Всегда ли и везде
«инновационное развитие»
полезно и уместно?

Отрывки из романа Кнута Гамсуна «Август» (пер. с норвежского)

Продолжение. См. № 11/2008

Нет, Каролус не хотел бы переменить эту жизнь на прежнюю. Эта чертовски умная, отличная Ане-Мария и на этот раз быстрее сообразила, что лучше; несомненно, она была главой в доме...

Читать она умела с детских лет, а во время своего пребывания на юге научилась также писать, она писала буквы, цифры и слова, — это она выполняла письменную работу при продаже участков. Муж с удивлением следил за ее быстрой рукой.

Одним словом, Ане-Мария умела сбить мужа с толку, и по мере того, как время шло, она писала контракты на земельные участки по дороге вниз вплоть до лодочных сараев.

Каролус говорил:

— У нас осталась только земля в горах, скоро негде будет прокормить и двух коз — для молока к кофе.

Зато его внутренний карман сильно вздулся....

Август сказал Каролусу:

— Твой внутренний карман слишком раздулся. Необходимо открыть банк в Полене.

— Да, — отвечал Каролус...

Август продолжал развивать свою деятельность. Приток переселенцев в Полен все возрастал, и он, как лицо руководящее, должен был хлопотать о предоставлении земельных участков новым людям. Каролус распродал по кусочкам все свое ближнее поле; при последней сделке было такое мгновенье, что какая-то слабость напала на него, сожаление закралось ему в сердце, и он сказал:

— А может быть, нам не следовало делать этого, Ане-Мария?

— Чего нам не следовало делать? Что ты хочешь сказать?

Он покачал головой:

— Да, мы продали теперь всю хорошую землю. У нас остались только участки в горах.

Ане-Мария была женщина не робкая и отвечала, как умела:

— Ну, а как было дело за последние годы? Разве ты не ворчал, что тебе надо пахать? Ты не справлялся один, тебе приходилось нанимать работника. Теперь ты от этого избавлен.

Тихий и склонный к лености муж только голову наклонил.

— Ну что ж, — сказала она тогда, чтобы утешить его, — ты ведь уж больше не молодой человек, чтобы справляться с тяжелой работой и быть тем, чем ты был прежде во всех отношениях.

В этом Ане-Мария была права, она всегда была права. Впрочем, он вовсе не был дряхл, он был достаточно молод и для нее, и для работы, тут уже она лучше бы помолчала; и потом, теперь у него оба внутренних кармана были полны денег, а разве это пустяк? Когда откроется банк, он попробует разгрузить свои карманы...

Многие дожидались открытия банка, — бедняки, которые строились и надеялись получить заем под заклад дома и земли. И Август, как главное руководящее и действующее лицо и, кроме того, как человек, всегда готовый всем помочь, поддерживал эту надежду.

— Тебе дадут заем, не беспокойся! — говорил он.

И бедные люди строили избы, въезжали в них и устраивались на житье...

После открытия банка строительная деятельность еще больше возросла. Банк охотно давал взаймы; переселение в сказочную страну Полен шло очертя голову. Где можно выстроиться, где достать участок? Некоторые землевладельцы ничего не имели для продажи, другие, как, например, Иоаким-староста, ни за что не хотели расстаться хотя бы с квадратным футом земли, — «да замолчи ты, Август!». Оставалась голая скала, но и ее занимали, хотя невозможно было построить подвал под зданием, не разрывая горы. Но даже и на такой расход покупатели с радостью соглашались. Раза два был удачный лов сельди, это сразу настраивало всех к беззаботности и широким жестам, деньги переходили из рук в руки, лихорадка не унималась.

А как разрастался Полен! Поглядите-ка на дома, все сплошь красивые и новые, некоторые уже выкрашенные, кой-какие даже с флагштоками. К сараям спускается целая улица, настоящий город, из всех труб идет дым. Народонаселение увеличивается, прибывает главным образом молодежь, молодожены, всюду кишит детьми, радостные возгласы и смех оглашают воздух. Нет, нет, Август не был человеком, который мог бы спокойно усесться в кресло и, сложив руки, смотреть на стремительное развитие, которому он сам дал первый толчок, нет, он не упускал его из рук, он сам двигал...

Август пошел еще раз к Эзре и Хозее в Новоселок.

— Приезжал сюда владелец сети, который хочет построиться и поселиться в Полене, — сказал он. — Это тот, что сделал самое большое заграждение сельди за последнее время, так что его стоит заполучить к нам. Его фамилия Оттесен.

— Так, — равнодушно сказал Эзра, — значит — Оттесен.

