Искусствоведение Русской равнины. Запись публичной лекции

Как обычно сортируется материал о художниках в справочных или обзорных изданиях, на интернет-порталах?

В ы к р и к и   из   з а л а:

— По алфавиту!

— По направлениям, по объединениям...

— Хронологически!

— По странам: итальянская живопись, русская живопись...

Верно.

Алфавит — признак чисто формальный. Направления (романтизм, реализм, символизм и т.п.) — не они создают людей. Они людьми создаются. То есть, конечно, есть художники или поэты, которые всю жизнь следуют «направлению». Но из тех, у кого ученичество растянулось на всю жизнь, редко выходят заметные, яркие художники. Их в сегодняшней лекции мы не рассматриваем. Есть крупные творцы, прошедшие в своей жизни несколько направлений, вступавшие в разные формальные и неформальные объединения (барбизонцы, передвижники, Союз художников и т.п.) и переросшие их.

Дата рождения (а она, как правило, служит главным ориентиром при хронологическом прин-ципе размещения биографических справок) как классификационный признак более осмысленна. Хотя с ней не всё ладно: ведь многое еще определяется тем, сколько художник прожил. Есть долгожители, которых мы видим среди нас сегодня и воспринимаем как наших современников, но которые в хронологических справочниках оказываются предшественниками быстро отцветших младших сверстников, нынешней молодежью не виданных и кажущихся ей динозаврами, легендами прошлого столетия. Правильнее было бы «расставлять» художников по времени творческого пика, но здесь сразу возникнет бездна сложностей. Что же до даты рождения, она не так выразительна.

И з   з а л а:

— А как же астрология?

В эти глупости даже самая впечатлительная часть нашего общества, в 90-е годы взахлеб глотавшая «астрологические прогнозы», кажется, уже наигралась. Этого не бывает. Хотя время появления на свет многое определяет и, наверное, роднит сверстников — не только по воспитанию в общей среде определенной эпохи, но и отчасти физиологически. Наверное, есть что-то общее в детях военной поры, когда вся страна жила в напряжении. Наверное, есть общее во всех вас (жест в сторону молодежного крыла аудитории) — детях перестройки, формировавшихся как белковые тела в те времена, когда страна была сбита с толку и психически взвинчена. Это можно, однако, лишь предполагать. Серьезных медицинских или физиологических исследований на эту тему я не видел. Но звезды, во всяком случае, здесь не при чем.

Я готов поверить в то, что мог быть какой-то элемент похожести между всеми детьми, явившимися на свет в один и тот же сезон года. Ведь нельзя исключать, что увиденное ребенком в первые мгновения жизни — зеленеющий лес под ярко-голубым небом или снежная мгла — уже давало какую-то настройку сознанию. Впрочем, сейчас, когда все дети в первые моменты автономной жизни видят одинаково белый потолок палаты роддома, значение этого фактора, думаю, снизилось.

Время, эпоха, конечно, очень важны для понимания творчества. Это общеизвестно. Нет нужды говорить, насколько важна страна. Здесь, впрочем, немало вопросов. Пикассо — это французское искусство или испанское? Семирадский и Жуковский — русские художники или польские? А если художник родился в стране А в семье иммигрантов из страны Б, рос в стране В, учился живописи в Г, а в итоге получил паспорт страны Д, где и работает? А становится ли русский советский художник, никуда не переезжавший, но в одночасье оказавшийся «в Украине», украинским. Можно ли говорить о Репине как о финском художнике из-за того, что он лет 30 жил в своих «Пенатах» в Куоккале на территории Великого княжества Финляндского, а потом независимой Финляндии?

И з   з а л а:

— Теперь-то это Репино, в черте Ленинграда!

— Какая разница, родился-то он в России!

Отличные реплики! Одна убивающая другую. Если по сегодняшней политической карте Репин в Куоккале жил в России, то по ней же — родился он в Чугуеве «в Украине».

— Но он русский!

