1.СВЯЗЬ

Между чем и чем, между кем и кем лежит рассматриваемое пространство

Первый аналитический срез

Гидрографическая сеть. Водосборные бассейны.
Этногеография. Народы. Границы.
Пути сообщения

1.1. Через водораздел

Северо-восточный угол листа образной карты венчается титлом (герб Вязьмы). Титло — надстрочный знак в церковно-славянской письменности, заменяющий пропущенные гласные. Титло и по форме, и по содержанию напоминает фигурную скобку — знак математической системы, собирающий воедино разрозненные элементы, придающий им новый смысл.

Что же собирает собою, своим географическим положением, Вязьма, имя которой созвучно глаголу «связывать»?

Раскройте перед учениками карту Центральной России, обратите их внимание на восточную часть Смоленской области. Впрочем, не обращайте. Просто попросите найти самую близкую к истоку Москвы-реки точку Днепровского бассейна.

С севера к этой точке (вы уже догадались, что она близ Вязьмы!) почти вплотную подходит Вазуза (та самая Вазуза, о которой так много писали во второй половине 70-х годов, потому что в ее низовьях сооружалось водохранилище, призванное напоить пол-Москвы; та самая Вазуза, о которой так много говорили в июне 2005 г., потому что на ее берегах опрокинулся состав с мазутом и теперь москвичи боятся как бы этот экспортный товар не дошел до их водопроводных кранов). С юга же, круто выгнув спинку, к Вязьме ластится Угра — несущая свои воды в Оку (та самая Угра, которую летописцы именовали Поясом Пресвятыя Богородицы, защищавшим Москву от вторжений степняков; та самая Угра, у устья которой в 1480 г. было знаменательное Стояние). Словом, кончик той ниточки, что тянется из этих мест к Киеву, к Черному морю, к средиземноморской культуре, здесь связывается с жизненно важными для Москвы стартами рек Каспийского бассейна. Связывается через водораздел, едва выраженный в рельефе, — через верховые вяземские болота (и вот другая интерпретация имени «Вязьма»: от вязкого места*).

В сущности, естественных преград, в смысле указания на прямые границы, тут не было: ни высоких гор, ни обширных болот и озер... Здесь возвышения уровня почвы столь незначительны, что без инструментального измерения высот они не могут быть отличены от равнин. Разделяющего простенка нет; горба мы обыкновенно вовсе не замечаем, а напротив, видим, что самая ничтожная возвышенность в состоянии разделить области таких больших рек, как Волга и Днепр, как Двина и Нева, как верховья Десны, Сожа и Днепра. Что же касается болот, что они в данном случае, как и во всех других, послужили движению и сближению племен тем, что дали пищу и возможность прорезаться естественным и легчайшим путям народных переселений, каковы во всех местах и во все времена — реки.

(Сергей Максимов. Три соседа//Живописная Россия. Отечество наше в его земельном, историческом, племенном, экономическом и бытовом значении.
Том третий: Литовское и Белорусское Полесье. — СПб., 1882)

Если вяземское титло указывает на трансводораздельные связи в аллегорической форме, то герб города Людиново (на западе Калужской области у реки Болва, крупного левого притока Десны) прямо изображает «преодоленный водораздел»: две реки, вытекающие почти из одной точки в разных направлениях. И действительно, Людиново стоит там, где «деснинско-днепровские» притоки Болвы (само название города, скорее всего, днепровского происхождения: от украинского людина — человек) ближе всего подходят к «окско-волжской» Жиздре. Преодоление водораздела в верховьях последней отмечено калужским городком Жиздра, и там уж на гербе вьется река другого, каспийского бассейна, выходящая за смысловые рамки нашего листа (с. 5). Положение, позволявшее в свое время с одинаковым успехом (реки были тогда судоходными) достигать и днепровско-черноморских, и волжских (Нижегородская ярмарка) рынков, стало одной из причин развития здесь заводов, давших жизнь городу Людиново. Об этом мы писали год назад**, об этом речь еще пойдет ниже, в разделе «КУПЦЫ» (с. 41, 43).

Аналогичные преимущества использовали и заводы в калужском Кирове (тогда — Песочня), поставленные еще выше по Болве у ее слияния с речкой Песочня, хорошо выраженного на гербе вилообразным крестом — игреком.

Целесообразно обратить внимание школьников и на истоки Десны, чтобы сформировать понимание того, как и ради чего возникали некоторые старинные, ныне пришедшие в упадок городки болотного Верхнего Поднепровья и Подесенья.

Ельня, по крайней мере, хотя тем прославилась, что в 7 верстах от нее вытекает из болота Десна и наполняется столь быстро, что в городе на ней стоит уже большая о двух поставах мельница.

(Сергей Максимов. Смоленские пригороды//
Живописная Россия)

Следовательно, Десна в старину была судоходна для ладей до Ельни. А от нее уж рукой подать до истоков Угры.

Река Ельня давно уже не судоходна, и мельничных прудов на ней нет. Зато несколько ниже по течению появилось гораздо более серьезное водохранилище — в Десногорске***. Это технологическое озеро Смоленской АЭС. Странным кажется появление здесь высокотехнологичных атомных орбит АЭС, витающих в Смоленско-Брянско-Калужской глуши среди древних городов и архаичных заводов (дремучие ельники, старинные металлургические печи, музейные пушки, пенька, лен да пасеки). Герб Десногорска явно диссонирует с соседними. Но он как раз может служить еще одним маркером «водораздельности» этой территории: максимально возможная удаленность от долин крупных рек (в целях радиационной безопасности) принималась как принцип размещения атомных станций, по крайней мере в Центральном районе (сравните с положением Калининской АЭС и запроектированной Костромской АЭС под Железным Борком)****. Водораздел, к тому же, как правило, и самое малонаселенное место в этих краях.

