Евразийский соблазн:
«за» и «против»

В.М. МЕШКОВ
ведущий научный сотрудник
Российской государственной библиотеки

«Евразийство актуально как никогда именно сегодня. Это не прошлое. Это проект. Это будущее. Это императив. Это наша общая задача.

На всех уровнях, во всех секторах мысли. В религии и экономике. В философии и политике, в культуре и науке одна цель, один метод, один путь, одна отправная черта: Евразия», — провозглашает философ, геополитик, основатель и лидер политической партии «Евразия» и, без сомнения, самый авторитетный на сегодняшний день евразиец А.Г. Дугин.

Кажется странным, что еще лет пятнадцать назад понятия «евразийство», «евразийцы» были известны лишь узкому кругу специалистов, находились под покровом таинственности, а разрозненные евразийские издания были упрятаны в «спецхраны» (что вполне объяснимо: евразийская идея мыслилась как государственная идея для новой России — той, которая должна возродиться на месте рухнувшего СССР). Сегодня практически все важнейшие труды основателей евразийства опубликованы на Родине. Модны стали разнообразные интерпретации евразийцев, употребление евразийских терминов и лозунгов. Познакомим читателя с литературой по теме, появившейся в России за последние полтора десятилетия. Сделаем это примерно в той последовательности, в какой она выходила в свет, постепенно расширяя читателям евразийский окоем.

Евразийство — одно из самых заметных духовных явлений русского зарубежья 20—30-х годов XX века.
В числе евразийцев были филолог кн. Н.С. Трубецкой, географ П.Н. Савицкий, правовед Н.Н. Алексеев, историк Г.В. Вернадский, богословы А.В. Карташев и Г.В. Флоровский, философ Л.П. Карсавин, музыковед и культуролог П.П. Сувчинский и другие. Евразийцы ставили перед собой задачу осознать и обосновать историческое, географическое единство огромных территорий бывшей Российской империи, получивших в их время наименование «СССР». Им казалось важным вывести наружу основную идею этого защищаемого ими единства — органическое соединение Востока и Запада, Европы и Азии — «Россия—Евразия».

«Россия имеет гораздо больше оснований, чем Китай, называться Срединным Государством (Чжун-го, по-китайски). И чем дальше будет идти время — тем более будут выпячиваться эти основания. Европа для России есть не более, чем полуостров Старого материка, лежащий к западу от ее границ. Сама Россия на этом материке занимает основное его пространство, его торс», — утверждал П.Н. Савицкий в очерке «Географические и геополитические основы евразийства» (1933—1934).
И далее: «Сама же Россия не есть ни Азия, ни Европа — таков основной геополитический тезис евразийcтва.
И потому нет “Европейской” и “Азиатской” России, а есть части ее, лежащие к западу и к востоку от Урала, как есть части, лежащие к западу и к востоку от Енисея и т.д. Евразийцы продолжают: Россия не есть ни Азия, ни Европа, но представляет собою особый географический мир» (П.Н. Савицкий. Евразия: Исторические взгляды русских эмигрантов / Отв. ред. Л.В. Пономарева. — М.: 1992). Это одно из первых изданий работ евразийцев на родине.

Интерес читателя к вопросам классического евразийства способны удовлетворить две антологии, составленные Л.И. Новиковой и И.Н. Сиземской: «Россия между Европой и Азией: Евразийский соблазн» (М.: Наука, 1993) и «Мир России — Евразия» (М.: Высш. школа, 1995). Обе антологии включают работы как евразийцев, так и их оппонентов, которыми выступали Н.А. Бердяев, П.Н. Милюков, Г.П. Федотов, Ф.А. Степун и др. Книги не повторяют, а удачно дополняют друг друга. Во вступительной статье к первой книге составители пытаются представить евразийство и как общественно-философскую концепцию, и как политическое движение: «В отличие от военно-политического объединения Евразии татарами вторичное ее объединение стало возможным лишь при наличии мощной духовной связи. Такой связью стали православие и византийские традиции государственности. Чудо превращения татарской орды в русскую государственность осуществилось благодаря напряженному религиозному чувству, охватившему Россию в эпоху татарского ига. Вот почему исход к Востоку предопределен не только геополитическим положением России—Евразии и логикой ее исторического развития, но и замыслом Божиим, утверждали евразийцы».

