На Волгобалте
Моей деревни больше нету.
Она жила без счета лет,
Как луг, как небо, бор
и ветер, —
Теперь ее на свете нет.
Она дышала теплым хлебом,
Позванивая погромком,
К ней на рогах коровы небо
Несли неспешно людям
в дом.
Плывут над ней, взрывая
воды,
Не зная, что она была,
Белы, как солнце,
теплоходы,
Планеты стали и стекла.
И дела нет до них, пожалуй,
Уж ни одной душе живой,
Что здесь жила, пахала,
жала
Деревня русская век свой.
Детей растила, ликовала,
Плясала, плакала, пила,
С зарей ложилась и вставала,
Гремя в свои колокола
Стогов, домов, хлевов,
овинов
В богатый год и в недород.
В чем невиновна, в чем
повинна,
Теперь никто не разберет.
Я до сих пор твой сын,
деревня,
Но есть еще двадцатый век, —
Вывертывает он коренья
И прерывает русла рек.
Что сделал он,
то сам я сделал,
Никто другой того не мог, —
И этот лайнер снежно-белый,
И всплывший дедовский
пенек.
И я пройду по дну всю
пойму,
Как под водой ни тяжело.
Я все потопленное помню.
Я слышу звон колоколов.
А наверху, как плахи,
пирсы,
В ладонях шлюзов — солнца
ртуть.
Я с тем и этим крепко
свыкся,
Одно другим не зачеркнуть.