Обратим теперь внимание на восток Брянской области, ее границу с Орловской. Воин Комаричей — меж двух полос, меж двух миров: один — к западу, по Неруссе к Десне и Днепру; другой — к востоку, за Орловскую границу, в Окский мир. Нерусса ведь верховьями своими «взламывает» Брянско-Орловскую границу, вгрызаясь в восточный скат Среднерусской возвышенности («выемка» в нижней части герба поселка Локоть; эта выемка прекрасно видна даже на школьных картах Центральной России М. 1 : 5 000 000).

Есть в Брянском крае интересная река — Нерусса. Из глубин Комаричского района течет она в Брянские леса, прокладывая себе путь среди вековых дубрав и образуя много уютных заводей, тихих омутов.

(В. Соколов. На реке Неруссе)

Уже в Орловских пределах, но еще у брянской Неруссы стоит Дмитровск-Орловский. В его окрестностях овраги, открывающиеся в Неруссу, сходятся вершинами с оврагами, впадающими в речку Крома — один из орловских истоков Оки. Композиция старинного герба Дмитровска — такая же, как и совсем недавно сочиненного комаричского. Одна центральная фигура (стебель конопли — как бы сам город) меж двух других — западной и восточной (два злака — как бы черноморская и каспийская покатости).

Сходным образом может быть интерпретирована и композиция эмблемы города Фокино (здесь к Болве пограничным брянско-калужским болотом подбирается жиздринская Рессета) и Рогнедино на Екимовичской возвышенности — Деснинско-Сожском водоразделе (Сож уходит в Белоруссию, Десна — на Украину).

Затейливой вязью своего колеса Рудня (на северо-западе) свою днепровскую Малую Березину привязывает к входящим на территорию района южным западнодвинским притокам. На карте Руднянский район, пожалуй, действительно напоминает своей герб: речки спицами растекаются в разных направлениях.

ПРИВОДОРАЗДЕЛЬНОЕ
ПОЛОЖЕНИЕ ТЕРРИТОРИИ
лучше выражено не на гербах самого' рассматриваемого листа, а на гербах граничащих местностей. Все местности, отраженные на листе, относятся к водосбору Днепра, то есть к бассейну Черного моря.
С северо-запада же на гербах обозначен бассейн Западной Двины (Балтика).
С северо-востока — волжские притоки (Каспий).
С востока — водосбор Оки (Каспий).

	Демидов бывшее Поречье (Смоленская обл.) Река Каспля, несущая воды В ЗАПАДНУЮ ДВИНУ (элемент пути из Грек в Варяги: истоки Каспли подходят с севера почти к самому Днепру у Смоленска)
	Белый (Тверская обл.) Мешки символизируют не собственный хлеб, а хлебные грузы, которые приходили сюда с верховьев Днепра и Волги, а отсюда уходили по рекам Обша и Межа В ЗАПАДНУЮ ДВИНУ
	Новодугино (Смоленская обл.) В верхней части герба — излучина реки Вазузы, текущей В ВОЛГУ. Связующее положение на водоразделе подчеркивается таким же титлом, как в Вязьме
	Гагарин бывший Гжатск (Смоленская обл.) Гжать, правый приток Вазузы, текущей в ВОЛГУ. Гжатск начал свою жизнь как пристань для отправки к Петербургу (через Волгу и Вышневолоцкую систему) хлебных грузов, поднимаемых с Днепра и Оки вверх по Угре и Вязьме
	Угранский район (Смоленская обл.) Река Угра, начинающая свой путь В ОКУ
	Сухиничи (Калужская обл.) Когда-то — большая торговая пристань (весы) на реке Брынь, левом (северном) притоке Жиздры, текущей В ОКУ
	Жиздра (Калужская обл.) Положение у истоков реки Жиздры, впадающей В ОКУ
	Юхнов (Калужская обл.) Угра, принимающая притоки и продолжающая путь В ОКУ

В пределах листа выделены гербы, упомянутые в подразделе 1.1
(«через водораздел»).

* Есть по меньшей мере четыре различные версии происхождения топонима Вязьма:
1) от связывающей функции между Днепровским и Волжским бассейнами; 2) от вязкого (топкого, заболоченного) места; 3) от обитавшего здесь некогда финского племени весь;
4) от дерева вяз.
** См.: С.В. Рогачев. Знаковые объекты территории. Пространственный анализ. Задача
[XII Всероссийской олимпиады школьников по географии]//География, № 33/2004, с. 27.
*** См.: С.А. Козырев. Десногорск//География, № 1/2003, с. 5—8.
**** Южнее принцип нарушался: там АЭС строят даже и у больших долин, но это уже из-за нехватки воды на водоразделах; здесь же даже небольшие лесные реки позволяют создать достаточные водохранилища: ср. приведенный выше отзыв о Ельне в 7 верстах от истока.

1.2. Через этнографические границы

Вяземское титло словно бы связывает в единую систему великорусское Волго-Окское ядро с поднепровскими народами — белорусами и украинцами. Приводораздельный северо-восточный угол Днепровского бассейна (Смоленщина, Брянщина, а также западные полоски Калужской и Орловской областей) — место взаимодействия русского (великорусского), белорусского и украинского (малорусского) племен русского народа.

Бо'льшая часть Смоленщины в XIX — начале ХХ в. в этнографическом отношении считалась белорусской территорией:

По сведениям 1860 г., Белорусов в губернии 1 122 000, а Великороссов 520 тыс., или 68% : 32%.

(Сергей Максимов. Три соседа)

И если сам город Вязьма — «несомненно великорусский», то, по свидетельству всего 120-летней давности (лишь три поколения),

за вяземскими крестьянами некоторые не признают полного усвоения великорусского характера.

