Россия — особый
географический мир

«Россия имеет гораздо больше оснований, чем Китай, называться Срединным Государством (Чжун-го, по-китайски). И чем дальше будет идти время — тем более будут выпячиваться эти основания. Европа для России есть не более, чем полуостров Старого материка, лежащий к западу от ее границ. Сама Россия на этом материке занимает основное его пространство, его торс... И потому нет «Европейской» и «Азиатской» России, а есть части ее, лежащие к западу и к востоку от Урала, как есть части, лежащие к западу и к востоку от Енисея и т.д. Евразийцы продолжают: Россия не есть ни Азия, ни Европа, но представляет собою особый географический мир», — утверждал географ-евразиец П.Н. Савицкий в очерке «Географические и геополитические основы евразийства» (1933—1934).

Впервые мысль об определяющем влиянии географических условий России на ее судьбу высказал в 1837 г. П.Я. Чаадаев (1794—1856):

«Всякий народ несет в самом себе то особое начало, которое накладывает свой отпечаток на его социальную жизнь, которое направляет его путь на протяжении веков и определяет его место среди человечества; это образующее начало у нас — элемент географический, вот чего не хотят понять; вся наша история — продукт природы того необъятного края, который достался нам в удел» (Чаадаев П.Я. Полное собрание сочинений и избранные письма. В 2 т. — М., 1991. — Т. 1. — С. 441—511).

Огромное влияние природно-географических факторов на жизнь людей и целых государств (что получило название «географический детерминизм» — бранное слово в советской науке) было несомненным уже для ученых античности.

«Задолго до начала нашего летоисчисления знаменитый грек, которого зовут отцом истории, посетил северные берега Черного моря; верным взглядом взглянул он на страну, на племена, в ней жившие, и записал в своей бессмертной книге, что племена эти ведут образ жизни, какой указала им природа страны. Прошло много веков, сменялись племена, образовывались могущественные государства, но явление, замеченное Геродотом, остается по-прежнему в силе: ход событий постоянно подчиняется природным условиям».

Так начинается первая глава первого тома 29-томного труда крупнейшего историка С.М.Соловьева (1820—1879) (История России с древнейших времен. Т. 1—2/Отв. ред. И.Д. Ковальченко, С.С. Дмитриев. — М.: Мысль, 1988. — 797 с.), где он рассматривает природу русской государственной области, ее влияние на историю и на характер народный. Примечательно, что этот труженик науки, писавший каждый год по тому, принцип географического детерминизма применял и к себе и другим завещал: «Великая Русская земля требует и работы великой».

Преемник С.М. Соловьева на кафедре русской истории Московского университета В.О.Ключевский (1841—1911) писал: «Начиная изучение истории какого-либо народа, встречаем силу, которая держит в своих руках колыбель каждого народа — природу его страны» (Курс русской истории. Соч. в 9 т. Т.1/Под ред. В.Л. Янина. — М.: Мысль, 1987. — 430 с.).

«...Не раз уже указывали на то, что в судьбе России огромное значение имели факторы географические, ее положение на земле, ее необъятные пространства. Географическое положение России было таково, что русский народ принужден был к образованию огромного государства. На русских равнинах должен был образоваться великий Востоко-Запад, объединенное и организованное государственное целое. Огромные пространства легко давались русскому народу, но не легко давалась ему организация этих пространств в величайшее в мире государство, поддержание и охранение порядка в нем. На это ушла большая часть сил русского народа», — замечает философ и публицист Н.А. Бердяев (1874—1948) в своей книге «Судьба России» (М.: Сов. писатель, 1990. — 349 с.). Самое интересное то, что география России формирует, по убеждению Н.А. Бердяева, и душу русского человека: «Широк русский человек, широк, как русская земля, как русские поля. Славянский хаос бушует в нем. Огромность русских пространств не способствовала выработке в русском человеке самодисциплины и самодеятельности, — он расплывался в пространстве. И это было не внешней, а внутренней судьбой русского народа, ибо все внешнее есть лишь символ внутреннего. С внешней, позитивно-научной точки зрения огромные русские пространства представляются географическим фактором русской истории. Но с более глубокой, внутренней точки зрения сами эти пространства можно рассматривать как внутренний, духовный факт в русской судьбе. Это — география русской души».

Но Н.А. Бердяев — эмигрант. Ему вольно было размышлять о влиянии географии России на русский характер.

Но появлялось такое и в советской печати — не в работах историков или географов (их в таком случае обвинили бы в «географическом детерминизме»), а, например, в книге замечательного филолога (прошедшего в свое время через Соловецкие лагеря) Д.С. Лихачева «Заметки о русском» (М.: Сов. Россия, 1981. — 62 с.).

«Природа, родник, Родина, просто доброта», «Просторы и пространства», «Русская природа и русский характер», «Природа России и Пушкин» — вот названия некоторых очерков, вошедших в книгу.

