От «шерстяного флюса» —
к новым технологиям

Гаучо, пасущий овец. Оформление пьедестала одного из памятников в Монтевидео

Над утренней столицей курится дым фабричных труб. Но не всегда. Об этом напомнило посещение одного из крупных промышленных предприятий Монтевидео — текстильной фабрики «Садил». Получив приглашение посетить фабрику, позвонил по телефону, чтобы уточнить время визита. В разгар рабочего дня телефон дирекции не отвечал. Он был отключен, так как фабрике нечем было платить за пользование телефоном. Из-за отсутствия заказов предприятие продолжительное время бездействовало. Через несколько недель после неудачной попытки связаться по телефону фабрика начала работать.
Текстильная фабрика «Садил», открывшая перед нами двери, — это целый комбинат. На одном конце процесса — тюки грязной шерсти, на другом — разнообразные ткани превосходной обработки.
Причин, почему молчал телефон на фабрике «Садил», немало. С сокращением покупательной способности населения падает спрос на шерстяные ткани, на внешних рынках усиливается конкуренция. США устанавливают дискриминационные таможенные барьеры, в угоду крупным скотоводам снижается экспортный налог на шерсть, и экспортеры предпочитают вывозить за границу не ткани, а сырье. А уругвайские шерстяные ткани отличаются высоким качеством. Не зря британское купечество покупает уругвайские ткани, увозит за океан, клеймит кромку материи надписью «Сделано в Англии» и продает их по высоким ценам как «манчестерский товар» многим странам, в том числе... Уругваю.
Шерсть — основное богатство страны, источник более чем половины валютных поступлений. В круглые мешки из рогожи трамбуется грязная, мытая и чесаная шерсть, так называемый топс — длинное и тонкое белоснежное руно. Продажа шерсти, особенно топса, на традиционных рынках идет со скрипом. Порой наступает сезонная стрижка овец, а склады забиты нераспроданными тюками шерсти.
Но и продажа всей настриженной шерсти не устраняет постоянных трудностей. С каждым годом приходится платить все больше за привозные товары. Наступает хронический дефицит платежного баланса.
Заметно сократилась выручка и от продажи второго по значению экспортного товара — мяса, а также кожи, хотя экономический прогресс страны неизменно зависел от размещения на внешних рынках продуктов животноводства.
Недаром на гербе Уругвая изображены весы — олицетворение справедливости, холм Серро — силы, лошадь — эмблема свободы и бык — символ изобилия.
Вначале для продажи использовали только шкуры, потом стали заготовлять вяленое и копченое мясо — «тасахо». Позже, когда соль перестала быть дефицитным товаром, появились солильни — «саладерос». На этих первых промышленных предприятиях забивали крупный рогатый скот, солили мясо, обрабатывали шкуры. В начале XX в. на «дрожжах» холодильного процесса стала расти мясная промышленность. В районе Серро возникли корпуса мясохладобоен — «фригорификос». Чикагские мясные короли Свифт и Армур запускают мясохладобойни «Свифт» и «Артигас». В городе Фрай-Бентос англичане строят мясохладобойню «Англо». У подножия холма Серро возникает государственное предприятие «Насиональ».
Мясохладобойня «Насиональ» встречает посетителя мычанием коров. Здесь молотобоец сбивает их с ног ударом по черепу. Туши скота омывает поток дымящейся крови. Часть из них разделывают и отправляют на продажу в город. «Насиональ» имеет исключительное право на забой скота для снабжения мясом населения Монтевидео. Другая часть поступает в холодильные камеры и идет на экспорт.
В Уругвае железнодорожный и городской транспорт, телеграф, телефон принадлежали англичанам. После Второй мировой войны страна начала выкупать одно предприятие за другим. Для Англии это оказалось выгодной сделкой. Изношенное путевое хозяйство оставили после себя англичане. Паровоз резко тормозит, и пассажиры чертыхаются, глядя из окон старого вагона на полинявшие названия полустанков «Черчилль» и «Чемберлен».