(Сергей Максимов. Смоленские белорусы//
Живописная Россия)

А уж западнее —

встреча великорусских Полехов* со смоленскими Белорусами уездов Рославского, Ельнинского и Смоленского.

Водораздел [Днепровского бассейна] делит Смоленскую губернию на две части. В восточной остаются уезды Сычевский и Вяземский, и если мы присоединим к ним Гжатский и Юхновский и восточную (наибольшую) часть Бельского**, то таким образом отделим великорусскую Смоленщину. Затем уже все остальное, далеко за политическую границу губернии, будет Белоруссия...
Встреча обуженного кверху [белорусского] колпака с великорусской шляпой... происходит на всех базарах Калужского полесья и даже на ярмарке в Дорогобуже... На еженедельных торжках в городе Смоленске белые магерка и свита... очень приметны.

(Сергей Максимов. Три соседа)

Ныне Смоленскую область принято считать вполне великорусской: по переписи населения 2002 г., доля «официальных белорусов» здесь лишь 1,5 %. Однако белорусские корни дают о себе знать.

Ведь неслучайно вся Смоленщина печет белорусские картофельные блины «драники». Неслучайно в порубежных районах Смоленщины (Велиж, Рудня, Монастырщина, Хиславичи, Шумячи) до сих пор в дни народных праздников звучит ухарская и озорная, плавная и нежная белорусская старинная национальная песня-пляска «Лявониха». Неслучайно люди говорят здесь на особых диалектах, смешивая самым удивительным образом белорусские, польские, украинские и русские слова.

(Дмитрий Тихонов. «Лявониха» на Смоленщине//
Труд-7, 04.11.2004)

Вряд ли из памяти учеников уже исчез образ артиста Папанова (уж по Волку-то из «Ну, погоди!» дети должны помнить). Речевой особенностью Анатолия Дмитриевича было легкое «завывание»: произнесение окончаний -ов, -ав как будто -оу, -ау, то есть на белорусский и отчасти украинский манер. Родом любимый русский артист был из Вязьмы.

Несомненно присутствует на Смоленщине и украинский элемент.

В терпеливом отце сохранился еще и белорусско-«хохлацкий» характер, как у нас без обиды называли тогда украинцев. Он происходил из Смоленской губернии, но несомненно, что прадеды его были хохлы. Сама фамилия его — Федченко («в» прибавлено, конечно, после, под влиянием великорусского языка) говорит за украинское происхождение наше по отцу. Я и теперь еще люблю слушать украинскую «мову»...
В давние времена... наши южные предки (Федченки, Мевченки, Прокопенки) переселились вверх, на север и на восток. А пути эти... шли тогда по рекам. И киевский Днепр донес их... до самого Смоленска.

(Митрополит Вениамин /Федченков/.
На рубеже двух эпох)

Мы уже не раз отмечали изобилие смоленских фамилий на -енков***. Наиболее известные носители — русский скульптор Коненков (из-под Ельни) и русский поэт Рыленков (из-под Рославля).

На Брянщине велико и белорусское (хотя доля белорусов, по переписи 2002 г. — лишь 0,6%), и украинское (1,5%) влияние, причем белорусский элемент замещается украинским к югу.

Внутри территории Белоруссии поныне существуют два российских анклава — деревни Саньково и Медвежье, административно относящиеся к Злынковскому району Брянщины, но со всех сторон окруженные землями Добрушского района Гомельской области. Деревни эти, попавшие в чернобыльскую зону, ныне заброшены, но...

...жители соседних деревень утверждают, что через Медвежье ездят нелегальные бензовозы... За околицей слышны выстрелы... Рассказывают, в здешних краях любят охотиться заезжие россияне. Формально браконьеров (и других правонарушителей) на территории анклава гомельская милиция задерживать не может — ведь они находятся в другой стране...

(Андрей Новиков. Люди ушли — адрес остался//
Союз, 21.08.2003)

До революции запад нынешней Брянской области (тот характерный выступ, что торчит из Российской Федерации вдоль Киевской железной дороги) входил в Черниговскую губернию и прямо рассматривался как часть Малороссии — Украины. Вот приводимые «Россией» (Полное географическое описание нашего отечества, 1903) данные о племенном составе этих, теперь как бы совсем великорусских, мест, в %:

В городе Брянске, на базаре... преобладает белая магерка — классический белорусский колпак или низенькая шляпа без полей, и та коротенькая и узенькая свита, которая отличает Белоруса от Малоросса... Замечается впрочем здесь некоторое стремление приблизить форму головного убора к форме великорусской шляпы... Брянский базар стоит на рубеже и тут еще не окончен спор из-за наряда, составляющего во всяком случае один из существенных этнографических признаков.
В 90 верстах от Брянска, на западе, но еще в уезде этого города, является на жителях... подлинный и беспримесный белорусский наряд: там белый цвет исключителен; под Брянском белая магерка сдружилась с серой [украинской] свитой, а под Карачевым они обе серые.
Точно так же круглая шляпа с широкими полями, или типический малороссийский «бриль» вступает в спор с узенькой [белорусской] магеркой по всему Черниговскому полесью, преобладая, однако, над последней под Новгородом-Северским, Севском и Трубчевском.

(Сергей Максимов. Три соседа)

И неслучайно на старинном гербе южного Карачева мы видим пук маку. Мак — непременный элемент традиционной украинской кухни.

И неслучайно в официальном описании герба южного Трубчевска груши названы на украинский манер дулями. (Заметим, что каждая дуля изображена по-своему, со своим характером; нам открывается возможность идентифицировать каждую с одним из трех восточнославянских народов).

