Спорные вопросы,
которые пробуждают интерес
к образованию

Ю.Н. Голубчиков

Выступать рекомендателем этой книги, а тем более — рекомендателем для образовательной системы, сложно: столь многое в ней не согласуется с привычными, затверженными истинами. Чтобы судить о взглядах автора на развитие Земли, земной поверхности, жизни и разума на Земле, нужно быть одновременно крупным специалистом в геологии, тектонике, астрономии, биологии, антропологии. Не будучи таковым, можно лишь констатировать, что книга написана отличным языком, и за каждой строкой вы видите Автора — думающего человека и неравнодушного ученого. Книга читается как детектив, но пробуждает при этом мыслей больше, чем любой учебник. Вековые сомнения, гипотезы, дискуссии о нашей планете и роде человеческом изложены так, что читателю, который раньше не очень-то и интересовался этими вопросами, теперь хочется узнать как можно больше, хочется прояснить разные взгляды и системы аргументации, хочется докопаться... Но как до нее, до истины, докопаешься, если мы твёрдо еще не знаем, что у нас под ногами на глубине в две-три тысячи метров. Как можно быть уверенным в том или ином течении многовековой истории человечества, если мы твёрдо не знаем (и, может быть, никогда не узнаем), что в наши дни в действительности произошло в Нью-Йорке или Беслане.
Книга Ю.Н. Голубчикова заставляет сомневаться, а значит, думать. Не в этом ли главная движущая сила образования? И уже поэтому книгу нужно прочитать. Книгу нужно рекомендовать способным к самостоятельному мышлению ученикам. Но лучше воздержаться от цитирования книги при сдаче зачетов, экзаменов, прохождении квалификационных комиссий. Почему — объясняет сам автор в приводимом ниже предисловии к своему многослойному труду.

Как-то надо объяснить читателю, зачем я начал писать эту книгу. Дело в том, что я — географ, работаю в географической науке более 30 лет. А география позволяет пройти некую «надпрофессиональную» подготовку и с высоты вертолетного обзора видеть то, что происходит в других науках. Потому что расположена география не просто на перекрестке самых разнообразных дисциплин, как естественных, так и гуманитарных, как прикладных, так и философских, а по самой своей сути находится во всех науках.

Конечно, все связано со всем, но теснота этой связи различна. Вряд ли можно назвать другой предмет школьной программы или университетского образования, который был бы столь тесно связан со всеми другими, как география... Географу нужны не отдельные вещи, предметы, объекты, а их сочетания и взаимоотношения. Между любыми понятиями, интересами и явлениями он обязательно установит связь.

И не только со всеми науками связана география. Она также тесно примыкает к литературе и искусству. Выдающийся страновед В.П. Семенов-Тян-Шанский считал художественную прозу особенно близкой к научному географическому описанию, живопись ближе всего подходящей для отражения главных особенностей страны, а музыку находил самой синтетической передачей образа местности и ее невидимых свойств.

Время географии еще не пришло. Как не пришло оно для восстановления синтеза науки, литературы, искусства и религии. Самая древняя из всех наук — география — сохранила в себе элементы этого утраченного единства и теперь выступает преддверием грядущего постдисциплинарного знания, потенциальным лидером нового интеграционного процесса. Настоящие географы — «последние специалисты по всему», они же — первые представители нового постинформационного общества.

Распад науки на ряд слабо взаимодействующих дисциплин не обошел и географию. В древнейшей и увлекательнейшей науке утратился изначально присущий ей синтез философии, науки и искусства. В ее преподавании исчезла сопричастность к тайне. В учебниках и учебных пособиях на все появился утвердительный, а то и повелительный ответ.

На деле наука сама по себе не распадается. Ее дифференцируют на направления властные и сильные лидеры. Между ними проведены незримые сферы влияний. Ты в мою сферу не лезь, а я в твою не полезу. Вторжение в соседнюю область и неэтично, и опасно. Быстро схлопочешь по шапке, узнаешь, что ты тут не специалист, не профессионал, дилетант. Любой научный сотрудник так или иначе привязан к той или иной научной школе. А значит, находится в зависимости от ее лидеров. Ведь сотруднику надо защищаться, а если это дело происходит в российско-советской науке, то кандидатской диссертацией дело тут не обойдется, ее защита возводит лишь в ранг «кандидата в ученые»...

Вот и набирает исследователь длинные ряды наблюдений... Все эти полученные ряды нужно еще надежно обработать какими-то количественными методами, чтобы получить хороший результат. Какой? Докторскую.

Вот так и движется наука. Так в общих чертах построена она. А потом удивляются, как это так: СССР, располагавший четвертью научных сотрудников мира, и унаследовавшая их Россия не представлены на рынке наукоемкой продукции? Было бы странно, если бы они там были. Ведь рынок — понятие динамичное, а ученый двадцать пять лет пишет свою докторскую работу, опасаясь отклониться от темы. Полученные результаты обязательно должны понравиться ученому совету. Дистанция диссертации от общепринятого в данной науке уровня воззрений не должна быть слишком велика.

Я лично таким путем до доктора наук не дорос. И вместе с тем не могу не выразить признательности своему дорогому Московскому университету за то, что нашел в нем наибольшее количество свободного времени для занятий различными науками. Конечно, повсюду есть немало таких, кто хочет подчинить время других себе. Но все же, как показал опыт, для радости творческого труда МГУ — это, пожалуй, лучшее место из всех возможных мест.

В науке я считаю себя дилетантом. Дилетантами называют тех людей, кто любит заниматься наукой, не обретя в ней профессионального признания. Слово это происходит от латинского «delecto» — услаждаю, забавляю. Дилетанту все интересно, такому со всеми по пути. Дилетант наслаждается сразу всей наукой. И ему от нее ничего не надо. Ни оценок, выставляемых окружающими, ни званий, ни вознаграждений, ни высоких положений...

В работе дилетанта легко обнаружить те или иные изъяны, зато и ему нетрудно увидеть целые провалы. Многое просто выпадает из внимания науки, поскольку в свое время не оказалось в сфере интересов той или иной научной школы.

Когда-то В.И. Вернадский писал: «Отделение научного мировоззрения и науки от одновременно или ранее происходившей деятельности человека в области религии, философии, общественной жизни или искусства невозможно. Все эти проявления человеческой жизни тесно сплетены между собою и могут быть разделены только в воображении». Но в действительности они разделены. Ну какая, скажите, религия, философия или искусство в том, что человек всю жизнь что-то измеряет, заведомо зная, какая из всего этого выйдет диссертация, кто и что по ее поводу скажет...

Вчера были правильны построения научного коммунизма, а сегодня все надо строить под требования толерантности и политкорректности. Завтра же опять все может перемениться, все надо будет переделывать, а опубликованные статьи куда деть? Для одних представлений время еще не пришло, для других оно уже ушло.

Зато пришло время для этой книжки, в которой хочу выразить мысли, пришедшие от тех наслаждений, что несла работа в библиотеках, в Интернете, от подготовки других своих книг. Потому что я уже не могу слышать о «прогрессе» и «развитии», о том, что вчера все шло так, как сегодня, и будет все идти так завтра. Пора напомнить, что хорошее новое — всего лишь напрочь забытое старое. А еще хочу поразмышлять, что за проблемы встанут перед наукой и цивилизацией завтрашнего дня. Этим предлагаю читателю пофантазировать со мной, а значит, предаться особенно интенсивным творческим поискам.