География — политика —
экономика — общество

Размышления над книгами и событиями
конца XX — начала XXI веков

Г.А. АГРАНАТ
профессор, доктор геогр. наук

Б.В.Котик. Северная весна. 1972

Под сходными названиями я уже публиковал статьи*. Тогда я пытался убедить географов глубже проникать в смежные, прежде всего экономические, науки. Не думаю, что мои призывы оказались действенными. Но независимо от того авторы географических работ последних лет предметно, содержательно, стали куда более эрудированными, начали широко использовать инструменты из методологического и методического арсенала обществоведения. Появились невиданные ранее у географов объекты и формы исследования, такие, к примеру, как «Сократические чтения» или циклы Кондратьева.
Здесь я ставлю иную задачу. Как известно, последние два — три десятилетия, особенно 10—15 лет, принесли крупные изменения в политической и социально-экономической жизни мирового сообщества и прежде всего — России. Соответственно выявились серьезные трансформации позиций, взглядов в цикле общественных наук. Конечно, это прямым или косвенным образом воздействует на социально-экономическую и политическую географию, в том числе, разумеется, и на географию в школе.
Я рискнул поэтому составить аналитический обзор всех этих изменений. Хочу подчеркнуть: именно обзор, — я не считаю себя достаточно компетентным для их глубокого профессионального исследования. Понимаю также явную фрагментарность работы: невозможно в одной статье охватить сколько-нибудь полный круг тем и весь пакет литературы. Пришлось оставить в стороне работы регионального профиля, хотя во многих из них содержится немало принципиально нового. Все это, кстати, предопределило публицистический стиль статьи, скорее, ее надо назвать очерком.
В недавно опубликованных воспоминаниях и дневниках Н.Н. Баранский писал, что «в очень существенных вопросах, как, например, вопрос о географическом разделении труда, экономическая география теснейшим образом соприкасается с политической экономией»¹.

* Г.А. Агранат. Новые тенденции общественного развития и география//Изв. РАН.
Сер. геогр., 2000, № 2, с. 9—19.
Г.А. Агранат. География — экономика — общество//Изв. РАН. Сер. геогр., 2001, № 6,
с. 5—14.
Г.А. Агранат. Кто в России богатеет за счет природы?// География, № 8,9/2002; Природно-ресурсные ведомости, 2002, № 5, с. 8.

Неверие, пессимизм, трансформации

Характерными особенностями современной обществоведческой мысли стали усиление отрицательных, нигилистических оценок, неверие в возможности благоприятного развития мира. На первый взгляд, на фоне величайших достижений науки и техники, побед капитализма и демократии такие выводы кажутся неправомерными. Но всегда, даже в периоды явного подъема капитализма, находились (и, заметим, как раз среди буржуазных авторов) голоса, и довольно громкие, предсказывавшие гибель общества или серьезные его потрясения. Достаточно указать на мрачного прорицателя О. Шпенглера с его «Закатом Европы». Сказываются, видимо, генетически заложенные противоречия общественного развития.
Пессимизм стал нагляднее, когда в недрах классического капитализма зародились элементы социалистического или социал-демократического толка. Хрестоматийный образец того — Швеция, затем к ней прибавились другие страны и регионы, например Норвегия, и, что любопытно, территории в самой цитадели развитого капитализма — американский штат Аляска. Разрушение Советского Союза ослабило позиции антикапитализма. Но появились другие факторы, подпитывающие протестные движения, о них — чуть ниже.
За рубежом возникла обширная «ревизионистская» литература, на крайнем фланге которой — книги с такими зловещими названиями, как «Столкновение цивилизаций», «Конец знакомого мира», «Мировой беспорядок». Автор наиболее обстоятельной из них — «Конец истории. Последний житель» — Ф. Фукуяма, стал знаменем нигилистических течений.