Выше мы упомянули, что у евразийцев в Русском зарубежье были оппоненты. Например, Н.А. Бердяев, признававший Россию «великим Востоко-Западом», но заметивший: «Чингисхана они явно предпочитают св. Владимиру». Или Г.П. Федотов, который в статье «Будет ли существовать Россия?», написанной в 1929 г., предостерегал: «Многие не видят опасности, не верят в нее. Я могу указать симптомы. Самый тревожный — мистически значительный — забвение имени России. Все знают, что прикрывающие ее четыре буквы СССР не содержат и намека на ее имя, что эта государственная формация мыслима в любой части света: в Восточной Азии, в Южной Америке. В Зарубежье, которое призвано хранить память о России, возникают течения, группы, которые стирают ее имя: не Россия, а “Союз народов Восточной Европы”; не Россия, а “Евразия”. О чем говорят эти факты? О том, что Россия становится географическим и этнографическим пространством, бессодержательным, как бы пустым...»

Но вот один из самых проницательных сторонников евразийства С.Ю. Ключников замечает: «Остается удивляться, насколько верно и точно эти вопросы поставлены. Именно это позволяет надеяться, что значение евразийства как живой национальной идеологии в будущем будет все более возрастать». Им составлено весьма представительное издание (Русский узел евразийства. Восток в русской мысли: Сб. трудов евразийцев / Сост. С.Ю. Ключников. Отв. ред. Н.И. Толстой. — М.: Беловодье, 1997). Вступительная статья С. Ключникова подробно знакомит с интересной, насыщенной многими перипетиями исторической судьбы и носит более всего культурологический характер: «Старинное латинское изречение “Свет с Востока” было для России не пустым звуком, а глубоко прочувствованной внутренней истиной бытия. Отсюда изначальная солнечность, светоносность русской духовной культуры, нашедшей, по мнению И. Ильина, наиболее полное воплощение в русской святости и феномене А. Пушкина, названного современниками “человеком с солнцем в крови”. Восточная ориентация была присуща не только русской культуре, но и русской истории, вся внутренняя логика которой, включая прямое устремление народа к колонизации азиатских земель, была нацелена на взаимодействие с многообразным миром Востока».

И слово вещее — не ложно,
И свет с Востока засиял,
И то, что было невозможно,
Он возвестил и обещал.

И, разливаяся широко,
Исполнен знамений и сил,
Тот свет, исшедший от Востока,
С Востоком Запад примирил.

О Русь! В предвиденье высоком
Ты мыслью гордой занята;
Каким ты хочешь быть Востоком:
Востоком Ксеркса иль Христа?

Владимир Соловьев

В книгу избранных трудов Н.С. Трубецкого «Наследие Чингисхана» (М.: Аграф, 1999) вошло практически все, опубликованное им по евразийской тематике.

Составитель книги А. Дугин пишет в предисловии: «Место Трубецкого в истории евразийского движения центрально. Когда это течение утвердится в качестве доминирующей идеологии Российской Государственности (а это обязательно произойдет), первым, кому воздвигнут памятник, будет именно он — князь Николай Сергеевич Трубецкой. Главный монумент на грядущей, утопающей в роскошной листве и залитой чистейшими струями серебряных фонтанов, великой “Площади Евразии”, как непременно назовут центральную площадь возрожденной России». Вот такие нам сулят радужные перспективы.

Если Н.С. Трубецкого А. Дугин называет Марксом евразийства, то евразийским Энгельсом оказывается П.Н. Савицкий (1895—1968). Важнейшие труды последнего составили книгу «Континент Евразия» (М.: Аграф, 1997). Интересен очерк «Основы геополитики России», который начинается так: «Важнейшей осью, около которой вращалась историческая жизнь “русского мира” или, иначе, географической среды, занятой в настоящее время русским народом и государством, на всем протяжении обозримой для нас истории являлась граница между степной и лесной зонами. Невозможно преувеличить значение этого факта. Именно взаимодействием исторических формаций степной зоны, с одной стороны, и лесной, с другой, определяется очень многое в политических, культурных, экономических судьбах России. Как известно, Г.В. Вернадский в своем “Начертании русской истории” (Прага, 1927) всю периодизацию ее построил на этом взаимодействии. В таком порядке в его изложении вырисовывается первый период “попыток объединения леса и степи” (до 972 г.), периоды “борьбы леса и степи” (972—1233), “победы степи над лесом” (1233—1452), “победы леса над степью” (1452—1696) и, наконец, нового ”объединения” леса и степи (1696—1917)». Поэтому рубеж между лесной и степной зонами П. Савицкий называет «одновременно географическим и историческим становым хребтом Евразии-России».