А Куинджи — грек, Левитан — еврей, Айвазовский — армянин (а может, и отчасти турок). Ге, если верить их семейным преданиям, — француз. Васнецов же производил себя из скифов. Да и споры о национальном происхождении Репина не смолкают.

— Но жили же в Российской империи, гражданство у них было российское...

Отлично, давайте классифицировать творчество по паспорту. Российский паспорт был и у Чюрлёниса, и он входил в российское объединение «мирискуссников», но он почему-то «литовский художник».

— Наверное, он говорил по-литовски?

Да нет, родным для него был польский: мать его была немка, и с отцом-литовцем они говорили дома по-польски. Литовский Чюрлёнис потом уже   в ы у ч и л  (когда вошел в моду литовский патриотизм). Язык — определяющий признак для писателя и поэта, для них это инструмент творчества. А художник... Вот, например, русский художник грек Куинджи говорил в детстве по-татарски.

В о з г л а с ы:

— Ну запутали! Давайте к делу.

И то. Справочники с художниками по алфавиту держали в руках все. С раскладкой по национальному (этническому, гражданскому, языковому) признаку мы запутались. Хронологий множество, и здесь нам уже ничего не прибавить. Не для этого мы собрались.

Сегодня мы испытаем с вами географический (хорологический) принцип взгляда на творческую личность. Расставим художников — только самые крупные фигуры — по местам их рождения. Выделим для рассмотрения сегодня две крупные географически осмысленные области — а) Волжский бассейн, б) водосбор Азовского и Черного морей (Днепровский и  Донской бассейны). Больше не успеть.

— Как же без Питера?

До Балтийского бассейна сегодня руки не дойдут. А за Питер не обижайтесь. Не только его, но и Москву в нашей лекции мы не будем затрагивать вообще. Уже с XVIII в. это настоящие мировые города. Они живут не столько в локально-территориальной, и даже не в общенациональной, сколько в мировой, по крайней мере европейской культуре. Позвольте мне далее не обосновывать это, а просто, как в условии задачи, оговорить: без рассмотрения столиц. На этом предисловие заканчиваем. К делу.

 

ДОНСКОЙ ТВОРЧЕСКИЙ БАССЕЙН

Запад Воронежской обл., близ границы с Белгородской. Острогожск на Тихой Сосне —правом притоке Дона.

И.Н. Крамской. Христос в пустыне. 1872

 

Воронеж на Воронеже, левом притоке Дона.

Н.Н. Ге. Что есть истина? Христос и Пилат. 1890

 

Cевер Харьковской обл. 50 км к ЮВ от Харькова. Чугуев на Северском Донце — правом притоке Дона.

И.Е. Репин. Богоматерь с младенцем. 1896

 

И.Е. Репин. Иди за мной, Сатано (Искушение Христа).

Эскиз к картине. 1901—1903

 

ВОЛЖСКИЙ ТВОРЧЕСКИЙ БАССЕЙН

Ивановская обл. 50 км к ЮВ от Иванова, на водоразделе Тезы и Луха — левых притоков Клязьмы, впадающей в Оку, приток Волги.

П.Д. Корин. Дмитрий Донской накануне Куликовской битвы.

Эскиз панно станции московского метро «Комсомольская». 1952

 

Башкирия. Уфа, близ впадения Уфы в Белую, несущую воды в Каму — крупнейший левый приток Волги.

М.В. Нестеров. Святая Русь. 1905

 

М.В. Нестеров. Христос, благословляющий отрока Варфоломея. 1926

 

Северо-восток Саратовской обл., Хвалынск на правом берегу Волги.

