Битва за урожай

С.В. ЛЕВЫКИН
старший научный сотрудник Института степи
Уральского отделения Российской академии наук,
исполнительный директор фонда
«Возрождение Оренбургских степей»

Поднятие целины в Кулундинской степи

Целина! Целинные и залежные земли, Новые земли, Земли нового хозяйственного освоения... Сколько романтического пафоса скрыто в этих словах. Романтика освоения нового мира ассоциируется у нас с первоцелинниками степей Востока СССР и пионерами Дикого Запада Америки. Сколько в них общего и сколько различий. Одних звала на новые земли жажда авантюрных приключений, быстрой наживы, богатства, фантастических охот и просто свободы действий. Других сподвигла на подвиги страна и партия, заварив эту «кашу», создав ей мощнейшую рекламную кампанию, вложила в эту акцию огромные ресурсы. Процесс пошел... Эшелоны потянулись на Восток. Снежные бураны Оренбургской, Казахстанской, Алтайской целины, первые борозды живой, пронизанной кровеносными сосудами корней, вздыбленной земли, леденящий душу хруст разрываемой дернины, черный океан пашни, колосящиеся хлеба, горы пропадающего зерна, узкоколейки...
Ропот географов и невозмутимость почвоведов. Дело доведено до своего «эпохального» конца, распахано все что можно, от лесов до пустыни. Уже к середине 60-х годов граница богарной пашни вплотную приблизилась к пескам и бурым пустынным почвам. С целинных степей «содрали кожу» на площади 42 млн га, обнажилась хрупкая земельная плоть, склонная к разрушению в неестественном состоянии. Пыльные бури бушевали над целиной в середине 60-х, затем прекратились, встал вопрос о закупке зерна за рубежом. Унизительная процедура в контексте только что проведенной эпохальной аграрной акции. Страна в очередной раз замерла в ожидании триумфа — рекордного урожая. Он был получен в 1968 г., а до этого, словно Божья кара, на целину обрушились засуха, пыльные бури и злостные сорняки. Даже поговаривали о «закрытии целины», но ее тогда удалось отстоять, сделав хлеб на целине головной болью всей страны. Бесконечные эшелоны курсировали между Западом и Востоком страны, перевозя взад-вперед технику, зерно, людей. Сколько было сломано копий, затрачено сил и энергии, чего только стоила одна лишь «битва за урожай». Неужели нельзя было просто нормально хозяйствовать, без различных катаклизмов в стиле «Даешь!». Американцы так же скоротечно распахали свои степи, но вовремя одумались. Прерии Дикого Запада, по сути, американская целина — это сегодня всеми почитаемая часть страны. Там теперь множество музеев, посевы многолетних трав. Фермера-ковбоя почитают как национального героя. Бизонов уже давно разводят как полудомашних животных, их численность превысила 300 тыс. голов.
Вызывают ли наши целинники такое же уважение? Действительно ли акция под названием «Целина» имела для страны позитивное значение? Вопросы эти далеко не просты и не однозначны. Сегодня, когда складывается иная система ценностей, останется ли в памяти людей целина? А если это было преднамеренное идеологическое и хозяйственное усиление командной системы землепользования? Ведь была создана не имеющая мировых аналогов гигантская система обобществленного землепользования в виде сотен новых совхозов. Действительно, за время целинной кампании создавались только совхозы — государственные предприятия, основные звенья цепочки вертикалей командного управления. Судить о том, насколько эффективно работала эта система хозяйствования, — задача аналитиков и экономистов, тем более об этом в перестройку было исписано столько бумаги, сколько, наверно, поднято самой целины.