И неслучайно по-настоящему, по-украински, богатый хлебный сноп мы видим только на гербе Севска; севернее же — уже лишь отдельные, белорусские и нечерноземно-русские, поистине лишь символические колоски. Зато в более северном Почепе — цветок картофеля, своеобразное напоминание о близких «бульбашах» и о драниках.

Хлестнул кратковременный, пересеченный солнечными лучами ливень, а потом впереди нас размахнулась двойная радуга, яркая-яркая, и мы въехали в нее... Радуга была преддверием в Украину.
Показался железнодорожный мост...
Мост через Десну — граница между РСФСР и Украиной.
Украина! Не отделяет тебя от России полосатый столб. Лишь мысленно существует красная черта, нанесенная на карту, а на самом деле дорогой до боли пейзаж России переходит незаметно в твой пейзаж. Не так ли и дружба двух великих народов, русского и украинского?
Когда проплывали под мостом, то над нами, грохоча и пофыркивая, проходил пассажирский поезд... Невольно с языка сорвалось веселое предположение, что на мосту один рельс в колее русский, другой — украинский...
Украина встретила нас светлым месяцем над темными стогами сена...

(Н. Грибачев, А. Кривицкий, С. Смирнов.
Десна-красавица. 50-е годы)

Сейчас на Украине, верноподданные филологи которой озабочены конструированием самостийного языка под внезапно свалившуюся на нее государственность, с осуждением толкуют о так называемом суржике. Это диалект простых людей, смешивающих украинские (малороссийские) слова с русскими (из российской мовы). Мне не удалось доподлинно выяснить, откуда пошло название этого международного наречия (может быть, читатели с Украины подскажут?), но не от пограничного ли брянского Суража?

Вот недавняя путевая зарисовка:

Вот и Новозыбков. Гостиница «Ипуть»...
В гостинице довольно бодрая администраторша с шутками и прибаутками... наперебой с подругой (между собой они общались на суржике) давай нам объяснять, куда лучше всего пойти поесть...

(Дмитрий Фокин, Алексей Гусев.
Брянская кругосветка. Август 2004 г.)

Наречие полесское: северское разноречие, переходное к великорусскому, —

так характеризует западнобрянские языки легенда к лингвистической карте начала XX в.

Брянский Трубчевск и лежащий по ту сторону новоявленной границы черниговский Новгород-Северский делят между собой вещего Бояна. В обоих деснинских городах недавно были поставлены памятники этому, растекавшемуся мыслию по древу, первозаконодателю русских языковых норм — и там, и там как местному уроженцу.

* Полехи — жители Полесья (см.: «Лес», с. ББ—ТТ).
** Сычевка — севернее Вязьмы, на Вазузе. Гжатск — ныне Гагарин, на Гжати, притоке Вазузы. Юхнов — ныне в Калужской обл., на Угре. Белый — ныне в Тверской обл., на Обше,
в бассейне Западной Двины.
*** См.: С.В. Рогачев. Географическое положение здесь учат не по учебникам//География,
№ 46/96 (спецвыпуск: Смоленщина), с. 5 и др.

1.3. Мыслию по древу речной системы
(бассейновый менталитет)

Любимый русский поэт смолянин Михаил Исаковский, уроженец деревни Глотовка Ельнинского уезда (ныне Угранский район, это даже не «украинско-белорусский» Днепровский бассейн, это уже великорусская волжская Угра, пусть и самые ее верховья), хорошо знал белорусский, переводил белорусских поэтов и Белоруссию считал своей:

Ой вы, вольные птицы,
Ой вы, серые гуси!
Долетите вы, гуси,
До родной Беларуси;
До моей Беларуси,
До родимой сторонки...

Один из самых патриотичных русских поэтов Федор Тютчев, уроженец брянского имения Овстуг* (ныне — в Жуковском районе, об этом литературном очаге вдохновения напоминает лира на гербе Жуковки), в своем мировоззрении вовсе не был приверженцем Московской Руси или петербургской государственности. Лейтмотив его гражданских стихов — всеславянское единство. В поисках идеальной столицы славянского мира мысль поэта, рожденного на Десне, устремляется «по течению» родной реки — к Днепру, к Черному морю и в Средиземноморский бассейн, в Византию. Идея возвращения православному миру Константинополя (Царьграда) проходит через многие произведения Тютчева:

Вставай же, Русь! Уж близок час!
Вставай Христовой службы ради!
Уж не пора ль, перекрестясь,
Ударить в колокол в Царьграде?

(Рассвет)

Тогда лишь в полном торжестве
В славянской мировой громаде
Строй вожделенный водворится,
Как с Русью Польша помирится, —
А помирятся ж эти две
Не в Петербурге, не в Москве,
А в Киеве и в Цареграде...

Уроженец же Смоленской губернии адмирал Нахимов прямо реализовывал эти идеи дипломата Тютчева, утвердив превосходство русского флота над турецким на Черном море (и если бы не вмешалась тогда «цивилизованная» Европа, если бы не бесстыдство англичан и французов...). Родное село Нахимова Городок, или Волочек (вот она опять, межбассейновая связь, переволока), находилось в Вяземском уезде, ныне же это село Нахимово на границе Новодугинского и Холм-Жирковского районов, на высоком берегу Днепра, всего километрах в 30-и от истока великой великорусско-белорусско-малороссийской реки.

Нахимов и Тютчев почти одногодки: 1802 и 1803 г.р. Но и много их старшему смолянину Григорию Потемкину (светлейший князь родом из имения Чижово Духовщинского уезда) столь же внятен был зов Черного моря. С его политическим руководством связано утверждение России на Черном море, создание черноморского флота. И кому, как не верхнеподнепровскому уроженцу, пристало получить титул князя Таврического (Таврия — Крым, а также Северное Причерноморье).

