Над мексиканским заливом
Под нами, как я уже говорил, Мексиканский залив.
Я отметил, что мы идем на прежней высоте, потом
показался берег, окутанный дымкой, что-то вроде
лагуны, а за ней — болота. Но Тампико еще не было
видно. В Тампико я уже бывал, и он у меня накрепко
связан с отравлением рыбой, которого я не забуду
до конца своих дней.
— Тампико, — сказал я, — это самый гнусный город
на свете, нефтяной порт; там вечно воняет либо
нефтью, либо рыбой, вы сами убедитесь...
Быть может, аэродром в Тампико слишком мал, чтобы
принять наш «суперконстэллейшн» (в тот раз я
летел на «ДК-4»), либо они получили указание
держать курс, несмотря на поломку одного из
моторов, прямо на Мехико-сити; меня это крайне
удивило, нам ведь предстояло перелететь через
восточные отроги Сьерры-Мадре.
<...>
Мы и в самом деле набирали высоту.
Под нами, как и прежде, тянулись болота — блеклая
гладь мутной, зацветшей воды, кое-где разорванная
узкими языками земли и песка, гнилая топь, то
покрытая зеленой ряской, то красноватая, то
почему-то совсем алая, словно губная помада,
собственно говоря, вовсе не болота, а лагуны; и
там, где на поверхности воды играло солнце, они
посверкивали, как серебряные конфетные бумажки
или кусочки станиоля — одним словом, отсвечивали
каким-то свинцовым блеском, а те, что лежали в
тени, были водянисто-голубые, с желтыми отмелями
и чернильными, фиолетовыми отливами, видимо из-за
водорослей; промелькнуло устье реки
тошнотворного цвета американского кофе с
молоком, и снова на протяжении сотни квадратных
миль — ничего, кроме лагун.
<...>
Приличной карты, такой, как в самолетах
швейцарской авиакомпании, здесь не было, и меня
раздражало лишь то обстоятельство, что нам
сделали это идиотское сообщение, будто мы держим
курс на Тампико, хотя самолет явно летел в глубь
страны, все набирая высоту, как я уже говорил;
работали три мотора, я глядел на три вращающихся
диска, которые время от времени вдруг словно
застывали — оптический обман в чистом виде — и
тут же снова приходили в движение, мелькали
черные тени, как обычно. Причин для тревоги не
было; странным казался только вид неподвижного
креста — бездействующего пропеллера на летящем
самолете.
<...>
Вдали показались голубоватые горы.
Сьерра-Мадре — восточные отроги.
Под нами красная пустыня.
Макс ФРИШ.
homo Фабер. 1957
Пер. с немецкого
|