«Широкое пространство всегда владело сердцем русским. Оно выливалось в понятия и представления, которых нет в других языках. Чем, например, отличается воля от свободы? Тем, что воля вольная — это свобода, соединенная с простором, с ничем не прегражденным пространством. А понятие тоски, напротив, соединено с понятием тесноты, лишением человека пространства ... — писал Д.С. Лихачев. — А теперь взгляните на карту мира: русская равнина самая большая в свете. Равнина ли определила русский характер или восточнославянские племена остановились на равнине, потому что она пришлась им по душе?»

Вероятно, верно и то, и другое. Во всяком случае, русские летописи свидетельствуют о том, что земля Русская была нашим предкам по душе:

«О светло светлая!..»
Люблю я грусть твоих просторов,
Мой милый край, святая Русь.
Судьбы унылых приговоров
Я не боюсь и не стыжусь.

И все твои пути мне милы.
И пусть грозит безумный путь
И тьмой, и холодом могилы, —
Я не хочу с него свернуть.

Не заклинаю духа злого,
И, как молитву наизусть,
Твержу все те ж четыре слова:
«Какой простор! Какая грусть!»

Федор Сологуб

Традиция географических описаний своей земли, омывающих ее морей, ее рек, озер, лесов, городов, торговых путей, племен и народов, отношений с соседями (по существу — геополитика!) прослеживается на протяжении всей истории русской письменности. Уже в первом из сохранившихся памятников — «Повести временных лет», составленной около 1113 г. монахом Киево-Печерского монастыря Нестором, записано:

«Когда же поляне жили отдельно по горам этим, тут был путь из Варяг в Греки и из Грек по Днепру, а
в верховьях Днепра — волок до Ловоти, а по Ловоти можно войти в Ильмень, озеро великое; из этого же озера вытекает Волхов и впадает в озеро великое Нево, и устье того озера впадает в море Варяжское. И по тому морю можно плыть до Рима, а от Рима можно приплыть по тому же морю к Царьграду, а от Царьграда можно приплыть в Понт море, в которое впадает Днепр река. Днепр же вытекает из Оковского леса и течет на юг, а Двина из того же леса течет, и направляется на север, и впадает в море Варяжское. из того же леса течет Волга на восток и впадает семьюдесятью устьями в море Хвалисское. Так и из Руси можно плыть по Волге в Болгары и в Хвалисы, и дальше на восток пройти в удел Сима, а по Двине — в землю Варягов, от Варяг до Рима, от Рима же и до племени Хама. А Днепр впадает устьем в Понтийское море; это море слывет Русским...» (перевод Д.С. Лихачева).

А как образны, поэтичны описания пограничных русских земель и половецкой степи (ставшей впоследствии русской) в «Слове о полку Игореве», написанном вскоре после 1185 г.:

«Игорь к Дону воинов ведет. Уже ведь беду его стерегут птицы по дубравам, волки грозу накликают по оврагам, орлы клектом зверей на кости зовут, лисицы брешут на червленые щиты.

О Русская земля! Ты уже за холмом!

Долго ночь меркнет. Но вот заря свет зажгла, туман поля покрыл, щекот соловьиный затих, галочий говор пробудился. Русичи широкие поля червлеными щитами перегородили, ища себе чести, а князю — славы» (перевод Л.А. Дмитриева).

Обратимся и к совершенно поразительному источнику — «Слову о погибели Русской земли» (1237—1246):

«О, светло светлая и украсно украшена, земля Руськая! И многыми красотами удивлена еси: озеры многыми удивлена еси, реками и кладязьми месточестьными, горами крутыми, холми высокыми, дубравоми чистыми, польми дивными, зверьми разноличными, птицами бещислеными, городы великыми, селы дивными, винограды обителными, домы церковьными и князьми грозными, бояры честными, вельможами многами. Всего еси испольнена земля Руская, о прававерьная вера хрестияньская!

Отселе до угор и до ляхов, до чахов, от чахов до ятвязи и от ятвязи до литвы, до немець, от немець до корелы, от корелы до Устьюга, где тамо бяху тоимици погании, и за Дышючим морем; от моря до болгар, от болгар до буртас, от буртас до черемис, от черемис до моръдви, — то все покорено было Богом крестияньскому языку...»

Географические описания читатель найдет и в других литературных памятниках Руси. Мы цитировали по хрестоматии Литература Древней Руси/Сост. Л.А. Дмитриев. Под ред. Д.С. Лихачева (М.: Высшая шк., 1990. — 543 с.).

Древняя (Киевская) Русь была вполне европейским (хотя и восточноевропейским) государством, тесно связанным с остальной Европой и именно на нее в основном ориентированным. И если бы Россия оставалась и далее в прежних границах, ее исторический путь был бы совсем иным. Но в том-то и дело, что уже сама география Древней Руси предопределила путь России.