Кто владел Смоленском, тот требовал Киева, — так резюмирует Сергей Максимов геополитическую конфигурацию Древней Руси.

Сосед Тютчева, Алексей Константинович Толстой, выросший и живший в своем горячо любимом Красном Роге** пятьюдесятью километрами южнее (ныне в Почепском районе) на Судости, правом притоке Десны, свою модель русского общества связывал
с идеалами Киевской Руси, с принятием Московской Русью ценностей его родной Малороссии (Красный Рог был тогда в Черниговской губернии) и новгородской вечевой жизни (Киев и Новгород — опорные пункты пути из Варяг в Греки). Это «киевское», днепровское гражданское кредо Толстого четко прописано в знаменитых «Колокольчиках». Это стихотворение, знакомое многим как лирический романс лишь по первым строфам, на самом деле — геополитическое, утверждающее необходимость обогащения Московской Руси Киевским (малороссийским) наследием:

И на площади народ,
В шумном ожиданье
Видит: с запада идет
Светлое посланье.

В кунтушах и в чекменях,
С чубами, с усами,
Гости едут на конях,
Машут булавами,

Подбочась, за строем строй
Чинно выступает,
Рукава их за спиной
Ветер раздувает.

Еще четче украинский императив был выражен в первоначальной версии стихотворения:

Колокольчики мои,
В ковыле высоком!
Вы звените о былом...

О казацкой воле!

Колокольчики мои,
В золотистом жите,
О гетманщине лихой
Звените, звените!

В письмах своих Алексей Константинович еще категоричнее:

Когда я думаю о красоте нашего языка, когда я думаю о красоте нашей истории до проклятых Монголов и до проклятой Москвы... мне хочется броситься на землю и кататься в отчаянии оттого, что мы сделали с талантами, данными нам Богом!

(1869)

Не в Москве надо искать Россию, а в Новгороде и Киеве.

(1870)

В сравнении с такими энергичными декларациями безобидным выглядит прошедший в начале 2005 г. в Злынковском районе Брянской области сбор подписей за присоединение к Украине. Злынка — на крайнем юго-западе области у верховьев Снова, несущего свои воды в Десну прямо на Чернигов; до украинского Чернигова здесь вдвое ближе, чем до Брянска (а до белорусского Гомеля — вообще рукой подать). Несколькими годами раньше с просьбой принять их под свою опеку обратились к белорусскому президенту Лукашенко жители Красногорского района (запад Брянщины, бассейн Ипути, текущей в Сож прямо к белорусскому Гомелю). (Альгерд Невяроўскi. Жадаем у Беларусь!//Навiны (Минск), 16.02.99)

Автор этих строк сам слышал от жителей Стародубского района — вызывающих глубокое уважение честных и скромных тружеников, знающих современную Белоруссию воочию, а не из облыжных телепередач:

Мы с мужиками поговорили и решили: «Если будет союзное государство и Лукашенко свою кандидатуру выдвинет, все проголосуем за него».

Знаменитый скульптор С.О. Микешин — из-под Рославля, с верховьев Сожа, свое творчество выстраивал вдоль той же пространственной линии, что обозначена в национальных идеалах А.К. Толстого — «Из Варяг в Греки»: самые известные микешинские творения — «Тысячелетие России» в Новгороде и «Богдан Хмельницкий» в Киеве (ну и «Екатерина» в Питере — как присоединительница Причерноморья).

Тридцать лет не бывал я в Смоленске,
Не видал — от греха своего —
Ни садов его в солнечном блеске,
Ни стены знаменитой его...

Почему же все чаще и чаще,
От Невы до истоков Днепра,
Наподобие птицы летящей
Сны уносят меня до утра.

(Александр Гитович. Старым смоленским
друзьям. 1963)

Да и как быть в Верхнем Поднепровье и Подесенье и не думать о Киеве? Мысль Даниила Андреева в Трубчевске тоже подхвачена Десной и ведет его к Киеву как ко всеславянскому символу, к Черному морю как морю православия, а от него — ко всечеловеческим размышлениям:

О, не так величава — широкою поймой цветущею
То к холмам, то к дубравам ласкающаяся река,
Но темны её омуты под лозняковыми кущами
И душа глубока.
Ей приносят дары — из святилищ —
Нерусса цветочная,
Шаловливая Навля, ключами звенящая Знобь;
С ней сплелись воедино затоны озёр непорочные
И лукавая топь.
Сказок Брянского леса, певучей и вольной тоски его
Эти струи исполнены, плавным несясь серебром
К лону чёрных морей мимо первопрестольного Киева
Вместе с братом Днепром...
Это было всегда. Это будет в грядущем,
как в древности,
Для неправых и правых — в бесчисленные времена,
Ибо кровь мирозданья не знает ни страсти, ни ревности,
Всем живущим — одна.

Самая почитаемая чудотворная икона Брянщины — Свенская (Свенский монастырь — на юго-западе Брянска, у Десны против впадения в нее реки Свени), по географической сути — днепровская. Богородица изображена с предстоящими Антонием и Феодосием Печерскими, великими киевскими святыми.
А сам Свенский монастырь порой именовали Новопечерским, подчеркивая его производное положение от Киево-Печерской лавры.

* Овстуг — село в 30 км к СЗ от Брянска, ныне здесь музей-усадьба поэта, в начале июня проводятся ежегодные тютчевские праздники.
** Красный Рог — село в 50 км к ЮЗ от Брянска, между Выгоничами и Почепом, ныне здесь музей-усадьба. В конце лета проводится праздник поэзии.

