас расистский оттенок. Националистические и некоторые левые партии требовали сохранения ядерных сил Украины. Даже большинство «зеленых» партий считает «непатриотическим» критиковать армию и военную промышленность Украины. В отношениях между двумя крупнейшими славянскими державами стали проявляться признаки холодной войны, свидетельствующие о расколе внутри «славяно-православного мира». Налицо стремление правительственных кругов Украины к объединению с другими странами в целях противостояния России (идея «черноморо-балтийского блока»). Определенные политические силы Украины заявляют о принадлежности к ней Кубани и Ставрополья вплоть до Каспийского моря, а также территорий Курской, Белгородской, Воронежской и Ростовской областей, Белорусского Полесья. Претензии зиждутся на заявлениях, что этническое определение населения спорных территорий до сих пор проводилось неправильно.
Некоторые украинские организации пытаются обострять межэтнические противоречия в России. Свидетельство тому — участие украинских боевых отрядов на стороне Чечни в военном конфликте с Россией. Устрашающие демарши отрядов УНСО в Киеве и во Львове говорят о непредсказуемости Украины в определении своего грядущего пути. Известные вопросы о Крыме, Севастополе и Черноморском флоте могут в этом свете оказаться скорее прелюдией будущих выяснений российско-украинских отношений, чем оставшимися в прошлом недоразумениями.
Построение независимой Украины, отделение которой от России в 1991 г. рассматривалось как быстрый путь разрешения экономических проблем, не произошло. Большая часть населения Украины сожалеет о разъединении двух родственных народов. С воссоединением 50-миллионной Украины со 150-миллионной Россией многие связывают будущее своих стран. Реинтеграционное сознание населения расценивается как проявление «русского империализма» и вызывает серьезную озабоченность правительственных кругов Украины и западных стран. Украина объявлена зоной стратегических интересов Запада и заняла третье место по размерам американской помощи после Израиля и Египта.
На Левобережной Украине огромное количество смешанных русско-украинских браков размывает этно-антропологическую обособленность двух народов. Зачастую в этом слое населения отделить русских от украинцев невозможно. Люди такого происхождения составили на Украине костяк технической интеллигенции и высококвалифицированных рабочих.
Лет 20—25 назад во многих областях Восточной Украины украинский литературный язык оставался лишь в литературе и органах массовой информации. Он практически исчез из разговорного городского быта, производственной и научной жизни. Конечно, сельская народная речь от местности к местности всегда была своеобразной, но между русским и украинским языками не было непроницаемых национальных и провинциальных перегородок.
Народные украинские и русские говоры всегда были близки, но литературные языки разнились существенно. Русский литературный язык построен на сопряжении церковнославянской и великорусской основ. Церковнославянская основа русского языка делает его совершеннейшим орудием в возможностях передачи научных понятий, оттенков теоретической мысли, переносных и абстрактных значений. Без церковнославянской основы они выглядели бы упрощенно, сравните: млекопитающие, пресмыкающиеся и их более конкретные русские эквиваленты: молоком кормящие, ползающие — или украинские: ссавци, плазуни.
При создании литературного украинского языка церковнославянская традиция была отринута. Иначе украинский литературный язык был бы почти таким же, как и литературный русский. Украинский литературный язык был сложен на основе народных говоров и русско-польского жаргона. Он прекрасен в этнографических зарисовках быта, в стихотворениях и песнях народного стиля. Русскому интеллигенту такие произведения читать и понимать очень легко. Но научные и технические сочинения на украинском языке понимать чрезвычайно трудно. Многие термины и слова здесь создавались и создаются с целью лишь как можно резче отмежеваться от общерусского языка. Научно-технические понятия в такой конкретной передаче украинского языка выглядят неуклюжими. Это же произошло бы и с русским языком, если его лишить церковнославянской основы⁵.

«Следует различать два понятия: язык народный и язык литературный. В конце концов, всякий литературный язык развился из какого-нибудь народного, но все же литературный и народный языки вполне никогда не совпадают друг с другом и развиваются каждый своим путем. Язык народный имеет наклонность к диалектическому дроблению, тогда как литературный, наоборот, имеет наклонность к нивелировке, установлению единообразия. Дифференциация существует во всяком языке — как народном, так и литературном. Но при дифференциации народного языка преобладает принцип географический, между говорами отдельных местностей. Наоборот, в дифференциации литературного языка принцип специализации преобладает над географическим: сильнее выступают различия по видам специального применения, например различия между языком научной прозы, деловой прозы, художественной прозы, поэзии. Разговорный язык может быть чисто литературным, чисто народным или представлять собой смесь литературного и народного языка в различных пропорциях. От степени образования и “культурности” данного индивида зависит, какой именно вид разговорного языка является для него наиболее привычным и естественным, а от привычности и естественности зависит и свобода пользования данным видом разговорного языка, и правильность его употребления. Но кроме умственного развития и образования играет роль также самый предмет разговора».