Фактором, способствующим трансформации политико-экономических взглядов, послужил постепенный переход передовых стран к постиндустриальному обществу. Переход этот предполагает ломку основ классического капитализма. Лидер российского постиндустриализма В.Л. Иноземцев в своих трудах отдельные главы посвятил «деструкции рынка», «деструкции закона стоимости», «деструкции институтов собственности»².
В последние годы В.Л. Иноземцев не развивает эти, на мой взгляд кардинальные, темы. А жаль, они созвучны общему духу современной методологической, мировоззренческой революции в науке. Подвергаются ревизии многие, казавшиеся неприкосновенными, законы в физике, астрофизике, биологии, биохимии. «Неопределенность», «компромиссность», «вероятность», отказ от жестких причинно-следственных связей — понятия, закономерности, которые стали чуть ли не путеводными в научном обиходе. Такие трансформации давно проявились и в общественных науках. Есть, например, труды по «нелинейной экономической теории»3. Виднейший американский экономист П. Самуэльсон утверждает, что «предмет, который люди называют экономической теорией, находится на полпути между наукой и искусством»⁴. Методологические трансформации происходят и в географии, но это уже предмет особого разговора. Появилась «философия экономики»⁵; трудами В.А. Шупера, А.Д. Арманда, С.А. Тархова, Б.Б. Родомана, а может быть, и других безусловно появится «философия географии».
Дестабилизирующую роль для современной политической экономии сыграли и другие политико-экономические школы, например так называемое «модернити».
Возродилось движение в пользу марксизма.
В.Л. Иноземцев признает, что учение Маркса заложило основу учения о постиндустриальном обществе. Отец постиндустриализма Даниель Белл называет себя «неомарксистом»⁶.
Вместе с тем появляется все больше исследователей, считающих, что развитие общества, если говорить шире — цивилизационный процесс, не всегда происходит строго последовательно, линейно, за классическим капитализмом не обязательно должно идти постиндустриальное общество в прогнозируемых ныне формах. Среди ведущих российских ученых на такой позиции стоят Л.И. Абалкин, Д.С. Львов, Н.Н. Моисеев, Н.П. Федоренко, Г.К. Широков⁷. Л.И. Абалкин своевременно подчеркнул, как главную задачу России, «поиск самоопределения», то есть необходимость выбора своего политического и экономического пути и места, или, как теперь говорят — «самоидентификации».
В.Л. Иноземцев часто называет свои постиндустриальные конструкции футурологическими, то есть не претендующими на устоявшуюся научную концепцию. Вариантность названий грядущей эпохи — постиндустриальная, информационная, посткапиталистическая, постэкономическая — также говорит о научной нестрогости ее постулатов.
Западные буржуазные ученые свое отношение к нынешнему состоянию мирового сообщества часто любят выражать метафорами. Американский экономист Лестер Туроу пользуется древней китайской притчей: «Мы подобны большой рыбе, выброшенной из воды и яростно бьющейся, чтобы вернуться назад. В таком случае рыба никогда не думает, куда приведет ее следующий прыжок. Она чувствует лишь, что ее нынешнее положение невыносимо и надо попробовать нечто другое»⁸. Английский социолог Ларри Зидентоп: «Европеец уже давно не знает, на какой социально-политической дороге он стоит, и куда она приведет его»⁹.
Конечно, цитаты мало что дают, можно привести немало других, утверждающих нечто противоположное. Но они говорят о главном: об отсутствии единства во взглядах на происходящее, в данном случае они показывают, что капиталистический мир — на перепутье.
Нарушим свои же ограничения и приведем еще одну цитату: очень уж она интересна. А.Д.Сахаров, которого по праву считают великим диссидентом, не мог преодолеть свою приверженность к социализму. В «Размышлениях о прогрессе, мирном сосуществовании и интеллектуальной свободе» он писал, что его воззрения «являются глубоко социалистическими» и что он «хорошо понимает, какие уродливые явления в области человеческих и международных отношений рождает эгоистический принцип капитала...». И далее: «Мы приходим к нашему основному выводу о нравственном, морально-этическом характере преимуществ социалистического пути развития человеческого общества»¹⁰. Энергичная критика А.Д. Сахаровым советского времени направлена главным образом против форм партийно-правительственной политики, а не против социализма, его сути.