1.4. Через политические рубежи

Три славянские земли. Три морских бассейна: черноморский, каспийский и балтийский.

Помните, когда мы рассматривали гербы Сахалина в разделе «Двое» (№ 40/2004, с. 9—11), в глаза бросалось обилие симметричных парных фигур, в неявной форме указывающих на русско-японское противостояние на дальневосточном цивилизационном рубеже? Подобные парные фигуры изобилуют и на Северо-Западе, где русская цивилизация противостоит балтийской (шведской и германской, с ее заблудшими прибалтскими сателлитами). Среди гербов северо-восточной части Днепровского бассейна изумительно много таких, что содержат три одинаковые (или похожие) фигуры. Только здесь эти фигуры не агрессивно противостоящие, а рядом положенные: три зубца вяземского титла, три связки пеньки в Дорогобуже, три ели в Ельне, три волны в Десногорске, три луча, расходящихся из центра герба калужского Кирова, три башенки мглинского замка, три трубы над фокинским цементным заводом, три ели Клетни, три ряда ульев-домов (большой базовый — великорусский, средний — украинский, верхний поменьше — белорусский) в местечке Новое Место, три груши (по-украински — дули, и так в официальном описании герба) в Трубчевске, три растения в Дмитровске, три стелы в Климове.

Так, двигаясь от вяземского трехзубцового титла с крайнего северо-востока к крайнему юго-западу, мы в Климове пришли к точно такому же по смыслу знаку: три белоснежные стелы, опоясанные единым системообразующим кольцом. Что это? Возможно, кто-то из ваших старшеклассников даже был здесь и видел этот, реально существующий на местности, объект. Кому-то могут подсказать родители. А вероятность, что кто-то из них здесь бывал, не так уж мала. Ведь уже более 30 лет в этом месте у монумента Дружбы, в точке стыка границ Белоруссии, России (Климовский район Брянской области) и Украины, у черниговского села Синьковка на берегу речушки Жеведа ежегодно сходятся тысячи людей на фестиваль «Дружба». На «Дружбе-2004», например, было 30 тыс. жителей Белоруссии, России и Украины, включая президентов трех республик*.

Мечты об объединении трех славянских государств на какое-то время сбылись: границы в Синьковке открыты, пограничный контроль снят...
Жизнь в Синьковке кипела вокруг монумента, установленного на нейтральной территории, аккурат посреди поля... Второй главной точкой стала ярмарка — огромное количество палаток под тентами пивоваренных компаний. На разнообразии сортов горилки была опробована еще одна сторона интеграционных процессов — приближение к единой валюте. То есть валют по-прежнему было три, но продавцы принимали их с равной охотой.
Вертолет каждого президента садился исключительно на территории вверенного ему государства, чтобы потом Путин, Кучма и Лукашенко смогли одновременно с разных сторон подойти к монументу.
Кучма был настроен лирично:
— Мы встретились на земле, где сходятся казацкие степи, тишина беловежских пущ и бескрайние российские просторы.
Белорусский президент... перешел к главному:
— Наши народы победили во Второй мировой войне, а значит, подарили всему миру самое дорогое — возможность жить в свободных демократических обществах.
Путинское обращение к почитателям почти до самого финала было очень ровным. Эмоциональная развязка наступила неожиданно:
— Никаким националистам, никаким шовинистам не растащить нас по их затхлым... (тут Путин запнулся, подбирая существительные под уже прозвучавший эпитет. — Е.Г.) психушкам!
Кого именно имел в виду Путин, предположений сразу же возникло множество, но толпа, и до того настроенная весьма бодро, загудела еще громче.

(Екатерина Григорьева//Известия, 28.06.2004)

В трех часах езды от Брянска есть райцентр Климово...
Наш водитель — сам украинец, одна сестра русская, другая белоруска. Лучшая климовская гостиница называется в честь соседнего украинского областного центра — «Чернигов», лучшая черниговская — «Брянск». Глава района до развала союза Брянска в глаза не видел, сбыт и снабжение имел в Минске, Гомеле, Чернигове. А местная языковая смесь еще ждет своего исследователя — здесь и «трохи» (помаленьку), и «зробить» (заработать), и «гроши» (деньги).
От деревни Новые Юрковичи до Липовки двести метров. Миша и Игорь Дудко ходят из Липовки в Юрковичи в школу. Новые Юрковичи — это территория российского колхоза «Россия», Липовка — украинский колхоз «Украина». А украинские хлопцы ходят в российскую школу потому же, почему и родители их в нее ходили: до ближайшей украинской пятнадцать километров. Таких здесь восемнадцать человек, и учителя-законоотступники «хохлят» берут и брать будут без вопросов...
Одни говорят о присоединении Украины к России, другие — наоборот, а ни того, ни другого не хотят лишь приграничные спекулянты (брянские возят с черниговщины дешевый сахар, черниговские — российские горюче-смазочные материалы) и таможенники, которые не хотят терять работу. Но и те, и другие говорят, что настоящей границы здесь все равно никогда не оборудуют... Тут пограничный вагончик-то установили лишь с третьей попытки. Первые два местные жители пожгли в знак протеста против развала Союза.
Когда же границу пытались установить с Белоруссией, братья-белорусы стали ездить на лошадях по замерзшему болоту. Это теперь называется «дорога жизни».
«Украинцы к нам бегут, а наши, между прочим, все норовят к бульбашам смыться — прямо против часовой стрелки получается».

(Дмитрий Соколов-Митрич. Сябры границ
не замечают//Vesti.ru, 06.05.2000)

Когда читаешь радостные сообщения о том, что в 2005 г. начали строительство современного таможенного перехода на российско-украинской границе в Суземке, невольно думаешь, как люди склонны к пустым занятиям: сегодня с энтузиазмом оборудовать то, что по-хорошему следует вовсе демонтировать, и что рано или поздно демонтировано будет.