Административное здание Меркосур в Монтевидео

Большинство выкупленных у Англии предприятий и некоторые другие отрасли народного хозяйства были национализированы. Возникли государственные учреждения — «автономные организации», взявшие управление железнодорожным, воздушным и большей частью городского транспорта, снабжением электроэнергией и водой, переработкой горючего, изготовлением цемента и спирта, рыболовством, некоторыми предприятиями легкой промышленности.
Национализация, охватившая наименее рентабельные отрасли хозяйства и промышленные предприятия, оказалась выгодной крупным предпринимателям. Они платят за пользование электроэнергией в десять раз меньше, чем население, почти ничего не стоит провоз скота по железной дороге. Рядовой потребитель несет основную тяжесть содержания национализированных предприятий.
И все же национализация явилась известной формой защиты интересов страны. Нуждам молодой национальной промышленности соответствовала политика государственного протекционизма: натиск монополий США и других ведущих стран несколько ослаблялся таможенными барьерами.
С годами были созданы предпосылки для роста экономики на «постживотноводческой» фазе.
В числе факторов — либерализация всего экономического комплекса и внешней торговли; отраслевая перестройка хозяйства и диверсификация экспорта; создание свободных экономических зон; превращение Монтевидео во влиятельный финансовый центр с высоким уровнем юридических гарантий, привлечение налоговыми льготами зарубежных вкладчиков: более половины банковских вкладов осуществляется инвесторами-нерезидентами; преимущества от участия в Южноамериканском общем рынке товаров, финансов и услуг (МЕРКОСУР) в составе Аргентины, Бразилии, Парагвая и Уругвая (в дальнейшем со статусом наблюдателя — Боливии, Перу и Чили) — самой жизнеспособной интеграционной системы в регионе. Административный центр МЕРКОСУР — Монтевидео, там же штаб-квартира Латиноамериканской ассоциации интеграции.
Более других латиноамериканских стран Уругвай использует новые технологии. Уругвай — одна из немногих стран в мире со стопроцентным охватом территории цифровой сетью телекоммуникаций, 97,8% населенных пунктов электрифицировано. Страна имеет самое большое число стационарных телефонных линий в Латинской Америке (43 телефона на 100 жителей). Среди латиноамериканских стран Уругвай занимает лидирующее положение по количеству пользователей Интернета, персональных компьютеров на тысячу населения. Уругвай связан сухопутными, морскими и воздушными коммуникациями с большинством стран мира. Сеть дорог и скоростных автотрасс в стране — самая густая в Южной Америке.
Вот основные экономические показатели по данным на 2001 г.: объем ВВП — 12,3 млрд долл., ВВП на душу населения — 3 640 долл., уровень инфляции — 26%.
Особо следует сказать о человеческом факторе: 97% взрослых грамотны, около 40% уругвайцев имеют среднее образование, 14% — специальное, а 13% — высшее. В Уругвае — самый высокий уровень образования и наибольший процент учащихся в Латинской Америке. Законно гордятся уругвайцы латиноамериканским рекордом и по числу врачей на душу населения, высокой продолжительностью жизни — 75,2 года и самой низкой детской смертностью в Южной Америке — 13,9 на тысячу. Но рождаемость мизерна — ежегодный демографический прирост населения 0,6% — и потому Уругвай называют «страной стариков». Двое работоспособных кормят одного пенсионера, притом что пенсионный фонд уже давно банкрот, а каждый четвертый трудоспособный житель — «бюджетник».
В Латинской Америке Уругвай лидирует и по размеру государственной собственности в экономике. Средний уругваец продолжает верить в патерналистскую магию государства, и его функция лишь как «ночного сторожа» страшит рядового избирателя. Потому под лозунгами: «Не позволим распродать родину!», «Долой иностранцев!» — уругвайцы дружно проваливают на референдумах приватизационные проекты.
В пользу приватизации выступает не только Международный валютный фонд, упрекающий уругвайцев в «иждивенчестве за счет