К.С. Петров-Водкин. Богоматерь с младенцем на фоне осажденного города. 1914

 

БОГ:

средиземноморский и волжский

Васнецов, Нестеров, Корин, Петров-Водкин — все уроженцы Волжского бассейна — расписывали храмы: Владимирский собор в Киеве, собор Марфо-Мариинской обители в Москве, Абрамцевская церковь, собор в Сумах, церковь в грузинском Абастумане (там был курорт и дворцовое имение), церковь в Гусь-Хрустальном, Спас-на-Крови и церковь при Ортопедическом институте в Петербурге, церковь Василия Златоверхого в Овруче на Житомирщине, Морской Никольский собор в Кронштадте и другие. И поныне люди в молитвенном настроении обращают взгляд на их произведения. В этих росписях несомненна творческая индивидуальность каждого художника, но они не диссонируют с православной традицией.

Но трудно представить себе, если вы, разумеется, не сектант, молитву, обращенную к полотнам «донских» Репина, Ге или Крамского*? Это при том, что христианская тема вовсе не была чужда их творчеству: Христа они писали едва ли не чаще, чем потомственный иконописец-палешанин Корин, близкий к иконописцам Петров-Водкин, попович Васнецов или мистически настроенный Нестеров. Но как писали... На их полотнах божественность тиражируемого Христа едва угадывается, если угадывается вообще.

Р е п л и к а    и з    з а л а:

— Простите, неточность. На «Крамского» молились. Он работал в Христе Спасителе.

Да, он участвовал в росписях плафона. Но только помогал другому художнику в подготовке картонов. Потом пришлось заниматься и самой росписью, но то была «не его работа», он это чувствовал, и роспись, насколько мне известно, не закончил. Интереснее другой случай, когда аффектированно «нецерковного» Крамского использовали в церковной росписи. Это было очень далеко от коренной России и в весьма пикантное время — в 1918—1928 гг. Расписывавший тогда недавно построенную барнаульскую Покровскую церковь (ныне это кафедральный собор Барнаульской и Алтайской епархии) некий художник использовал, наряду с сюжетами Нестерова и Васнецова, и сюжет Крамского. Я всё хочу съездить посмотреть на этот парадокс и заодно выяснить в архивах — уж не обновленческой ли была тогда эта церковь? Кстати, знает ли кто-нибудь из присутствующих студентов об обновленцах?

М о л ч а н и е   в   з а л е.

Дома посмотрите в Интернете. Не будем отвлекаться.

Так вот: в чем парадокс, почему Крамской странен и неуместен в храме. Бравируя своим «Христом в пустыне», он писал: «Мой Бог Христос — величайший из атеистов, человек, который уничтожил Бога во вселенной и поместил его в самый центр Человеческого духа и идет спокойно умирать за это. Что такое настоящий атеист? Это человек, черпающий силы только в самом себе».

Таким же, человеческим, историчным и географичным, «приземленным» (художники старались сколь возможно точно воспроизвести обстановку того времени и ландшафтный фон Палестины) предстает Христос и на полотнах евангельских циклов Ге и Репина. Это как бы   и х   Христос, принадлежность того же Азово-Черноморско-Средиземноморского бассейна, родного для них. Это не Господь-вседержитель, это локализованный средиземноморский бог, если не просто философ («Гамлет» — так восприняла публика Христа Крамского) из Иерусалима, с крайней восточной точки средиземноморского водосбора.

«Что есть истина?» Ге вызывала резкое неприятие Церкви и Александра III, который повелел снять ее с выставки, написав на представлении Синода: «Картина отвратительна». Что же до репинских разработок евангельской темы, то некоторые из них, например «Богоматерь с  младенцем», еще более эпатирующи. В практически недозволенную, не вполне проработанную и богословием (речь идет о не вполне ясном переводе евангельской фразы) область Репин вторгся своей картиной «Иди за мной, Сатано (Искушение Христа)».

Различие, водораздел, который пролегает между «днепро-донским» и «волжским» восприятием Бога, четко обозначился в молчаливом столкновении Ге и Нестерова на одной из выставок. Старший и маститый Ге похвалил экспонируемое полотно Нестерова, а потом, подведя его к «Что есть истина?», спросил, видимо ожидая взаимности, мнения о своей работе. Нестеров не смог выдавить ни слова (и эта «оценка» Нестерова для нас, разумеется, более важна, чем цензорская резолюция императора). «Я стал им ясен, я не их — чужой» — так резюмировал свои отношения с западными Доном и Днепром уроженец Бе-лой — восточного притока восточной Камы.

