Люди смысла и люди параграфа

В любой учительской аудитории, когда говоришь о реальной географии — о портретном своеобразии территорий, о новых ярких, порой шокирующих, тенденциях в размещении мировой экономики, о природной обусловленности пространственного рисунка общества, — видишь разную реакцию.

У большой группы — свет в глазах, видишь, что в каждый момент времени они вместе с тобой в той точке карты, на том участке поверхности Земли, о котором сейчас идет речь. Они — вместе с тобой в реальной колористике и рельефности ландшафтов, они рука об руку с тобой прокладывают пространственные связи и поражаются контрастности территории, они уже оценивают, что' то или иное явление может означать для человечества, для России и для той местности, где мы сейчас находимся. В выражениях лиц, в динамичных позах, в движениях уже читается то, как завтра (через неделю, через четверть) это будет вплетено в ткань преподавания, как будет подано на уроке детям.

Есть другая группа, вежливо индифферентная. Она оживляется лишь тогда, когда речь заходит о соответствии параграфов пунктам программы, о планировании и формах отчетности. Нехотя, но с подобающим почтением, как на магические слова, они реагируют на такие пароли, как «реформа», «информатизация», «предпрофильный», «толерантность», «элективный». Особенно же почитают они слово «стандарт». (Знаю многих людей, которые, когда еще только были напечатаны первые проекты этого компендиума, поспешили вытянуться во фрунт и стали именовать эти слабые черновики для обсуждения Государственным стандартом.) Оживляются представители второй группы более всего при слове «часы». Причем в этих случаях оживление оказывается на порядок более бурным, чем при обсуждении самых животрепещущих проблем современной географии и самых ключевых территорий мира. Думаю, окажись они в Средних веках, вопрос о шарообразности Земли и о том, кто вокруг кого вертится, интересовал бы их куда меньше, чем вопрос о часах и о том, по какому манускрипту зачитывать какой артикул.

Я не хочу сказать, что первую группу не волнует вопрос о часах и компьютерах в классах. Однако они отчетливо понимают, что это лишь формы и средства подачи живого содержания географии.
И первично оно'; если оно будет великолепным и нужным, соответствующие объемы для него найдутся сами собой, подобающие «часы» здоровое общество само поднесет нам с поклоном на расшитом рушнике.

Я не хочу сказать, что представители второй группы не думают о преподавании. Убежден, они эффективно добиваются того, что учащиеся прочитывают параграфы, отвечают на вопросы, выполняют задания и верными условными знаками (если нужно галочкой — то галочкой) в предначертанных для этого полях отмечают верные ответы в тестах. Верные — в смысле соответствующие тому, что сказано в учебнике. И не имеет значения, изменился ли мир за 5 или 10 лет, которые прошли со времени написания учебника. И лучше бы он не менялся (вот досада, что он живой). Среди писем нашей редакционной почты было такое, в котором учитель (она же — деятель образования) выражала желание, чтобы цифры международной статистики, публикуемые в газете, были такими же, как в учебнике. И нужды нет, что ВВП на душу в бедных африканских странах сегодня в пять раз выше, чем в год написания учебника (нечего им, наименее развитым, портить параграф). Конечно, учитель географии вправе досадовать на меняющийся мир: то ли дело у физиков — постоянная Планка, у математиков — p и е. Один раз запомнил... Но такая досада может возникать только тогда, когда восприятие мира строится на тех же основах, что и восприятие начальственного стандарта у второй группы: если цифра приведена в учебнике, она подлежит запоминанию и воспроизведению (к сожалению, идеология и самих учебников такова). А то что цифрой не нужно загружать память, цифра — лишь инструмент, лишь средство для познания территорий, об этом как-то и не думают. А ведь язык статистики, наряду с языком карт — как раз то, чем именно наш предмет призван вооружить мыслящего человека.

Учителя, всерьез полагающие, что их миссия — не в том, чтобы открыть детям глаза на радости, угодья и угрозы разных участков поверхности Земли, а в том, чтобы преподать стандарт, несомненно, нужны обществу. Ведь одна из важнейших составляющих воспитания людей — воспитание дисциплины: умения повторить, готовности соблюдать. Кому-то в жизни предстоит водить по линии троллейбус, кому-то работать у конвейера, кому-то сидеть сутками на проходной в охране. Даже и в научной деятельности многие находят чисто дисциплинарный путь: диплом, одна диссертация («корочки»), вторая диссертация («корочки»), административно-научный пост, членство в какой-нибудь академии. Если именно эти вехи выдвигать во главу угла, не терзаясь мыслями, нужны ли кому-нибудь несколько кип бумаги, изведенной на твои диссертации (для чего?), то такой путь мало отличается от ежедневного вождения троллейбуса по линии. Да и по-настоящему творческому человеку постоянно требуется заполнять некоторые бланки, по правилам водить машину, выучивать номера и коды, писать формальные деловые письма и т. п.

