Под знаменем Артигаса

Памятник генералу Хосе Артигасу в Монтевидео

Испанская колониальная система представляла некую пирамиду. На самой нижней ступени — индейцы, затем — составляющие более половины населения негры, далее — полукровки: потомки от браков индейцев и негров — самбо, индейцев и белых — метисы, негров и белых — мулаты. К вершине пирамиды тянулись креолы, или ибероамериканцы, — потомки испанцев, родившиеся в Америке. Путь к вершине был прикрыт королевским щитом. Молодая креольская аристократия, считавшая себя хозяйкой страны, находилась в унизительном положении: ей разрешалось торговать только с Испанией, производить товары, угодные только Испании, ей был закрыт доступ к высшим должностям местной администрации.
Майская революция 1810 г. в Аргентине подняла знамя национально-освободительной борьбы на Ла-Плате. 28 февраля 1811 г. началось восстание в Уругвае. Борьбу уругвайского народа против колониального господства возглавил офицер Хосе Артигас (1764—1850).
Немало блестящих имен вынесла на поверхность волна южноамериканских революций. Среди них имя Артигаса занимает особое место. Потомок семьи первых поселенцев в Уругвае, Артигас вел жизнь кочевника, отражая набеги бразильских контрабандистов. В отличие от лидеров революций в других южноамериканских странах, Артигас выступил как выразитель интересов не креольской молодой аристократии, а народных масс.
В 1814 г. рухнуло трехсотлетнее колониальное господство над Ла-Платой. С изгнанием испанцев уругвайцы сделали решающий, но все же еще только первый шаг на пути создания национального государства. Маленький Уругвай географически зажат между аргентинским «молотом» и бразильской «наковальней». Это соседство на многие десятилетия определило судьбу Уругвая, ставшего яблоком раздора между Аргентиной и Бразилией.
В 1820 г. Уругвай лишается независимости, и через год молодое государство, которое сейчас называют «старой родиной», присоединяется к португальским владениям под именем «Цисплатической провинции».
Португальское господство в Уругвае было непродолжительным. От Португалии в 1822 г. отделяется Бразилия, и огромному молодому государству трудно уследить за тем, что происходит в его южной провинции. Зато повышенный интерес к Уругваю проявляют в Лондоне.
Ла-Плату сравнивают с горлышком бутылки, а Монтевидео — с ее пробкой. Уругвайская столица держит под прицелом вход в Ла-Плату, через которую Англия вела оживленную торговлю со странами Южной Америки. Едва сбросив колониальные цепи, Уругвай подпал под английское влияние, которое много лет спустя было сведено к нулю усилиями североамериканского конкурента.
Независимо от интересов лондонской биржи и притязаний британского адмиралтейства на «южноатлантический Гибралтар», своим появлением на политической карте мира Уругвай прежде всего обязан стойкой борьбе своего народа. 25 августа 1825 г. провозглашена независимость. 18 июля 1830 г. уругвайский народ дал клятву верности первой Конституции. Новое государство под именем Восточной Республики Уругвай вошло в семью латиноамериканских республик.
Но не воцарился мир на уругвайской земле. До начала XX в. страну треплет лихорадка дворцовых переворотов и гражданских войн, буйный разгул политических страстей, ловко подогреваемых соседями.
Однако рост производства, выход Уругвая на международный рынок все более настоятельно диктовали противоборствующим сторонам необходимость замирения, канализации вооруженных схваток в русло мирной политической борьбы. Эти новые веяния на рубеже XX в. совпали с приходом к власти одного из наиболее передовых политических деятелей Южной Америки того времени Хосе Батлье-и-Ордоньеса. Он занимал президентский пост дважды — в 1903—1907 гг. и в 1911—1915 гг. При нем или под его влиянием в стране были проведены важные реформы. Под натиском растущего рабочего движения Уругвай первым из южноамериканских стран принял законы о восьмичасовом рабочем дне, всеобщем избирательном праве, учреждении пенсий по старости и болезни, страховании, обязательном образовании и бесплатном обучении в государственных школах, отделении церкви от государства, признании за незаконнорожденными детьми всех юридических прав.
За Уругваем укрепилась добропорядочная репутация «американской Швейцарии», хотя политический сейсмограф трижды — в 1933, 1942 и 1973 гг. — отметил подземные толчки в виде государственных переворотов. Под сенью демократических свобод Уругвай обеспечивал своему населению более высокий по сравнению с другими южноамериканскими странами жизненный стандарт.
Традиционно в Уругвае не было такого засилья полковничьих клик, как в Аргентине, такой чехарды «пронунсиамиентос» — государственных переворотов и диктаторских режимов, как в Боливии, Венесуэле, Колумбии, такой расовой дискриминации, как в Перу, такой нищеты и неграмотности, как в Бразилии, Парагвае, Эквадоре.
На этой почве родилась своего рода философия исключительности, облеченная в изречение: «комо эль Уругвай но ай» — нет другой такой страны, как Уругвай.