У «волжан» Бог приходит на Русь («Святая Русь» Нестерова, «Богоматерь с младенцем на фоне осажденного города» Петрова-Водкина). Лик Спасителя смотрит с хоругви Дмитрия Донского на мозаике Корина в московском метро (представить себе трудно, какой силой художественного убеждения должен был руководствоваться художник, чтобы добиться реализации в смальте своего замысла в годы, когда религиозные изображения, вообще говоря, не допускались). Русские образы приобретают метафорически сакральное звучание (картина «18-й год в Петрограде» Петрова-Водкина сразу получила второе название — «Петроград-ская мадонна»; русская девушка Кустодиева становится богиней, пусть и языческой, — «Русская Венера»; библейским величием веет от «Жатвы» Пластова). У «донцов» Бог теряет божественность и локализуется по месту историко-географической прописки в Палестине I в. до Р.Х.

Заметим: то же происходит и у днепровского уроженца киевлянина Булгакова: не Иисус на небе, а Иешуа в Иерусалиме. В Палестине, откуда по пересыхающему вади капли воды приходят в море, способное смешать их с днепровской водой, протиснувшейся через Керченский пролив, Босфор и Дарданеллы.

 

ДНЕПРОВСКИЙ ТВОРЧЕСКИЙ БАССЕЙН

 

Юго-запад Курской обл., у границы с Сумской. Суджа на реке Суджа. Суджа впадает в Псёл — правый приток Днепра.

Л.И. Соломаткин. Крестный ход. 1882

 

ДОНСКОЙ ТВОРЧЕСКИЙ БАССЕЙН

 

И.Е. Репин. Крестный ход в Курской губернии. Первоначальный вариант эскиза. 1877

И.Е. Репин. Крестный ход в Курской губернии. 1881—1883

 

Запад Ростовской обл. Таганрог, на берегу Таганрогского залива Азовского моря.

К.А. Савицкий. Встреча иконы. 1878

 

ВОЛЖСКИЙ ТВОРЧЕСКИЙ БАССЕЙН

 

Северо-восток Калужской обл. Боровский район. 6 км к Ю от Боровска, 6 км к СЗ от Обнинска. Село Тимашево на речке Городянке, впадающей слева в Лужу — правый приток Протвы, являющейся левым притоком Оки, которая уже, как известно, впадает в Волгу справа.

И.М. Прянишников. Крестный ход. 1893

 

Запад Ульяновской обл. 50 км к З от Ульяновска. Карсунский р-н. Недалеко от границы с Мордовией. Село Прислониха на реке Урень — правом притоке Барыша, впадающего справа в Суру, правый приток Волги.

А.А. Пластов. Куличи. 1950-е годы

 

М.В. Нестеров. Великий постриг. 1898

Астрахань на правом берегу Волги.

 

Б.М. Кустодиев. Крестный ход (на Пасху). 1915

 

ВОЛЖСКИЙ ТВОРЧЕСКИЙ БАССЕЙН

 

Юг Кировской обл. Уржумский район. 20 км к Ю от Уржума. Недалеко от границы с Марий Эл. Село Лопьял на Уржумке — правом притоке Вятки, являющейся правым притоком Камы, левого притока Волги.

В.М. Васнецов. Радость праведных о Господе. Правая часть триптиха. Картон для росписи барабана главного купола Владимирского собора в Киеве. Конец XIX в.

 

П.Д. Корин. Реквием (Русь уходящая). Эскиз. 1935—1937

 

Юг Мордовии. Ковылкинский р-н. Близ границы с Пензенской обл. 15 км к ЮВ от Ковылкина. Село Кочелаево (бывш. Наровчатского уезда Пензенской губ.) на Мокше, правом притоке Оки, впадающей в Волгу.