В 80-е годы в одном из советских сериалов был замечательный эпизод. Мальчик (ему потом предстояло стать крупным ученым) отдан послушником в монастырь. Старый монах выходит с ним на монастырский огород, неся корзину капустной рассады. Садится у борозды и начинает закапывать рассаду листочками в землю, корешками вверх, поясняя при этом, как действовать. «Понял? Вот так и делай дальше, а я пока пойду». Сообразительный мальчик тут же выкапывает все насаженное наставником и высаживает всю корзину как следует. Монах возвращается, недоволен. «Но ведь иначе капустка погибнет», — в отчаянии объясняет мальчик. «Дорога' не капустка, чадо, дорого послушание».

Красивый урок дисциплины. Но не биологии, не земледелия. Такими же уроками дисциплины оказываются и многие уроки географии. Не имеет значения, что ни одному человеку в нормальной жизни не потребуются «географические оболочки», что «межотраслевые комплексы» давно разворованы противоборствующими кланами (нередко с пролитием «комплексной» крови). Не имеет значения, что жители России — все поголовно выпускники средних школ — имеют весьма смутное представление просто о карте Родины. Будем откатывать «программу». Проявил готовность прочитать и выучить, показал способность воспроизвести и выбрать нужное в тестовом бланке — годен для этого общества. Обучение, формирующее определенную интеллектуальную покорность, нужно всякому. Таково устройство общества.

Поэтому учителя, учащие не Земле, не миру, не Родине, а параграфу, — нужны. (В их лицах подрастающие дети видят, кстати, и одно из лиц реального общества, в котором жить; это тоже школа жизни). Такие учителя могут даже составлять большинство в школе. Важно лишь, чтобы они не образовывали критической массы. Иначе школа будет выполнять преимущественно антиобразовательные функции, и в высших интересах такое учебное учреждение закрыть.

Среди географов «людей параграфа» меньше, чем в среднем по учительству. Слишком реальна, слишком жива суть нашего предмета, чтобы учебник, программа или стандарт могли ее заслонить. Настоящий учитель географии все-таки человек думающий, много знающий, интеллектуально и эмоционально кипящий. Читаешь письма «учителей смысла» и думаешь, что они с бо'льшим правом могли бы занять кафедры в ведущих вузах и докторские должности в академии, чем иные лица, их занимающие.

До сих пор мы говорили лишь об условных двух группах, двух полюсах — об «учителях смысла» и «учителях параграфа». Есть между ними, однако, и третье, промежуточное состояние. Это учителя с прекрасными возможностями и потенциалом, но столкнувшиеся с лязгающей машиной стандартов и послушаний (аттестации одни чего стоят).

Недавно разговаривал с талантливейшим учителем, умнейшим человеком, создавшим и реализующим свою, без преувеличения, систему образования. «А я не решаюсь писать в газету. Вдруг скажут — не соответствует общему представлению». Это на полном серьезе сказала не практикантка, а увенчанный званиями учитель, не одно десятилетие с блеском работающий в школе, имеющий огромный моральный авторитет. А как себя поведет менее увенчанный и менее опытный учитель?

Страшным ударом для «учителей смысла» стал ЕГЭ в его нынешнем виде. Сделанный по образу и подобию билетов ГАИ (ГИБДД), это чисто дисциплинарный экзамен. Для уличного движения строжайшая дисциплина нужна — нет сомнения (и там эти билеты на месте). Но для движения мысли?

К чему это все? Учителей первой группы, интеллектуалов и творцов, не сломают (разве помнут слегка) никакие стандарты и ЕГЭ. Если люди в действительности знают страну, знают мир, они могут с пользой для детей работать и по неумным программам, доносить нужное даже используя учебники, повествующие про никому не нужные «оболочки» и «комплексы». В учителях немногочисленной второй группы вряд ли пробудишь искреннюю любовь к разноцветью Земли и своеобразию слагающих ее территорий, вкус к географической реальности. А вот третья группа... От того, в какой тональности пройдут августовские педсовещания, на чем будет делать акцент методист региона в этом учебном году, какую концепцию работы изберут методобъединения, будет зависеть, расцветет или усохнет творческий потенциал трети наших коллег. Станут ли наши дети обладателями реальных и нужных знаний о мире и России или только приучатся сажать капустку как показано.

Профессионального счастья в новом учебном году!

С.В. РОГАЧЕВ