Третьим столпом евразийства, по А. Дугину, является Н.Н. Алексеев (1879—1964) — выдающийся историк, философ права и государствовед. Исходя из центрального для евразийцев принципа «Познай себя и будь самим собой», он провел уникальное исследование русских народных представлений о «Государстве Правды». Опровергая мифотворчество как западников, так и славянофилов, его труды дают ключ к пониманию путей и судеб народов России—Евразии. В книге Н.Н. Алексеева «Русский народ и Государство» (М.: Аграф, 1998) представлены работы, посвященные осмыслению духовных основ Государства Российского, а также его фундаментальный, программный для евразийства труд «Теория Государства».

Интерес к евразийским концепциям государственности обусловлен не только научной потребностью, но и практической необходимостью поиска новых форм государственной организации страны на пороге нового тысячелетия. В решении современных российских проблем весьма целесообразно использование богатого исторического опыта государственного строительства в России предшествующих эпох. Так считает Н.Б. Нарбаев, автор исследования «Россия и Евразия: Проблемы государственности. Вторая половина XIX — начало ХХ в.» (М.: Наука, 1997). В центре его внимания как концепции евразийцев, так и конкретный материал по формированию единой государственности России на примере Центральной Евразии. По мнению автора, на своем этапе развития единой российской государственности институт императоров свою историческую миссию выполнил. «Высшее предназначение российской монархии в XV — начале ХХ в. сводилось к двум стратегическим историческим целям: формированию единого географо-территориального пространства страны в границах Евразии и созданию единой административно-судебной системы управления полиэтнического и многоконфессионального государственного объединения, названного евразийцами Россией—Евразией...

При этом надо подчеркнуть преемственность Московским, а затем Российским государством определенных принципов организации управления страной, перенятых московскими царями у монгольских ханов. Прежде всего, способность в сжатые сроки становиться мощным централизованным государством военного или полувоенного типа, с четкими вертикальными связями и беспрекословным подчинением нижестоящих институтов власти вышестоящим инстанциям». И как тут не вспомнить то, что ныне в этом направлении делает президент России В.В. Путин.

Идея евразийства, вроде бы сошедшая на нет к концу 30-х годов, не умерла. Эта идея занимала важное место в творческих исканиях историка, географа, этнолога Л.Н. Гумилева (1912—1992). Он творил не за рубежом, а в Советском Союзе, подвергаясь репрессиям, гонениям, замалчиванию со стороны «официальной» науки. Долгие годы занимаясь древней и средневековой историей народов Центральной Азии, прежде всего кочевых, Л.Н. Гумилев пришел к выводам о существовании определенных закономерностей в развитии природных и этнических процессов на Евразийском континенте, о ведущей роли русского народа в создании великой евразийской державы — Российской Империи. При этом он рассматривал историю России—Евразии с точки зрения своей пассионарной теории (определяя пассионарность как избыток биохимической энергии живого вещества, проявляющийся в способности людей к сверхнапряжению). Себя он называл «последним евразийцем», состоял с некоторыми зарубежными евразийцами в переписке, перенял огонь от их свечи, сохранил его и уже на закате своих дней передал этот огонь новым приверженцам идеи.

В сборнике «Учение Л.Н. Гумилева и современность» (Материалы Междунар. конф., посвящ. 90-летию со дня рождения Л.Н. Гумилева / СПбГУ. — СПб.: НИИХимии СПбГУ, 2002) в частности дается своеобразное резюме вкладу ученого в науку: «Гумилев уделял колоссальное внимание истории Евразии, вернул нам две тысячи лет полноценной истории, насыщенной столкновениями множества народов, религий, цивилизаций, драмами, подвигами, невероятными взлетами и падениями, преступлениями, свершениями, достижениями — техническими, интеллектуальными, творческими и культурными. Он вернул нам две тысячи лет нашей судьбы! Какой невероятно бесценный дар! Какое удивительное достояние!» (А. Дугин).