Ф.В. Сычков. Водосвятие. 1916

 

М.В. Нестеров. На Руси (Душа народа). 1914—1916

 

ВЕРА:

«в Курской губернии» и «в Лесах»

Как верят на знаменитом полотне Репина? У чистой публики, допущенной в основную колонну «парада», — благочестие явно показное. У нищей братии — фанатичный порыв, но его грубо пресекает добровольная охрана: кому, мол,  в а ш а   вера нужна? На одном из ранних репинских эскизных вариантов вся процессия более напоминает мобильную потасовку.

Как встречают икону у Савицкого? Набожно, хотя в крестьянской толпе уже выделяется не преклонивший колен вольнодумец. Он, очевидно, «выдавливает из себя по капле раба»: вспомним, что Савицкий — из того же, что Чехов, азовского, открытого в Европу портового Таганрога. Как художник обставляет сцену встречи иконы и как тем самым выражает к ней отношение? Слева — воротящий нос от подошедшей старухи и заодно от иконы церковный служка и вылезающий из возка ражий иерей, симпатии, мягко говоря, не вызывающий. Справа уравновешивает композицию спешащая за опоздавшими крестьянами домашняя птица. Как не вспомнить здесь Козьму Пруткова: «Следом идут гуси и утки, здесь помещенные более для шутки».

Свой «Крестный ход», поданный как дежурное мероприятие жизненного цикла, есть и у Соломаткина. А самое известное его полотно на тему прославления Бога, декларации веры — это «Христославы». Вымогатели-городовые радуются Рождеству Христову как поводу сорвать с очередного купца «поздравление» (купец же их «религиозной» радости явно не разделяет). Из того, что эта сатирическая сцена так удалась «днепровцу» Соломаткину (тогдашние «милиционеры» так понравились публике, что было сделано несколько авторских повторений, а потом снято множество копий), вовсе не следует, что мздоимство не было знакомо Волжскому бассейну. Было, конечно. Но волжский художник не считал возможным отзываться своим высоким творчеством на низость. А азово-черноморский (и босяк Соломаткин, и богач Репин) делал это, и, кажется, не без удовольствия.

Р е п л и к а    и з   р е с п е к т а б е л ь н о г о   п а р т е р а:

— А знаете других «Христославов» — Сычкова?

Да, у «волжан» есть совершенно другая картина с тем же названием. Уроженец и житель Мокшанского (все ли помнят, что Мокша — правый приток Оки?) бассейна замечательный художник Федот Сычков написал не сатирических, а настоящих христославов — детей. Именно они и должны заниматься колядованием, а вовсе не великовозрастные балбесы в погонах.

Интересно, дорогие слушатели, а какой сюжет — соломаткинский, сычковский или еще какой-нибудь — увидели бы   в ы   перед Рождеством и что бы изобразили, будь вы художником? Приднепровский, полтавский уроженец Гоголь (старший земляк Ярошенко), например, увидел черта и с помощью Вакулы послал его летать над Европейской Россией. А их младший земляк полтавских корней Зощенко в предрождественскую ночь повстречал елейного мошенника и (далее короткая цитата) «слышал... козлиный тенорок: "Рождество твое, Христе боже наш". Это было мое последнее Рождество. Сейчас к религии я отношусь как-то скептически».

А вспомните известный зощенковский «рождественский» рассказ «Елка»: «Если ты, Лелища, съела вторую пастилку, то я еще раз откушу это яблоко». Маленькие городовые, маленькие купчихи. Каждому, наверное, есть чего стыдиться в детских воспоминаниях. Только одни считают нужным выложить давние мелкие неприглядности публике, другие же берегут внимание окружающих для светлого.

И з   з а л а:

— Вы забыли, что у рассказа есть мораль. В том духе, что Зощенко с тех пор ни разу больше не съел чужого яблока и ни разу не ударил слабого.