Идея троичности, трех ипостасей русского народа недвусмысленно проведена и в официальном (не очень удачном с эстетической точки зрения и неуклюжем геральдически) гербе Брянской области, и в привлекательном проекте областного герба, выработанном в среде местной преподавательской интеллигенции (справа внизу).

ТРИЕДИНАЯ СУЩНОСТЬ ТЕРРИТОРИИ:
прилегает к водосборным бассейнам трех морей, служит зоной контакта трех славянских народов

	Герб Смоленской области, утвержденный в 1998 г. Белый (серебряный) цвет герба — исстари цвет мира, чистоты устремлений, взаимосотрудничества и дружеских отношений с соседними народами, символизирует западные русские земли. Белый цвет щита — символ того, что Смоленщина была центром Белой России.
	Герб Брянской области утвержденный в 1998 г. Синий фон — цвет славянского единства. В нижней части щита из одной точки расходятся три золотых луча, делящие его на три части, каждая из которых служит символом России, Украины и Белоруссии, а вместе указывают на их единство. Этот же элемент указывает на историческое геополитическое положение Брянщины на стыке трех славянских государств.
	Проект герба Брянской области профессора Е.А. Шинакова Герб отражает историческую специфику Брянской области, на территории которой в эпоху Древней Руси пересекались границы расселения восточнославянских племен — предков современных великороссов (кривичи и вятичи), белорусов (радимичи и кривичи), украинцев (северяне и поляне). Область — своеобразный мост между тремя народами. Имея общую границу с Беларусью и с Украиной, она заселена людьми, в этнографически-диалектном плане представляющими все три восточнославянских (русских) народа. Вилообразный крест (игрек), являющийся одним из символов Троицы, означает единство этих народов в составе древнерусской народности, а знак Рюриковичей («процветший крест») подчеркивает их общие корни и триединство. Рассеченная надвое верхняя часть герба отражает также специфику образования области из двух равных по величине частей, входивших в состав Черниговской (бывший Стародубский полк Украинского гетманства) и Орловской губерний.

* Из коих один уже более не президент.

1.5. Вдоль по дороге столбовой

Самый интересный памятник города Унечи — «лицо» паровоза

Через Смоленскую и Брянскую землю пролегли главные сухопутные пути из Москвы в Европу (всем известные Белорусское и Киевское направления). И казалось бы, пути, линии пространственных связей должны были бы ярко выразиться в здешних гербах. Но нет. Транспортной символики на удивление мало. Лишь на гербе Рудни — колесо составов Риго-Орловской железной дороги (1868). Лишь на гербе Унечи — локомотив. (Но здесь было бы странно увидеть что-либо другое. Ведь станция Унеча — градообразующее предприятие города; сам город возник из станции и благодаря станции. Унеча — вторая по значению после Брянска станция области.) И на эмблеме Дубровки — железнодорожные рельс и шпалы. (Поселок также возник как станционный — в 1868 г., в связи со строительством Риго-Орловской дороги, там где магистраль протискивается в естественное понижение Екимовичской возвышенности.) Есть еще одна эмблема, в неявной форме указывающая на железную дорогу: завод в Навле. Навля — тоже порождение железной дороги (1904). Изображенный на эмблеме завод — шпалопропиточный, созданный в Брянских лесах на подступах к малолесной Украине, перед развилкой путей, уходящих на Киев и Харьков. Завод этот — главный донор навлинского бюджета.

Что говорить! Я завидовал неодушевленным товарным вагонам за то, что они сами никогда не знали, куда их отправят, — может быть, во Владивосток, а оттуда — в Вятку, из Вятки — в Гродно, из Гродно — в Феодосию, а из Феодосии — на станцию Навля — в самое сердце широкошумных брянских лесов.

(Константин Паустовский. Теплушка
Риго-Орловской железной дороги. Книга о жизни)

Через Брянскую область — от края до края — тянется легендарный нефтепровод «Дружба». И не в честь ли него на эмблеме Выгонич появилась символическая реторта, и не его ли трасса, действительно секущая область с СВ на ЮЗ, красной диагональю проходит через эмблему? Нефтепровод пересекает Десну на юге Выгоничского района, и здесь находится поселок нефтетранспортников Переторги. (Десна здесь уже вышла из приводораздельного, «ельнинского», младенчества и глубоко роется, подмывая правый берег. Брянчане считают, что у Переторгов находится самый глубокий в Европейской России действующий овраг.) Управление же всей трубы теперь размещается в Брянске, куда оно недавно было передислоцировано из Львова. (Так что жерло брянской мортиры можно теперь переосмыслить как владение «нефтяным оружием», направленным на запад.)

Все перечисленные «путевые» эмблемы, однако, советского времени, и большинство из них, по-видимому, долго не просуществуют: слишком уж они некрасивые. У Дубровки, например, уже появился новый герб (см. с. 32), более геральдический, хотя и менее информативный, транспортная символика с него убрана. Отчего же лишь в советские послевоенные годы в этих местах появлялись транспортные гербы, отчего же их не было раньше и почему они начинают опять исчезать? Ответ прост — лишь в эти годы люди здесь чувствовали уверенность и с дорогой связывали позитивные эмоции. В другое же время дорога слишком часто приносила в эти края не развитие, а горе, разорение (об этом — в разделе «ФРОНТ» на с. 33–34).

Если геральдика не вобрала в себя транспортные связи Смоленщины и Брянщины, то здешнее литературное творчество создало едва ли не классические образцы темы дороги, связи, пространственного перемещения.