Флаг евразийства поднимается ныне в различных политических станах, а потому и наполнение этого понятия оказывается разным. Упоминавшийся уже ориенталист С.Ю. Ключников выделяет либеральное евразийство, черпающее вдохновение в утопических идеях позднего Сахарова и конкретных политических проектах Назарбаева; евразийство неокоммунистического толка; «континентальный евразийский эзотеризм» (А. Дугин и др.); евразийство исламического толка, видящее в исламе «последний шанс для России» (Г. Джемаль). И этим евразийская палитра ныне не исчерпывается.

Вспомним, например, такого специалиста по Евразии как З. Бжезинский. В книге «Великая шахматная доска: Господство Америки и его геостратегические императивы» он пишет: «В совокупности евразийское могущество значительно перекрывает американское. К счастью для Америки, Евразия слишком велика, чтобы быть единой в политическом отношении.

Евразия, таким образом, представляет собой шахматную доску, на которой продолжается борьба за глобальное господство. Хотя геостратегию — стратегическое управление геополитическими интересами — можно сравнить с шахматами, на евразийской шахматной доске, имеющей несколько овальную форму, играют не два, а несколько игроков, каждый из которых обладает различной степенью власти».

Среди новых игроков и ныне независимый Казахстан. Президент Казахстана Н.А. Назарбаев выступил с предложением создать «совершенно новое объединение из стран — участниц СНГ и назвать его Евразийским Союзом (ЕАС)». ЕАС будет формой интеграции суверенных государств с целью укрепления стабильности и безопасности, социально-экономической модернизации в постсоветском пространстве. Союз с открытыми внутренними границами, общим парламентом, с рабочим русским языком и со столицей где-то посередине между Москвой и Алматы, возможно, в Казани или в Самаре. Проект получил неоднозначную оценку политиков.

Собственную трактовку евразийской идеи, отличную от версии Назарбаева и даже от классического евразийства, предложил незадолго до своего ухода от нас выдающийся мыслитель и патриот академик Н.Н. Моисеев. В книге «Время определять национальные цели» (М.: Изд-во МНЭПУ, 1997) он говорит: «Наша будущность связана с осознанием нашей собственной российской цивилизации и как самоценности, и как ценности общепланетарной».

Хочется еще процитировать Н.Н. Моисеева: «Сегодня Россия — мост между двумя океанами, двумя центрами экономической силы. Волей судьбы мы оседлали путь “из англичан в японцы”, как в былые времена путь “из варяг в греки”. Мы получили мост между двумя цивилизациями, и у нас уже есть возможности черпать то лучшее, что есть на обоих берегах — если у нас достанет ума, как его достало у наших предков, которые взяли у византийцев книгу, а у варягов — меч. Это обстоятельство, данное нам природой и историей; оно может сделаться одним из важнейших источников нашего процветания и стабилизации. И нашей нишей в мировом сообществе».

«Между Западом и Востоком: Опыт геополитического и историософского анализа» (М.: А. Соловьев, 2003).

Россия, по мнению публициста К. Мяло, утратила в глазах среднеазиатских, а также туранских народов России ту роль посредника, связующего звена между Европой и Азией, из которого исходило классическое евразийство. Подавляющая часть этих народов, в особенности те, которые выделились в качестве отдельных государств, таковым посредником в настоящее время видят Турцию. Русский эфир, русская пресса здесь практически уже не существуют, при этом увеличивается время турецкого эфира, происходит замена кириллицы на латиницу, алфавит турецкого языка. Таким образом, резко изменился весь цивилизационный вектор, а следовательно, исчезает почва для любимого евразийцами славянотуранства.

По мнению К. Мяло, пойти на предложенный Н.А. Назарбаевым Евразийский Союз для России означает окончательную гибель. В этом союзе она нужна как источник сырья, финансовый донор, то есть ей предлагается та же роль, которую она играла в Советском Союзе, но на более жестких условиях.