Еще одно серьезное обстоятельство — в пользу старого социально-экономического мира, оно дискредитирует при этом новомодные проекты. Обнаружились издержки принципиального, методологического характера, связанные с переходом на информационные, наукоемкие, предельно автоматизированные и компьютеризированные (цифровые) технологии, которые с трудом вписываются в технологии материальной экономики, плохо совмещаются и, что особенно надо подчеркнуть, не соизмеряются с ними. Специалисты никак не могут найти эквивалентные способы подсчета результатов функционирования обоих секторов общественного развития — наукоемкого и материального. Что бы ни говорили, а последний остается основой общественного развития, и он, как считают многие, пока не получил того, что ожидалось от наукоемких инноваций, — ни по темпам роста, ни по производительности труда. Важнейшая часть современного научно-технического прогресса — стремительное развитие телекоммуникаций — сильно повлияла на эффективность управления, в гораздо меньшей мере — на сами по себе производственные процессы.
Необычайно разбухшая сфера обслуживания, особенно валютно-финансовая, оказывается совершенно не обеспеченной реальной экономикой.
А ведь она, в конечном счете, кормит всю эту, как не без основания говорили советские политэкономы, «паразитарную» часть общества. Триллионы обращающихся по свету долларов, евро, иен лишь на какие-то 15—20%, никак не больше, могут быть обращены в золото или товары, как это полагалось в старые времена. Как пишет Дж. Сорос, «метастазы информационно-финансовой опухоли разъедают общественный организм»¹¹. Многие специалисты, ученые и практики, именуют нынешний мир «виртуальным», «фиктивным», «сюрреалистическим»¹².
И еще одна особенность рождающегося постиндустриального общества, которая никак не способствует его авторитету у подавляющей части населения планеты. В.Л. Иноземцев упорно утверждает, что отсталая часть мира, в которую он включает и Россию, никогда не сможет догнать государства «золотого миллиарда» и, уж без всякого сомнения — США. Отсюда его зловещий вывод: надо очень осторожно, строго выборочно помогать отсталым странам, мол «не в коня корм». Он откровенно называет такую политику «неоколониализмом». Независимо от того, прав или не прав В.Л. Иноземцев теоретически, столь безжалостное отношение к судьбам пяти миллиардов людей не может вызывать симпатий.
Может быть, отчасти поэтому все больше говорят о смешанных формах развития общества, о смешанной экономике, известной также под именем «конвергенция». Этот путь нельзя назвать ни капиталистическим, ни социалистическим, его именуют то «рыночным социализмом», то «буржуазным социализмом», то «плановым капитализмом». Кстати, советские (российские) политики и ученые (М.И. Туган-Барановский, С.Н. Булгаков и др.) пропагандировали конвергенцию еще в 20-х годах прошлого столетия¹³.
В наше время ее поддерживали энциклопедисты и мыслители академики Н.Н. Моисеев и А.Д. Сахаров. Великим примером эффективной конвергенции служит Китай; непростительно, что мы его очень слабо изучаем, если не замалчиваем. В какой-то мере это можно отнести и к Белоруссии, хозяйственное развитие которой идет по некоему среднему пути.
Целесообразность, правомерность смешанных форм хозяйственного развития можно увидеть на микроэкономическом уровне. Так, для значительного большинства малых народов Севера характерно сочетание натуральных отраслей, рассчитанных на собственное потребление (рыболовство, охота, морской зверобойный промысел), и товарно-денежных занятий (добыча пушнины, в какой-то мере оленеводство, отхожие заработки).
Российская сельская глубинка в определенной мере живет по такому же образцу. Здесь эта самая конвергенция четко видна в различиях форм собственности, точнее, в их сочетании. Акционерные хозяйства (бывшие колхозы и совхозы) и сугубо частные подворья¹⁴.