Южная часть нынешней Брянщины появляется в качестве неявного действующего лица уже в Слове о походе Игоревом*. Второй предводитель похода, родной брат князя Игоря — Всеволод Святославич (чьи куряне свдоми кмети... сами скачютъ акы срыи влъци въ
пол, ищучи себе чти, а князю слав) — был князем Трубчевским. (Нужно показать школьникам, где находится Новгород-Северский, в котором княжил Игорь: у самых границ Брянщины.)

А еще раньше земля эта появляется в классической дорожной былине об Илье Муромце и Соловье-Разбойнике, относимой ко временам св. Владимира. Через Брынские (по речке Брынь) водораздельные леса (между Десной и Окой) и должна была, по всем расчетам, пролегать дорожка прямоезжая из Мурома в Чернигов, и здесь прошло славное путешествие первого русского богатыря**.

[Места], в старину знакомые только «соловьям-разбойникам», т.е. диким вятичам***, которые и жили тут «на девяти дубах», т.е. вероятно нередко попросту примощались в шалашах на дубовых сучьях среди неумолкаемого жужжания роившихся в дуплах диких пчел [Уже не в дуплах, а в ульях мы обнаружим пчел в двух пунктах образной карты. — С.Р.] и щелканья лучших российских соловьев.

(П.П. Семенов [Тян-Шанский]//Россия.
Полное географическое описание нашего отечества. —
СПб, 1902)

Лучшая «дорожная» песня XIX века «Вот мчится тройка удалая» написана на слова Федора Глинки, смоленского дворянина из имения Сутоки под Духовщиной. Пространственно-векторной классикой советского времени стала песня, созданная ельнинским уроженцем поэтом Михаилом Исаковским и выходцем из Почепа композитором Матвеем Блантером:

Летят перелетные птицы
В осенней дали голубой,
Летят они в жаркие страны,
А я остаюся с тобой...

Самая известная, пожалуй, песня на стихи Николая Грибачева (из-под Выгонич, из села Лопушь) — тоже о дороге.

Что-то мы, ребята, приуныли?
Не пора ли песню запевать?
Журавли в дорогу протрубили,
Белу свету края не видать.

Тик-так, тик-так, —
Падают минуты.
Тик-так, тик-так, —
Завтра в путь кому-то.
Неизвестный путь,
Свежий ветер в грудь.
Не забудь любимую,
Друга не забудь.

Название же поэмы Александра Твардовского (с Загорья, из-под Ельни, ныне Починковский район) «Дом у дороги» говорит само за себя.

Во всех, однако, «путевых» произведениях смолян и брянчан радости дороги нет.

И дорожка-то прямоезжая здесь
заколодела, замуравела.
И береза-то здесь «покляпая» — понурая.

В доныне сохранившем свое название урочище Девять Дубов (Карачевского уезда [в 15 км к В от Карачева, почти на самой границе нынешних Брянской и Орловской обл.]) жил полумифический, страшный Соловей-разбойник.

(П.П. Семенов [Тян-Шанский],
В.П. Семенов [Тян-Шанский]//Россия)

И поход Игоря начинается страшным знамением, и преодоление Среднерусской возвышености (Днепровско-Окско-Донского водораздельного узла) сопровождается стоном («О Русская земле! уже за шеломянемъ еси!), и заканчивается поход трагично.

И св. Кукша, киево-печерский инок, отправившийся проповедовать вятичам около 1140 г., гибнет где-то на Деснинско-Окском водоразделе, и, почувствовав это, преподобный Пимен в Киеве возглашает посреди церкви:

Брат наш, Кукша, убит на рассвете!
И колокольчик
гудит уныло под дугой.
И ямщику
взгрустнулося в тиши.

И даже ребята у Грибачева в оптимистические семидесятые приуныли.

А «Дом у дороги» — это просто слёзная трагедия на транзитном географическом положении.

Не было радости и от электронной связи у Тютчева, когда он под Рославлем проезжал под недавно протянутой телеграфной линией из Крыма через Киев в Петербург. (попросите школьников провести на карте прямую из Питера на Рославль и продолжить ее далее на юг. Вот и схематический путь из Варяг в Греки.)

Вот от моря и до моря
Нить железная скользит,
Много славы, много горя
Эта нить порой гласит...

Вот с поляны ворон черный
Прилетел и сел на ней...

И кричит он, и ликует,
И кружится все над ней:
Уж не кровь ли ворон чует
Севастопольских вестей?

(13 августа 1855)

Образ путей Брянщины и Смоленщины в русском сознании связывается с неизбывной печалью:

Ты помнишь, Алеша, дороги Смоленщины,
Как шли бесконечные злые дожди...

Слезами измеренный чаще, чем верстами,
Шел тракт, на пригорках скрываясь из глаз...

(Константин Симонов)

На этих дорогах нашему народу требуется либо поистине сверхчеловек (как былинный Илья), либо Божья помощь: Смоленская икона Божией Матери именуется Одигитрия, что в переводе с греческого значит Путеводительница.

* Именно так: о походе, а не «о полку» в современном смысле слова, корректнее перевести древнерусское о плъку.
** См.: С.Б. Хведченя. Географические карты и... Илья Муромец//География, № 12/94, с. 6.
*** Вятичи — славянское племя, пришедшее, согласно летописи, «от Ляхов» (то есть, по-видимому, из Польши), постепенно перевалившее Деснинско-Окский водораздел и расселившееся по Оке. Вятичи — одна из племенных основ великороссов (то есть русских в нынешнем понимании). В пределах рассматриваемой области следы пребывания Вятичей находят по Болве, Навле, Неруссе. Под Севском есть село Витичь, название которого местные жители поныне произносят как Вятичь. (В. Крашенинников. Взгляд через столетия. 1990)