Клязьма на 42-м меридиане,
или
Как можно пробуждать у детей интерес
к географии, отталкиваясь от конкретных
ярких примеров, а не снисходительной
«систематичностью» программ
С кручи отлично видно, как река, сверкающей
лентой мчащаяся на северо-восток, вдруг, словно
наткнувшись на какое-то препятствие,
поворачивала к югу.
— Что с ней? Передумала что ли? Почему углом
изогнулась?
— А ты спроси об этом у старого Урала, — не то в
шутку, не то всерьез ответил гидролог.
— Горы не умеют говорить.
— Ну, это смотря с кем. Мне вот что поведали.
...Давным-давно это было, в далекие геологические
эпохи. В те времена плескался вот здесь, между
Западной Европой и Сибирью, древний океан Тетис.
Потом дно начало сжиматься. Континентальные
плиты столкнулись. Появился Уральчик. Стал расти,
матереть. Вон в какого богатыря Урал-батюшку
превратился. Представляешь?
А на плоской поверхности здешних мест, на нашей
Среднерусской равнине осталась горная складка,
морщинка, что ли. Но имя и у нее свое есть —
Окско-Цнинский вал. Сил у него хватило нашу
Клязьму перегородить и повернуть в сторону. Так и
течет послушная.
— А почему Клязьма узкая, а Волга широкая?
— Это как посмотреть. У нашей Клязьмы есть еще
подземный поток, так сказать, нижний этаж реки.
Он, пожалуй, и Волге не уступит.
— Как по нижней проплыть?
— Тогда тебе придется превратиться в
песчинку... Нырнуть в карбоновое время. Гляди.
Андрей Андреевич поднял камень и показал
раковинку:
— Печать карбона, древнего каменного века,
погляди. В обрыве, по которому ты вчера лез, много
таких ракушек.
Вачек осмотрел обрыв с интересом. Оказывается, на
нем следы древних эпох напоказ выставлены...
Гидролог присел и нарисовал на мокром песке
контур страны. В середине Европейской части, как
бы повторяя общие очертания, обозначил область.
Сухие сосновые шишки расставил на большей части
территории. Посередине складку нагреб,
изображающую Окско-Цнинский вал. На самую
высокую точку — 271 метр над уровнем моря —
камешек пристроил, чем не гора-лилипутик? С
северо-запада на юго-восток провел бороздку —
главная река. Прутиком обозначил множество точек
на песке.
— Что это? — Вачек разглядывал необычную
карту.
— Песчаная карта. Такой, кажется, еще не было.
— А какие были?
— О, дружок, на чем только люди не рисовали
карту! Считай! На бересте, на дереве, на золотых,
серебряных, медных пластинах, на пергаменте, на
шелке, на кости, на камне, на глине, на раковине, на
пальмовых листьях, на циновках, на бычьей шкуре,
на коре, на тарелке... Один даже придумал карту, по
которой можно пройти в рай. Как ты думаешь, есть
такая карта?
— Нет, конечно.
— А древние египтяне вполне серьезно считали,
что есть.
Смотри сюда... — Тут Клязьма-Нижняя одолела вал,
просочилась. Карсты — загадка природы,
примечательность здешних мест. Провалы такие на
поверхности. В них озера образуются. Бывает, дома
под землю уходят.
— Опять шутка? — на всякий случай переспросил
юнга.
— Какое там! Работал однажды тракторист в
поле. Пришел домой к вечеру. А сарая с сеном нет.
Под землю ушел. Вместе с забором. По краю пропасти
кошка рыжая бегает, мяучит. Размыла под землей
вода известняк. Происходит непредсказуемое. В
таком провале образовалось и глубокое озеро
Кщара. Особые это озера — карстовые, круглые,
будто их кто небесным циркулем обвел.
— Как вы узнали про это?
— Много, дружок, пришлось страниц перелистать.
Поездить. Поговорить с бывалыми людьми.
<...>
Удивительный это народ — геологи, служители
древней науки. Живя с нами в одно время, они
запросто могут заглядывать вглубь молчаливых
эпох, видеть мысленным взором то, что было на
земле миллионы лет назад. Они и обгоняют нас на
много лет вперед: изыскивают для людей будущего
нефть, уголь, цветные металлы, воду.
Все это осознал Андрей Андреевич позднее,
осуществляя свою мечту. Попутно увлекся и
гидрологией. Научился понимать законы недр,
через тысячи перелистанных страниц узнал, что
есть у земли богатства поважнее золота — вода,
полезные ископаемые. Открываются они людям
знающим, настойчивым. Клады совсем не
обязательно искать за тридевять земель. Геологи
нашли их немало на родной Владимирщине. В области
залегают миллионы тонн ценнейшего удобрения —
доломитовой муки. А известняки? Без них немыслимо
строительство. А миллиарды тонн гипса у
Гороховца? И нефть, он уверен, есть, глубоко
залегает.
<...>
Вачек зачем-то перерыл мамины книги. Отобрал
четыре.
— Про лес, про горы, про океан. Тебе же, сынок,
совсем не нравилась география?
— Что ты! Она очень интересная, у Андреича в
разные эпохи уводит, у егеря и Буяна защищать
учит...
— Что?
— Большой дом. Так бабушка Таненка говорит.
Домик ее синий и маленький. Там печка теплая,
картинки вышитые. В маленьком доме люди спят,
едят, отдыхают. А есть еще большой дом, где
деревья, реки, болото Татево, травы добрые и злые.
<...>
Как же он сразу не догадался! Не только эта
однокомнатная квартира — их дом, но и улица, и лес
и река, и солнце. Под звездной крышей Вселенной
его дом — Земля. Голубенькая капелька, как им
показывали в кино в школе, голубая жемчужина в
Мировом пространстве. Невообразимую огромность
эту он силился представить и так задумался, что
долго не слышал, как мама позвала его к ужину.
Любовь ФОМИНЦЕВА.
Аир-трава. Владимир. 1986
|