Рассмотрим положение в отдельных блоках социально-экономического и политического развития.

Государство и рынок

Это ключевые понятия, являющиеся основой любой современной экономической системы. Начнем с того, что такое государство в экономике: хозяин, партнер, сторож? Спорность и сложность проблемы прослеживаются давно и повсюду¹⁵, оттого и определенные колебания в отношении к ней. Однако в последние годы на Западе четко заметна устойчивая тенденция усиления государственности в экономике.
В нашей стране все произошло гораздо «проще»: перестройка и реформы означали обвальную приватизацию, ставку на абсолютное преобладание рынка, на резкое падение роли государства в экономике. Несмотря на вызванную всем этим жуткую разруху, курс не меняется. Более того, намечена новая обширная приватизация, и, если верить экономическому советнику президента А. Илларионову, доля государства в валовом национальном продукте может, точнее, должна быть доведена до 10—15% (сейчас 30—35%), а уж выше 25%, по его мнению, — «никак нельзя». Связанные с выборами, решения руководства страны весной 2004 г. создали впечатление, хотя и не очень внятное, что действительно взят курс на дальнейшее ослабление роли государства. Для справки: в США, этой самой частнособственнической стране, она составляет не менее 30—35%, а в западноевропейских странах доходит до 50—60%. Повсюду продолжаются теоретические исследования по проблеме государственного регулирования экономики¹⁶.
К чести наших ведущих ученых, подавляющее большинство из них сразу же выступило против гайдаровской «шоковой терапии». Начиная с 1999 г. вышло большое количество фундаментальных разработок, содержащих глубокую оценку происшедшего и основу рекомендуемой социально-экономической политики¹⁷. Главная особенность этих рекомендаций — отказ от крайностей, использование достижений и учет ошибок разных социально-экономических систем.
Наиболее прогрессивна, по моему мнению, школа академика Д.С. Львова. Он выдвигает социализм как «Идею» (именно с большой буквы), созвучную христианским идеалам и отвечающую вековым устремлениям, мечтам человечества. Категорически выступает против тех, кто делает из социализма «пугало». Считает, что «рынок — не панацея», «российская приватизация — ложный ориентир». Д.С. Львов вместе с сотрудниками разработал систему институтов и моделей усиления государственности в экономике, экологии и социальной жизни.
Аналогичные теоретические и прагматические разработки велись не только в Москве, но и в регионах. Хочу помянуть погибшего в автомобильной катастрофе моего коллегу по северным делам (он возглавлял экономический институт в Апатитах) члена-корреспондента РАН Г.П. Лузина. Ему, кстати, принадлежит авторство определения современной российской экономики — «патогенная экономика», «патоэкономика»¹⁸.
Миновать проблему ренты нынче никак нельзя. Самые энергичные борцы за ренту академик Д.С. Львов и член-корреспондент РАН С.Ю. Глазьев¹⁹, другие специалисты²⁰ утверждают, что она решит крупные финансово-экономические проблемы страны. Действительно, мы недополучаем огромные суммы: к примеру, компания «Юкос» отдает государству в виде налоговых и других платежей не более 30—35% всех своих доходов, в то время как нефтедобывающие фирмы Аляски — не менее 60—65%. Известно, что в Норвегии 80% сверхплановой ренты от добычи газа на шельфах Северного моря идет государству, лишь 20% — фирмам.
В России, однако, проблема ренты у многих, в том числе у весьма высоких государственных чиновников, не находит должного понимания. Высказанное «наверху» во время выборов (см. «Известия», 19.03.2004) мнение о нецелесообразности форсирования проблемы ренты невозможно ни понять, ни тем более объяснить.
Кстати, нам следовало бы больше присматриваться к зарубежному опыту. И не только к тому, что там, за рубежом, практически делается, а к тому, что сами о себе говорят на Западе. Возвратимся к выступлениям Дж. Сороса. «Рынок враждебно аморален, нельзя все оставлять на попечение самих рынков, государство должно строго их контролировать». «Неограниченный капитализм угрожает свободе и демократии во всем мире». «Рыночный фундаментализм страшнее фундаментализма исламского»²¹. Независимо от внутренних побуждений к таким откровениям, слова этого магната, как и других, подобных ему «внутренних критиков», а их немало, дорогого стоят.