— Да. И дело в том, что ему очень хотелось бы купить часть болота у Эзры, кусок трясины, и построиться там.

Эзра лишь криво ухмыльнулся в ответ на такую нелепость.

— Да, — совсем трезво сказал Август, — я понимаю, что хуже этого я ничего не мог сказать тебе, но все-таки...

— Да, — согласился с ним Эзра, — если бы это был не ты, то я прямо не знаю, что сделал бы с тобой.

— Так, значит, ты окончательно рехнулся!

— Только, пожалуйста, не деритесь, — смеясь, заметила Хозея.

А в г у с т. До чего трудно иметь дело с некоторыми идиотами! Тут приезжают люди из других округов, из отдаленных частей страны, хотят поселиться — и не могут купить участка под дом. Каролус единственный понял свою выгоду, вчера он положил на текущий счет семь тысяч, не считая пяти тысяч, которые уже раньше у него были в банке.

— Двенадцать тысяч! — воскликнула Хозея.

— Да, но он продал всю свою землю, — сухо заметил Эзра.

— Но у него двенадцать тысяч! — закричал Август. — Или ты не понимаешь, что тебе говорят? Давай я повторю тебе по складам.

Эзра все так же настойчиво и холодно:

— Я не хотел бы быть на его месте.

Август в отчаянии качает головой:

— Ну, как с тобой разговаривать? Ты хуже маленького ребенка. Если бы это не было грехом перед всем Поленом, то я бы бросил все и ушел, — не стоит. Я открыл здесь почтовое отделение, основал банк, выстроил несколько домов, на которые приятно посмотреть, превратил Полен в местный центр, в маленький городок; скоро мы выстроим здесь фабрику рыбьей муки и потом еще здание для банка и для общины — ну, все, что только можно выдумать. Но на некоторых людей ничего не действует.

— А на что вам банк? — спросил невозмутимо Эзра.

— Ну, послушайте только! В банк мы будем класть деньги, оттуда давать их взаймы и так зарабатывать друг на друге. Ведь так именно поступают на всем свете, значит, это правильно. Но, по-твоему, мы этого не должны делать, мы не должны идти нога в ногу со временем, развивать торговлю и промышленность и создавать Норвегии кредит на мировом рынке. А если стране придется делать заем? Бессмысленная болтовня, глупая болтовня! Скажи-ка мне, пожалуйста, одну вещь: что ты делаешь со своими деньгами? Ты спишь с ними?

— Ха-ха-ха! — презрительно засмеялся Эзра. — Разве у меня их двенадцать тысяч?

— Нет, конечно. И ты сам виноват в этом.

— Их у меня совсем немного. — Эзра смотрит куда-то кверху и говорит: — Мне кажется, они лежат где-то на полке в серой бумаге.

— Так. Но разве не лучше было бы поместить их в банк и получать на них проценты?

— Нет, Август, в этом ты ничего не смыслишь. Ты знаешь толк только в крупных вещах, в предприятиях, в серебряных рудниках, в фабриках. А те гроши, что у меня есть, я скопил, чтобы уплатить налоги. Когда я заплачу их, я опять буду без гроша.

— Я знаю толк не только в серебряных рудниках и фабриках, — сказал обиженно Август. — Насколько я помню, я помогал тебе осушить твое болото и строить этот самый Новоселок.

Х о з е я. Да, разве это не правда?

— Зачем они едут в Полен, все эти люди? — спросил Эзра без всякого перехода. — Разве они не могут оставаться дома?

А в г у с т. А нам бы следовало гнать их обратно? Но только Полен не стал бы от этого больше. Нашел, что спросить! Конечно, у каждого человека на свете есть своя родина, свой дом или дача, где он живет. Но они переезжают сюда потому, что сюда чуть не каждый год заходит сельдь, они строятся, селятся здесь и удваивают число населения. Для тебя это, может, ничего не значит, но это имеет крупные последствия: благодаря этому является больший спрос на твое молоко, на твой скот и живность, один покупатель стремится перебить твои продукты у другого, и ты набавляешь на них цену.

— Но откуда же им брать все больше и больше денег, тем, которым нужны мои продукты? Тогда им приходится брать все больше и больше за другое, — задумчиво сказал Эзра, — а мне, значит, надо будет давать больше за то, что мне потребуется. Это не может быть по-другому. Но не значит ли это только, что все цены вздуются?

— Да, против этого ничего нельзя возразить, — отвечал несколько сбитый с толку Август, — но ведь это в сущности тебя ничуть не касается, лишь бы ты сам получил свое!