Н.С. Трубецкой

До 1991 г. преподавание на украинском языке было хорошо поставлено только на Западной Украине, а в крупных городах остальной ее части насчитывалось лишь по несколько украинских школ, кое-где и вовсе ни одной. В громадном Харькове украинских школ было только две. Ни одной украинской школы не было в Ворошиловграде, Донецке, Николаеве, по одной украинской школе было в Днепропетровске, Запорожье, Сумах, Чернигове, городах Крыма.
С 1991 г. на Украине упраздняется свободный выбор между общерусской и собственно украинской культурой. Украинизация превратилась в определенную самоцель с неэкономной растратой национальных сил. Всеми средствами школы, печати, литературы, искусства разжигается ненависть ко всему русскому.
В церквях отменено даже богослужение на церковнославянском языке. На противопоставлении себя всему русскому прослеживается стремление заслужить признание Украины как европейской державы и вступить в сообщество европейских народов.
Украинское правительство в согласии с крайними украинскими националистами проводит политику узконационального самоограничения и обособления. В украинских школах отменено преподавание русского языка, число русских школ сократилось в десятки раз. Даже в университетах Германии и Англии русский язык изучается больше, чем в вузах получившей независимость Украины.
Реальная сфера функционирования русского языка сужена до предела, а в таких городах, как Львов или Ивано-Франковск, стала даже небезопасной в быту. Здесь появились указы, противоположные царскому указу 1863 г., но гораздо более жесткие, воспрещающие даже печатание объявлений на русском языке. Заведения, вывешивающие такие объявления, подвергаются штрафам, дополнительным налогообложениям (тем же штрафом обкладываются магазины, торгующие русскими книгами). Русскому больному, обращающемуся к русскому по национальности врачу на русском языке, врач, если это дело происходит в государственном лечебном заведении, обязан отвечать на украинском.
В украинский язык вливаются тысячи новых слов, в основном полонизмов, чтобы он как можно менее походил на русский. При этом слова, ставшие уже общеевропейскими, замещаются словотворцами на слова западнославянской основы, а словам славянского корня, общим с русским языком, подыскиваются устарелые или интернациональные эквиваленты. Современный украинский литературный язык становится все менее схожим с народным и все более напоминает архаичный вариант языка чешско-польской основы. Создавшееся положение ставит теперь выходцев из разных областей Украины в неравные условия.
Вынужденное неупотребление миллионами жителей Украины русского языка и слабое овладение украинским порождают массовый сленг из двух-трех сотен слов. Можно сказать, что на Украине сейчас гибнут сразу два языка. Разумнее в таких условиях было бы узаконить двуязычие по примеру Канады, Австро-Венгрии или даже литовско-русского государства, из которого выводят Украину некоторые современные историки.
Сама же Украина — еще более, чем Россия, геополитически неустойчивое образование. Под общим именем украинского языка здесь существуют несколько довольно отличных друг от друга языков — восточноукраинский, галицийский, буковинский, карпато-русский. Жители, например, Закарпатской Украины никогда не именовали себя украинцами и до сих пор именуют себя русинами. Они были насильственно записаны в украинцы при установлении здесь советской власти в 1945 г. Теперь хотят восстановления своего этноса и независимости, но на их территорию зарятся определенные круги Словакии, Венгрии и Румынии. Подобное происходит и в среде других карпатских и прикарпатских народов — гуцулов, буковинцев, верховинцев.
В то же время Румыния все более говорит и о принадлежности к ней Буковины, которая до 1940 г. ни разу в истории не входила в какие-либо украинские или русские владения. Примыкающие к Молдавии территории Украины уже испытали сотрясение от Приднестровского конфликта. С пребыванием Польши в НАТО возрастают ее претензии на западные области Украины. Обостряются межконфессиональные отношения между греко-латинской (униатской) и православной Церквями. Возникают трения между крымскими татарами и славянским населением Крыма. Черноморское же побережье Украины все более попадает под влияние Турции.

¹ Iсторiя Украiни. — Дрогобич, 1992. — 48 с.
М. Грушевський. Звичайна схема «русскоп» iсторiп и справа рацiонального укладу iсторiп схiднього слов’янства//Вивiд, прав Украiни. Львiв, 1991.
П. Штепа. Московизм. — Торонто, 1966. — 484 с.
² М. Фасмер. Этимологический словарь русского языка. — М., 1986, т. 1, 2, 4.
³ Н.С. Трубецкой. К украинской проблеме//Евразийский временник, кн. V. — Париж, 1927.
⁴ В.И. Вернадский. Украинский вопрос и русское общество//Дружба народов. № 3/1990.
⁵ См. прим. 3.