Все это усиливает веру в необходимость серьезного пересмотра экономической политики, помогает, на наш взгляд, убедиться в том, что спасение страны лежит на пути укрепления государственности в экономике, хотя, возможно, при этом придется гибко подходить к прибылям и выгодам в коммерческом смысле²². Надо избавляться от предвзятости: «частнособственническое всегда лучше казенного». Совершенно не так, и в этом, в частности, в своих выступлениях в печати убеждает видный экономист академик О.Т. Богомолов. Так думают, однако, далеко не все — вот мы и растеряли огромное государственное имущество.
Экономическое положение страны по-прежнему крайне тяжелое. Вот такой обобщающий показатель, редко используемый. Наш бюджет, в расчете на душу населения, в 30 раз (!) меньше бюджета США; до реформ этот разрыв не превышал 4—6 раз. Именно отсюда, более чем от рекламируемого ВВП, все беды: острейшая нехватка средств отражается в социальной политике, в финансировании науки, медицины, образования, в реальной экономике, особенно в развитии инфраструктуры, в том числе в ставшего притчей во языцех жилищно-коммунального хозяйства, в становлении среднего класса, в военном строительстве. Нужны срочные, прежде всего государственные — налоговые, рентные, иные законодательные и административные меры, не в последнюю очередь в части строжайшего контроля над монополиями.
Появились профессиональные исследования, вскрывающие конкретные механизмы великого расхищения и обнищания российского государства. Видный политик, бывший заместитель председателя Счетной палаты, Ю.Ю. Болдырев на примерах «Норильского никеля» и других естественных монополий раскрыл грабительские методы приватизации²³. Известные ученые в деталях показали пагубность политики в области жилищно-коммунального хозяйства²⁴. Они выявили «антинародный характер» пропагандируемого перевода централизованных систем теплоснабжения на индивидуальные домовые котельные. Обнаружено, что многие, в том числе крупные, операции эффективнее осуществлять на внерыночной основе, чем путем купли-продажи.

Культурологическая составляющая

Введенский собор в Сольвычегодске

Важнейшей особенностью обществоведческих наук постсоветского периода является усиление внимания к морально-нравственной стороне общественного развития, к тому, что именуют менталитетом, в более общем плане — к культурологии. Появилось много работ этого направления, они как бы возместили примат идеологии и политики в советское время. Впрочем, усиление внимания к культурологии характерно для всего мира, она теснее смыкается с политикой, экономикой, социальной областью, предъявляет «претензии» ко многим наукам. Сознание, самосознание в цивилизационном процессе выдвигается на первый план (см., например, цитированную работу Д. Белла).
В России, пожалуй, самым ярким исследователем культурологических проблем был безвременно скончавшийся в 2003 г. А.С. Панарин. Наибольшее значение он придавал религии, церкви.
Вера — в России это христианство, православие, — та сила, которая обеспечит возрождение страны, ее реванш в мире. Панарин выступает против индивидуализма, гедонизма, за исторически свойственные россиянам коллективизм, соборность. Ученый показал при этом опасность духовной деградации современной России²⁵. Такая позиция легко объясняет тот факт, что Панарин стал одним из первых лауреатов Солженицынской премии.
Сам Александр Исаевич Солженицын своим подвижничеством и историко-литературными трудами выявил первенство духовного начала в жизни России, показал великую ее роль в мировой цивилизации и неизбежность восстановления этой роли. Вместе с тем он не чурается жесткой критики политики нынешнего руководства России²⁶.