Свое объективное мнение по поводу целинного эксперимента высказали ученые ровно 10 лет назад, когда отмечалось 40 лет выдвижения переселенцев-энтузиастов «в дальние края». Тогда были проведены три представительные конференции — в Оренбурге, Барнауле, Астане, приняты компромиссные резолюции, отмечающие необходимость залужения всех низкопродуктивных агроземов и развития адаптивного мясного скотоводства. Однако ничего значимого так и не удалось сделать, воз и ныне там, и за последние десять лет эпохи «стихийного» аграрного землепользования в России выбыло из оборота 26—28 млн га, в Казахстане 15—16 млн га. Это как раз площадь поднятой целины. Процессы освоения целины и стихийного вывода земель и по масштабам, и по интенсивности поразительно схожи.
Так что же мы пытаемся отмечать спустя еще 10 лет: геройство первоцелинников, трудовой подвиг на благо Родины, гениальность экономической и аграрной теории развитого социализма или разрушающую, антиаграрную деятельность реформаторов? Почему сегодня зарастает сорняком пашня в основном именно бывших целинных регионов?
Совершенно очевидно, что целина не пережила командно-административную систему. Значит, изначально было что-то сделано не так. Вот главные наши претензии к этой кампании.
Основная проблема, основное противоречие целинной кампании СССР в 50-е гг. ХХ в. заключаются в том, что был сделан резкий акцент на тотальную распашку. Почвоведы дали свое заключение о целесообразности распашки 13 млн га и не более. Но план по распашке был перевыполнен более чем втрое из-за амбиций Н.С. Хрущева. Освоение новых земель имело четкую установку: пахать с утра до вечера, от ручья до границы. Поэтому первые три года только и делали, что пахали. Основная целина была освоена в 1954—1956 гг. В результате произошло полное уничтожение зональных степей.
Сегодня уже очевидно, что многие типы степей потеряны навсегда и остались неизученными. Сегодня это еще не воспринимается как кощунство. Представляю реплику на последнюю фразу: стране есть было нечего, а ты про какое-то биоразнообразие! То, что целина была четко административной акцией, подтверждается историческими фактами распашки территорий ликвидированных степных заповедников. Так, по личному звонку Н.В.Подгорного была распахана последняя в Европе Асканийская заповедная степь на Украине. Ее площадь сократилась с 40 тыс. га до 9 тыс. га, причем последняя степь сохранилась благодаря самоотверженности ученых, физически препятствовавших движению тракторов. Распахана территория Наурзумского степного заповедника, под плуг попало 300 тыс. га зональных ковылковых степей, сохранились лишь узкая полоска песчаных степей и собственно Наурзумский бор. Распахана полностью степная территория Кургальджинского заповедника. Распаханы многие научные стационары. Ученые, как могли, старались зафиксировать исчезающие на глазах травостои, спешно описывая их перед движущимся трактором. Восточные степи ушли от нас так детально и не исследованными.
Про животноводство вспомнили только в 1956 г., когда лучшие земли были уже распаханы. Скот пришлось разводить на склонах, солонцах и кормить с поля. Это привело к удорожанию продукции животноводства и к массовой деградации оставшихся выпасов. Этот кормовой дисбаланс не удалось ликвидировать и сегодня.
Безусловно, в середине ХХ в., учитывая накопленный опыт степного землепользования, освоение новых земель должно было осуществляться комплексно, с полным научным сопровождением. Устойчивое развитие целинных регионов и последовательное закрепление населения на них могли быть обеспечены комплексным, системным, научно обоснованным землепользованием. Следовало:
— осваивать под пашню только лучшие черноземные земли — 10—15 млн га;
— использовать продуктивные степные фитоценозы на основе пастбищеоборотов под развитие мясного скотоводства — 25—30 млн га;
— провести оценку потенциала уникальных охотничьих ресурсов и разработать механизм его рационального освоения;
— оценить потенциал объектов природно-культурного наследия, выделить и сохранить как целинные эталоны природной зональности степей не менее 10% их территориального распространения;
— оценить ресурсы оздоровительной и созерцательной рекреации степных ландшафтов;
— сохранить уклад и традиции степного землепользования, которые выработало коренное население.