Любопытна неокоммунистическая трактовка евразийской идеи. Концепция евразийства принимается в качестве «идеи-силы». Интересный поворот получила здесь тема «спинного хребта Евразии»:

«...Русский этнос преобразился в великодержавный и евразийский лишь после его выхода на просторы Великой степи и ее хозяйственного освоения и заселения. Интересно, что и сейчас степная зона является той территорией России, которая, как никакой другой регион, поддерживает идеи государственности, политического консерватизма и целостности страны. Традиционалистские районы России, известные после недавних выборов депутатов Федерального Собрания как «красный пояс», большей своей частью приходился именно на зону Великой степи и примыкающие к ней территории» (Современная Русская Идея и Государство / Под ред. Г.А. Зюганова. — М.: РАУ-Корпорация; Обозреватель, 1995).

«Вина современных российских западников, в том числе правящих “демократов”, состоит в том, что они отказывают России в праве на серьезное цивилизационное творчество, навязывая ей пассивно-ученическую роль. Не случайно этому курсу сопутствует своеобразный “внутренний расизм” — мифы о “совковом” народе, враждебном культуре, цивилизации и демократии. Этим российские западники оказывают плохую услугу не только русскому народу, но и России как государству, расположенному в определенном геополитическом пространстве», писал доктор философских наук А.С. Панарин в книге «Россия в цивилизационном процессе (между атлантизмом и евразийством)» (М.: 1995). Автор использует метод сценариев, который он рассматривает в качестве альтернативы историческому фатализму мышления, верующего в «непреложные закономерности» общественного развития. Анализируются два возможных сценария: «атлантический» — вхождение нашей страны в общеевропейский дом, и «евразийский» — освоение Россией самобытной цивилизационной модели.

Из книги И.Б. Орловой «Евразийская цивилизация: Социально-историческая перспектива» (М.: НОРМА, 1998) приведем только авторскую концовку: «Что выберут Россия и другие евразийские государства: возвращение на прерванный собственный путь социально-исторического развития, интеграцию в рамках евразийской цивилизации или же рассредоточение, распыление, превращение в “исторический навоз” (выражение И.А. Ильина), в питательную среду для других более активных цивилизаций? Это покажет уже совсем близкое будущее».

Назовем две книги неоевразийца В.Я. Пащенко: «Идеология евразийства» (М.: Изд-во МГУ, 2000) и «Социальная философия евразийства» (М.: Альфа-М, 2003). О первой в издательской аннотации говорится: «Концентрируя свое внимание на катаклизмах, происходящих в России в начале XXI века, евразийцы предваряют ответы на традиционные вопросы русской интеллигенции “Что происходит?”, “Что делать?”, “Кто виноват?” вопросом “Кто мы?”, считая, что именно он является ключевым по возрождению страны. Удивительно соответствие выводов, предложений и предостережений евразийцев проблемам современной российской действительности». Во второй книге «прослеживается глубинная связь евразийского учения с многовековой историей русской цивилизации. Постигая тайну исторического бытия народа, евразийцы заботятся о сохранении жизненного пространства».

Хорошо известный неоевразиец А.Г. Дугин в предисловии к своей книге «Мистерии Евразии» (М.: Арктогея, 1996. — Сакральная география) объясняет: «Эта книга названа так потому, что в ее задачи входит подойти к исследованию сакральной географии именно этого континента и особенно его центральной части, издавна ставшей страной русских. Безусловно, речь здесь идет не о сухом и отстраненном исследовании, так как судьба и душа своего народа, русского народа, далеко не безразлична автору. Именно русский народ рассматривается здесь как субъект мистической Евразии, как ее живое сердце, как ее таинственный центр».

В книге «Проект “Евразия”» (М.: Эксмо; Яуза, 2004) А.Г. Дугин собрал все важнейшие свои статьи и выступления по евразийской тематике за последние годы. «Россия может быть или великой или никакой, — утверждает лидер неоевразийцев. — Если Россия не будет великой, ее не будет вообще. Величие — наша великоросская сущность. Но тогда пусть лучше ничего не будет. Без России мировая история немыслима. Тогда пусть кончается мир».