Философ и социолог А.А. Зиновьев прошел нелегкий путь. От полного неприятия советского строя — в книге «Зияющие высоты», которая послужила поводом к временной высылке его в 70-х годах из СССР, — до не менее жесткой критики нынешней России и благоприятных воспоминаний о Советском Союзе. Вот его недавние слова: «Россия внесла великий вклад в прогресс человечества, построив первое в истории коммунистическое общество» (Литературная газета, 2003, № 44). Основная цель современных исследований Зиновьева — выявление многосторонней, в целом отрицательной, роли Запада в жизни Советского Союза, а затем — России. Он называет это явление «западнизмом» (к этому мы еще вернемся). Нравственность, мораль, культура в целом, занимают немалые места в его работах²⁷.
Книги покойного историка В.В. Кожинова²⁸ воссоздают широкую картину становления и развития России с древнейших времен до постсоветских лет. Несмотря на крайности, предвзятость, подчас неприятные, в оценке отдельных событий и явлений, В.В. Кожинова можно считать истинно патриотическим, национальным, летописцем, своевременно напомнившим о подвигах русского народа, показавшим великую роль русских в истории старой России, а затем — Советского Союза. Он возмущается тем, что эта роль, по его мнению, ныне сознательно или бессознательно, принижается. В.В. Кожинов, может, лучше других, показывает «особость» России во всех ее ипостасях²⁹.
Историк Д.Л. Андреев (сын знаменитого писателя Леонида Андреева) настойчиво подчеркивал великое мессианское предназначение русского народа. Он резко осуждал продажу Аляски: «царь не прислушался к зову народа идти вперед»³⁰.
Ярким примером признания исторического величия русского народа служат работы
Н.Р. Гусевой³¹ и В.Н. Демина³² и других исследователей. На основе новых историко-географических и археологических материалов они превратили давний миф в добротную научную гипотезу о расселении предков русских людей в Арктике пять-шесть тысяч лет назад, в теплые доледниковые или межледниковые эпохи. Возможно, арктические районы России являются прародиной человечества в Северном полушарии.
Известны серьезные работы, в том числе зарубежные, показывающие важную роль национального самосознания в истории России, хорошо исследующие при этом противоречия России и Запада как фактора, действующего в контрасте с духовными, нравственными, устремлениями русских³³.
На многих зарубежных культурологических работах, если не на большинстве их, лежит печать определенного разочарования в капитализме³⁴. Оно связано главным образом с переоценкой в прошлом позитивной роли рыночного фактора, отмечается «кризис рынка», «сбой в саморегулировании». Все авторы единодушны в главном: в капитализме произошли изменения, которые являются «политическими и экономическими истоками нашего времени». «Великие трансформации общественного развития» недостаточно учитываются практиками.
Не осталась в стороне извечная русская тема: роль интеллигенции в обществе. Проблема всегда была болезненной, выводы социолога профессора С.Г. Кара-Мурзы снова не в пользу этого, постоянно ругаемого класса, он обвиняется в «европоцентризме»³⁵. Никак не жалует интеллигенцию историк В.В. Кожинов.
В широком смысле в европоцентризме нередко обвиняется весь русский народ, который, как считает известный итальянский публицист Дж. Кьеза, сам, по излишней любви к западной культуре, к нему совершенно не приспособленной, толкает себя к гибели. А.С. Панарин и другие российские ученые категорически с этим не согласны: к гибели толкает Россию сам Запад.
Г.А. Гольц³⁶ начал фундаментально прослеживать динамику влияния самосознания, сознания, менталитета, культуры в целом на экономику России в течение 300 лет. Замысел велик, заслуживает полного одобрения; в первой книге исследование ведется на примере транспорта, в последующих — на других фундаментальных отраслях хозяйства и сферах занятий.
Надо упомянуть книги публициста левого крыла В.Г. Бондаренко³⁷. На основе бесед с более чем 50 видными писателями, художниками, актерами, учеными он составил трехтомную антологию облика людей разного уровня культуры и разных политических предпочтений, объединенных главным качеством — патриотизмом. Это то, что показывает реальность актуального ныне призыва к единству нации. В этой связи с удовлетворением упомяну теоретический и политический журнал «Свободная мысль — XXI», который в равновесной мере публикует материалы различной, подчас диаметрально противоположной, политической направленности.