«Во главе угла истории русского народа стоит его территориальная экспансия — расселение по обширным пространствам Восточной Европы и северной Азии, частью пустовавшим, а частью уже занятым раньше другими народностями, которые вынуждались вследствие этого жить совместно с пришельцами, а по временам уходить на новые места. Расселение это наполняет собою всю русскую дореволюционную историю. Начавшись в отдаленные времена общеславянского расселения в Средней Европе, оно продолжалось все последующие века, до XIX в. включительно, оказывая самое решительное влияние на народнохозяйственную жизнь, политическое устройство и культурное развитие страны. Справедливо поэтому положение, выставленное видными русскими историками второй половины XIX в. и начала ХХ в., что русская история есть в сущности история непрерывно колонизирующейся страны», — пишет преемник В.О. Ключевского по кафедре русской истории Московского университета (а впоследствии его ректор) академик М.К. Любавский (1860—1936), начиная свой «Обзор истории Русской колонизации с древнейших времен и до ХХ века», отв. ред. А.Я. Дегтярев (М.: Изд-во Моск. ун-та, 1996. — 688 с.). Книга, завершенная ученым к началу 1930-х годов, является первым (и непревзойденным) обобщающим трудом по истории заселения и освоения русскими пространств Евразии.

Своеобразным памятником, дающим представление об уровне познания русскими географии своей земли, является «Книга Большому Чертежу XVII в.», которая переиздавалась несколько раз. Последнее издание вышло под редакцией К.Н. Сербиной (М.; Л.: Изд. АН СССР, 1950. — 228 с.). Чертежами в средневековой Руси называли географические карты. Большой чертеж рубежа XVI—XVII вв. вместе с новым чертежом, составленным в 1627 г., до нас не дошел, но они подробно описаны в названной книге. Вот как выглядит (в одной из редакций) ее текст: «Царствующий град Москва стоит на реке Москве на левом берегу. А в реку в Москву, с вышней стороны города Кремля, пала речка Неглинна, течет сквозь Белой город; а ниже Белаго города в Москву пала речка Яуза. А река Москва вытекла из болота по Вяземской дороге за Можайском верст с 30 и больше...»

Воспользовавшись помещенным в книге географическим указателем, читатель найдет старинные описания интересующих его местностей, рек, дорог.

Из общих обзоров географии России на первое место следует поставить монументальное многотомное издание Девриена «Россия»: Россия: Полное географическое описание нашего Отечества. Настольная и дорожная книга для русских людей / Под ред. В.П. Семёнова-Тян-Шанского и под общ. руководством П.П. Семёнова-Тян-Шанского. — СПб.: Издание А.Ф. Девриена, 1899—1914.

Несмотря на незавершенность, «Россия» Семеновых-Тян-Шанских — вершина непревзойденная, наша национальная гордость, хотя за век, прошедший после выхода первого тома этого труда, облик страны изменился.

Уже через полвека выдающийся географ Н.Н. Баранский ставит вопрос о необходимости создания «советского Семенова-Тян-Шанского»: «...Я все же твердо убежден, что создавать заново “полное географическое описание нашего отечества” нам все равно рано ли поздно ли обязательно придется, ибо не может такая великая страна, как наша, существовать без “полного географического описания” (Н.Н. Баранский Больше заботы об искусстве географического описания//Вопр. географии. Сб. 18. — 1950. — С. 95—96).

Любопытно, что одновременно с географом Баранским и независимо от него такую же мысль высказал и писатель К.Г. Паустовский. В его «Повести о лесах» есть глава, которая носит название «Полное географическое описание нашего отечества». В ней говорится: «...Пришло время выпустить такое же издание о Советском Союзе — ряд книг, где были бы описаны все области и края, все города — и старые, и только что возникшие к жизни, все колхозы, старые и новые железные дороги, плотины, электростанции, автострады, заводы, каналы, заповедники, огромные, созданные руками человека озера, каждый уголок страны в его новом качестве, с новой историей, с новыми людьми, с новой, созданной после революции географией Русской равнины. Это не исключало бы, конечно, и описания старины, памятников искусства и всей прошлой истории родных мест...

Для этой работы нужно создать содружество писателей, художников и ученых».

Несомненно, что сам К.Г. Паустовский своим творчеством внес важный вклад в эту работу, доказательством чего может служить его книга «Родные просторы» (М.: Гос. изд-во географич. лит., 1954. — 551 с.: ил.), куда вошли многие чудесные произведения о России: «Мещорская сторона», главы из «Повести о лесах», «Михайловские рощи», «Во глубине России», «Желтый свет» и др. Редактор книги — доктор географических наук Ю.Г. Саушкин пишет во вступительной статье: «Читая эту книгу, мы, географы, будем видеть, как далеко вперед ушел Паустовский в изображении родных просторов. Много еще нам надо сделать, чтобы научиться просто и живо писать географию нашей страны...»

В.М. МЕШКОВ