Хорошо ли выбрасывать
в атмосферу много загрязнителей?

Так называемое экологическое образование долгое время пыталось навязывать нам «единственно верный» ответ.

Однако представьте себе самого что ни на есть эколога, устраивающегося на ночевку в зимнем селе при минус 40. Наверное, даже во имя самой светлой любви к природе он не станет отказываться от места у печки. И придется на время забыть, что теплый бочок голландки или русской печи — это выброшенный час назад в атмосферу углерод. А вернувшись в штаб-квартиру экологической организации, можно уже не думать, что работающее в полную мощь центральное отопление — это сжигаемые на ТЭЦ газ, уголь или мазут. И выбросы, выбросы.

Есть ли способы добывать энергию, не выбрасывая углерод в атмосферу? Есть, они изобретены человеческим научным и инженерно-техническим гением. Это, в первую очередь, гидроэнергетика и атомная энергетика. Но сколько экологических причитаний слышится вокруг них.

А садясь за рабочий стол для очередного экологического причитания, сознает ли бравый эколог, сколько нефти, черных и цветных металлов ушло на его компьютер, кабельную сеть, оборудование для изготовления компьютеров, автомобили, на которых их доставляют потребителям. И на каждой стадии — выбросы. Ведь ни готовой стали, ни готовой меди (ни тем более готовой пластмассы) у природы нет. Всякий раз нужно отжигать кислород, серу, другие примеси.

Мир без выбросов в атмосферу возможен. Если человечество сократится до донеолитического поголовья, откажется от орудий труда из искусственных материалов, перейдет на сыроедение и сосредоточится в экваториально-тропической зоне, где можно, пусть порой и поёживаясь, прожить без очага.

Большие выбросы в атмосферу — признак развития человечества, признак технического прогресса и экономической живости.

Разумеется, лучше бы дымить поаккуратнее, поубористее. Побольше фильтровать и улавливать. Но вовсе без выбросов не обойтись.

Картодиаграмма на с. 24—25 наглядно показывает, какие части России сегодня экономически живы, а какие — возвращаются к каменному веку.

Живы (экономически дышат):

— нефте-, газо- и угледобывающие ХМАО, ЯНАО, Оренбуржье и Кузбасс;

— нефтегазоперекачивающие (и отчасти добывающие) Пермский край и Республика Коми;

— металлургические Норильск (на него приходится львиная доля выбросов с территории Красноярского края), Вологодская, Липецкая, Оренбургская, Свердловская, Челябинская, Кемеровская и Иркутская обл.;

— нефте- и газоперерабатывающие и нефтехимические Республика Коми, Башкирия, Самарская, Оренбургская и Иркутская обл.

О некоторых из перечисленных территорий правильнее сказать даже не «живы», а «точечно живы». Экономически, производственно дышат в них лишь два-три, а иногда и один крупный объект. Определить, что это за объекты, — хороший экономико-географический практикум. Проверьте себя: назовите заводы, комбинаты и другие производственные объекты, формирующие бо`льшую часть атмосферных выбросов в самых «грязных» субъектах федерации.

В следующих номерах вы получите возможность сопо-ставить ваши предположения с данными Минприроды.

Мало выбросов на остальной территории страны — это не столько показатель экологического благополучия, сколько диагноз экономической гибели множества российских предприятий. Буквально мертвым домом смотрится на картодиаграмме Москва, еще недавно важный промышленный центр. Ныне же — совсем не отравляющая атмосферу своей промышленностью (которой — в ее серьезном понима-
нии — не стало), но живущая за счет добывающих территорий, осуществляющих огромные выбросы в атмосферу.

Впрочем, экологическому благополучию, видимому на картодиаграмме, москвичам радоваться не приходится. Ведь автотранспорт, забивший улицы-ущелья столицы своими выхлопами, в числе стационарных источников пока не учитывается. Даже когда стоит в часовых пробках.

Нужно ли всё-таки радоваться тому, что где-то что-то еще дымит в стране?

Можно было бы, если:

а) добываемое топливо и выплавляемые металлы шли в экономику страны на ее развитие; б) если бы доходы от производств, «грязнящих» страну, справедливо распределялись среди всех людей, в этой стране живущих, и люди сами могли бы выбирать «золотую середину» между экологическими издержками и экономическими доходами.

Но по пункту а это по большей части не так. Нефть, газ, сталь, никель, медь в большой и в большей мере идут на развитие конкурирующих экономик; значит, мы грязним наш воздух для опережающего развития других.

И по пункту б не так. Конечно, некоторая доля отчислений от деятельности «грязных» производств прямо или косвенно перераспределяется среди жителей России. Но бо`льшая часть прибылей от порчи нашей природы оказывается вовсе не в руках населения.

Так что вопрос о загрязнениях ставить следует не абстрактно, а вдумываясь. Загрязнения для решения разумных задач и для благих дел — неизбежное зло. Загрязнения для добычи прибылей в интересах ограниченного круга собственников, сопровождаемые при этом потерей конкурентоспособности России, по меньшей мере, неразумны.