Приятно отметить успехи культуроведческой школы в российской географии (Ю.А. Веденин,
В.Н. Стрелецкий, О.А. Лавренова и др.), размах и значение которых выходит за рамки экономической и географической наук.

Окончание следует

¹ Н.Н. Баранский. Моя жизнь в экономгеографии. — М., МГУ, 2001. — 196 с.
² В.Л. Иноземцев. За пределами экономического общества. — М.: Наука, 1998. — 630 с.
В.Л. Иноземцев. Расколотая цивилизация. — М.: Наука, 1999. — 704 с.
³ В. Занг. Синергетическая экономика. Время и перемены в нелинейной экономической теории. — М.: Мир, 1999. — 335 с.
⁴ П. Самуэльсон. Экономика. — М.: Машиностроение, 1993. — Т. 1 — 334 с., т. 2 — 414 с.
⁵ А.И. Самсин. Основы философии экономики. — М., «Юнити-Доко», 2003. — 272 с.
⁶ Д. Белл. Грядущее постиндустриальное общество. — М.: Academia, 1999. — 956 с.
⁷ Л.И. Абалкин. Россия: поиск самоопределения. — М.: Наука, 2002. — 428 с.
Д.С. Львов. Экономика развития. — М.: Экзамен, 2002. — 512 с.
Н.Н. Моисеев. Универсум. Информация. Общество. — М., 2001.
Н.П. Федоренко. Россия: уроки прошлого и лик будущего. — М.: Экономика, 2001. — 489 с.
Г.К. Широков. Парадоксы эволюции капитализма. — М.: Ин-т востоковедения РАН, 1998. — 217 с.
⁸ Л. Туроу. Будущее капитализма. — Новосибирск: Сибирский хронограф, 1999. — 432 с.
⁹ Л. Зидентоп. Демократия в Европе. — М.: Логос, 2001. — 360 с.
¹⁰ Цит. по: Т.И. Ойзерман. Марксизм и утопизм. — М.: Прогресс-традиция, 2003. — 568 с.
¹¹ Дж. Сорос. Алхимия финансов. — М.: ИНФРА-M, 1998. — 416 с.
¹² Дж. Сорос, цит. соч., также А.П. Пономарев. Виртуальная экономика и сюрреалистическое бытие. — М.: ИНФРА-М, 2000. — 208 с.
¹³ Н.С. Шухов. Политическая экономия социализма 20-х годов. — М.: Наука, 1991. — 311 с.
¹⁴ Т.Г. Нефедова. Сельская Россия на перепутье. — М.: Новое издательство, 2003.
— 408 с.
¹⁵ О ней можно прочесть в «Энциклопедии Брокгауза и Ефрона» 1896 г. и в исторической эпопее Дж. Голсуорси «Сага о Форсайтах»: «Государство, как дерево: оно укрепляет и украшает землю, но его нельзя подкапывать, чтобы узнать как оно устроено».
¹⁶ Например, J.S. Strick. The Economics of Government Regulation. — Toronto, 1994. — 276 p.
¹⁷ См. упомянутые работы Л.И. Абалкина, Д.С. Львова, Н.П. Федоренко, а также:
Возрождение экономики России: путь в XXI век. Отв. ред. В.П. Логинов. — М.: Наука,
2000. — 270 с.
Е.А. Козловский. Минерально-сырьевые проблемы России накануне XXI века. — М.: Русск. биогр. ин-т, 1999. — 401 с.
Путь в XXI век. Стратегические проблемы и перспективы российской экономики/Авт. колл. под рук. Д.С. Львова. — М.: Экономика, 1999. — 792 с.
¹⁸ Г.П. Лузин, К.В. Павлов. Патоэкономия, или общая теория переходных, кризисных, социально-экономических процессов и состояний. — Мурманск: Мурм. кн. изд-во,
1999. — 582 с.