Впрочем, такой ответ не удовлетворил и самого Августа, он натянуто засмеялся и поглядел в сторону на Хозею.

Август оборвал разговор.

— Но, как я уже заметил, говорить с тобой совершенно бесполезно. А как поживаешь ты и дети? — спросил он Хозею.

— Благодарю тебя за внимание, — отвечала она. — Понемножку.

— Ты, кажется, опять в положении, вижу я. Сколько их всего у тебя?

— И сказать не посмею, — отвечала она, смеясь. — Он у меня тролль!

Вдруг Эзра говорит необычайно серьезно:

— Стольким людям здесь не прокормиться, Август.

Август, пораженный его тоном, спросил:

— Как так?

— Да так. Ни один человек на свете не может прокормиться банками и промышленностью. Ни один человек на свете.

— Ну, а что же их кормит?

— А кормят людей три вещи, — отвечает Эзра, — хлеб в поле, рыба в море да звери и птицы в лесу. Вот эти три вещи. Я думал об этом.

— Но ведь есть люди, которых кормят деньги.

— Нет, — отвечал Эзра. — Деньги не кормят ни одной души.

Молчание.

А в г у с т. Гм! А что это ты собираешься ткать, Хозея? Я вижу у тебя мотки пряжи.

— Да так, ничего особенного, это пряжа для белья.

— И ты находишь время, чтобы ткать?

— Да, иногда, — отвечала Хозея. — Впрочем, этим занимаются теперь по большей части девочки.

— Но у твоей сестры в лавке достаточно материи и белья.

— Нам эти вещи не годятся, они слишком тонки и непрочны.

— Если бы все так рассуждали, Паулина никогда бы ничего не продала и не накопила бы себе денег.

Эзра сидел, как всегда погруженный в свои мысли; он был так поглощен ими, что не слышал, что говорят другие; он покачал головой и повторил:

— Нет, здесь не прожить стольким пришлым людям, здесь нет поблизости пахотной земли.

Август раздражен:

— Ты все лучше знаешь, Эзра! Но пока бог посылает нам сельдь, нечего бояться, что не хватит земли для пропитания в Полене. Я скажу тебе одно, мой милый Эзра, что ты из числа тех, которые, вечно недовольные, ворчат себе под нос, надрываются от работы и все же работают по той же старинке и знать не хотят ничего нового. Ты упорно не хочешь прозреть и остаешься одиноким, ведь у тебя в Полене нет ни одного близкого тебе человека.

— Я занят своим делом, — отвечал Эзра. — И до сих пор дела наши не шли под гору, а идут в гору. — Он улыбнулся и продолжал: — С каждой новой коровой у нас новый ребенок. Под конец у нас будет много коров, так как Хозея не плошает с детьми...

Мы оба, Хозея, и ты, и я, работаем, сколько можем, из года в год, мы справляемся с нашим хозяйством, мы никому не должны ничего, и каждые два года у нас прибавляется новое возделанное поле. А это вовсе не так уж плохо. Дети теперь подрастают; старший, того и гляди, вернется домой из Троньема и станет нам помогать. Здесь, в Полене, жил когда-то один старик, мы звали его Мартин Рулевой; да ты, верно, помнишь его, Август? Он научил меня довольствоваться своей судьбой.

Все это был пустой разговор и ерунда, ни малейшего намека на торговлю и промышленность. Августа всего передернуло и он спросил:

— Так ты, насколько я понял, не продашь Оттесену участка?

— Нет, — отвечал Эзра.

— Ты получил бы за него здоровый куш.

Хозея прерывает его:

— Лучше не говорите больше об этом: кроме неприятности из этого ничего не выйдет.

Но Август настаивал:

— Я хочу только сказать, что ему дали бы за это большие деньги.

— Я понимаю, — возражает на это Эзра, — но мне и без того хватает на налоги. А в новомодных лавочных товарах мы особенно не нуждаемся...

Август прекратил дальнейший разговор, высказав свое мрачное мнение о странном образе мыслей и недальновидности некоторых людей:

— Прямо-таки стыдно, что такой отличный человек, как рыбный промышленник Оттесен, не может достать себе участка земли.

Август ни за что не примирится с этим, скорее он уступит свой клочок луга. Ведь у него был кусочек луга, который предназначался для кой-чего, очень важного и полезного для Полена; земля была уже вспахана и взборонена — готова, так что можно было уже произвести посев.

— А что ты посеешь? — спросил Эзра.

— Но теперь она тоже отойдет под участок для стройки, — оборвал разговор Август.

Продолжение следует