Однако случилось все с точностью до наоборот. С точки зрения этической целесообразности сегодня наши права на созерцательную рекреацию в степной зоне явно ущемлены: по причине полной распашки мы не можем увидеть зональную целинную степь. Да, островки степей сохранились в заповедниках и на землях Министерства обороны, но туда попасть проблематично даже специалистам, а простым гражданам тем более. Плугом пройдена так или иначе почти вся территория степной зоны за исключением лишь маргинальных земель. Говоря о целинном синдроме как о явлении, присущем административной системе, следует подчеркнуть, что за годы советской власти было освоено свыше 100 млн га целинных земель, а целинная эпопея середины 50-х годов была лишь наиболее ярким примером экстенсивной аграрной политики государства.
Миллионы отчетных гектаров пашни — это еще не технологическая победа, а скорее поражение нашего умения хозяйствовать на земле. Хотя известно, что «брать надо не числом, а умением». В рыночной экономике землепользователи должны ориентироваться на интенсивные технологии земледелия.
С позиций сегодняшнего дня в моем понимании аграрный герой — это «продвинутый фермер». Он многим рискует, порой ставя все на кон. По сути, он практически закрепляет новые социально-экономические устои на селе — ну чем он не первоцелинник XXI в.? Или я уже попросту запутался в системах периодически провозглашаемых ценностей? Что же теперь людям делать на целине? Да, сегодня в области на целине есть отдельные передовики, хозяйства, желающие и умеющие работать на земле. Это должно стать сегодня нормой, концептуальной установкой на интенсивные формы и методы работы.
Надо привлекать инвестиции в расширенное воспроизводство высококачественного посевного материала; отслеживать оптимальные сроки посева, ухода и уборки урожая; оптимизировать технологии возделывания и хранения зерновых (глубина, интенсивность рыхления, норма и способ высева семян, мульчирование и т.д.); наращивать применение средств химизации и защиты растений; формировать здоровый социальный капитал, агроэкологию. Возможно, что на целине с ее просторами в одиночку не выжить, и, слава Богу, народ у нас на хуторах-то жить не привык, но коллективной урожайности в 7—9 ц/га зерновых мало для устойчивого развития. Ведь в России имеется большое количество регионов, где при тех же затратах получают урожай в 2—3 раза выше. Эти регионы будут определять закупочные цены на зерно и, соответственно, устанавливать рентабельность отрасли. Целине можно на равных конкурировать с «центром», частично меняя специализацию на мясное скотоводство, однако это требует единовременных затрат, а материальных средств нет ни у крестьян, ни у государства.
Нужна ли вообще целинная степь современному российскому обществу? Этот многострадальный ландшафт требует экономической оценки, социального пиара и научной опеки.
В заключение скажу, что лично мне хочется гордиться отечественными целинными регионами и людьми, живущими на этой земле. Ведь целинная земля — это не только пашня, но и устойчивый фундамент жизнедеятельности специфического хозяйственного уклада. Это пространство уже никогда не станет дикой, прежней степью, но и не будет бескрайним океаном сплошной пашни. Хотелось бы уже в ближайшем будущем, пролетая над целинными регионами России и Казахстана, видеть тучные хлеба, сконцентрированные на лучших землях, опоясанных хорошими дорогами; систему степных пастбищеоборотов с водоисточниками; табуны лошадей на типчаково-ковыльных выпасах; оптимальное поголовье овец, коз, верблюдов на солонцеватых и каменистых землях; оставленные в покое и переведенные в госземфонд солонцы и прочие маргинальные земли; возрожденную природу в виде озер, изобилующих дичью, кормовых полей для пролетных гусей и уток, агростепей для сурков, кочующих сайгаков и осторожных дроф. Не правда ли, похоже на фантастику? В цивилизованных странах (ЕС, США, Канада, Австралия и т.д.) рациональное, природосберегающее землепользование уже давно стало нормой жизни, и мы должны к этому стремиться, а целинные регионы — это классический пример для плодотворного созидания.