¹⁹ С.Ю. Глазьев. Благосостояние и равновесие. — М.: БСГ-Пресс, 2003. — 124 с.
²⁰ Г.А. Агранат. Капитализм: так ли он прочен?//Литературная Россия, 2000, № 20, с. 7.
²¹ См. Дж. Сорос, цит. соч., а также G. Soros. The Crisis of Global Capitalism. London, 1998. — 245 p.
²² Вот суждение крупного ученого Г.К. Широкова: «Под воздействием государства, ради национальной безопасности, социальной стабильности, сохранения экологической обстановки и прочих интересов, производство в отдельных отраслях (мы бы добавили «и в районах». — Г.A.) может десятилетиями вестись при отсутствии прибыли или на основе покрытия издержек». (Парадоксы эволюции капитализма. — М.: Ин-т востоковедения РАН, 1998. — 217 с.)
²³ Ю.Ю. Болдырев. О бочках меда и ложках дегтя. — М.: Крымский мост-9Д, 2003. — 428 c.
²⁴ С.Г. Кара-Мурза, С.Г. Телегин. Царь-Холод, или Почему вымерзает Россия. — М.: Алгоритм, 2003. — 262 с.
²⁵ А.С. Панарин. Искушение глобализмом. — М.: Нац. Фонд, 2000. — 369 с.
А.С. Панарин. Православная цивилизация в глобальном мире. — М.: Алгоритм, 2002. —
294 с.
²⁶ А.И. Солженицын. Россия в обвале. — М.: Русский путь, 1998. — 206 с.
²⁷ А.А. Зиновьев. На пути к сверхобществу. — М.: Центрполиграф, 2000. — 638 с.
А.А. Зиновьев. Русская трагедия. — М.: Алгоритм, 2002. — 476 с.
²⁸ В.В. Кожинов. Россия. Век XX: 1901–1939. — М.: Алгоритм, 1999. — 446 с; Россия. Век ХХ: 1939—1964. — М.: Алгоритм, 1999. — 398 с.
В.В. Кожинов. Победы и беды России. — М.: ЭКСМО-Пресс, 2002. — 511 с.
²⁹ «Особость» эту в своеобразной форме признал один из главных наставников российских реформаторов американец   Джеффри Сакс: «Мы положили больного (то есть Россию. — Г.A.) на операционный стол, вскрыли ему грудную клетку, но у него оказалась другая анатомия».
³⁰ Д.Л. Андреев. Роза мира//Собр. соч., т. 2. — М.: Урания, 1997. — 608 с.
³¹ Н.Р. Гусева. Русские сквозь тысячелетия. — М.: Белые альвы, 1998. — 156 с.
³² В.Н. Демин. Гиперборея. Исторические корни русского народа. — М.: ФАИР-Пресс,
2000. — 624 с.
³³ Дж. Хоскинс. Россия: народ и империя. — Смоленск: Русич, 2002. — 512 с.
³⁴ З. Бауман. Индивидуализированное общество. — М.: Логос, 2002. — 326 с.
С. Бенхабиб. Притязания культуры. Равенство и разнообразие в глобальную эру.
— М.: Логос, 2003. — 350 с.
Л. Зидентоп. Демократия в Европе. — М.: Логос, 2001. — 360 с.
К. Поланьи. Великая трансформация. — СПб.: Алетейя, 2003. — 313 с.
³⁵ С.Г. Кара-Мурза. Европоцентризм — эдипов комплекс интеллигенции. — М.: Алгоритм, 2002. — 220 с.
³⁶ Г.А. Гольц. Культура и экономика России за три века. Том I. — Новосибирск: Сибирский хронограф, 2003. — 536 с.
³⁷ В.Г. Бондаренко. Красный лик патриотизма. — М.: Об-во дружбы с заруб. странами, 2002. — 338 с; Белый лик патриотизма. — 2003. — 304 с; Русский лик патриотизма.
— 2003. — 504 с.