Я-то помню. И вы, как ни странно. Странно потому, что за свою жизнь я встречал десятки цитирований или обыгрываний этой миниатюры, взрослыми и детьми. И всякий раз с некоторым смакованием воспроизводилась именно пошловатенькая компонента. Как извиняющая, что ли, собственное неприглядное действие. Вспомните теперь вы: зощенковские герои потом повзрослеют и будут исполнять ту же «пьеску» в новой редакции — про надкусанное пирожное и «ложи взад», и именно эти слова будут подхватываться и повторяться публикой.

Так же — в кино и телевидении, занявших сегодня в обществе ту нишу, что изобразительное искусство занимало век назад. Из фильмов люди (многие люди) с удовольствием выдергивают, выбирают на дежурные цитаты именно то, что автор вроде бы подавал как заведомую пошлость, безвкусицу и даже уголовщину. Что должно быть осуждаемо, подается особенно сочно и артистично. Такое в буквально массовом порядке происходило с фильмами Гайдая. Тоже, кстати, полтавских корней.

Кто-то из режиссеров, смакуя, снимает веселые скандальные сюжеты о гаишниках-мздоимцах, празднующих, в отличие от соломаткинских городовых, Рождество круглый год. И такие сюжеты хорошо идут на потребу публики, как прекрасно шли «городовые» Соломаткина (чем веселее снимаются подобные сюжеты, тем, заметим, естественнее и «толерантнее» обществом воспринимается взяточничество и казнокрадство: смешной взяточник на экране — как компенсация пострадавшему). Но есть и режиссеры, думающие о родине, чести, эстетике и тому подобных неактуальных вечных ценностях; им даже при желании не снять веселой историйки или триллера. И если уж они возьмутся снимать крестный ход, то это будет ангельское шествие, а не репинские перебранки. Хотя им, без сомнения, известно, что в реальных массовых процессиях благолепие сплошь и рядом нарушается толкотней и грубостью. Но один заметит   о д н о, другой —   д р у г о е.

Л.А. Соломаткин. Христославы (Славильщики-городовые ).Вариант. 1872

 

Ф.В. Сычков. Христославы. 1935

 

Что заметили уроженцы Суджи, Чугуева, Таганрога, Полтавы, мы уже заметили.

Кстати, почти такой же, почти пасквильный рассказ «Пасхальный крестный ход» есть и у выросшего в Ростове-на-Дону Солженицына: «За полчаса до благовеста выглядит приоградье патриаршей церкви Преображения Господня как топталовка при танцплощадке далекого лихого рабочего поселка... И вот отсюда начинается картина, которую так хотелось бы написать, если б я мог... Девки в брюках со свечками и парни с папиросами в зубах, в кепках и в расстегнутых плащах (лица неразвитые, вздорные, самоуверенные на рубль, когда не понимают на пятак; и простогубые есть, доверчивые; много этих лиц должно быть на картине) плотно обстали и смотрят зрелище, какого за деньги нигде не увидишь. За фонарем движутся двое хоругвей, но не раздельно, а тоже как от испуга стеснясь». Пожалуй, донец Солженицын с северскодончанином Репиным нашли бы друг друга в этой толпе. Словно бы через десятилетия  сговорились наши азово-черноморцы замечать в празд-ничных скоплениях русских людей только одну сторону.

П.Д. Корин. Протодиакон Михаил Кузьмич Холмогоров. 1933

 

И.Е. Репин. Протодиакон. 1877

 

А вот другая сторона. «Крестный ход» Прянишникова, уроженца Боровского уезда Калужской губернии. Протва, верховья Оки. К востоку от каспийско-атлантического водораздела. И уже как меняется трактовка темы! В этой картине и в «Спасовом дне на Севере» —шествие людей, объединенных общей и неподдельной верой. Ни тени ёрничества. И каким ландшафтом, какой ширью и береговым чувством полета подкреплен сюжет!

Но Боровск все-таки к западу от Москвы, не такая уж коренная Русь. На полотнах художников, своими корнями въевшихся еще глубже в бассейн Волги, напускная религиозность исчезает, остается искренняя народная потребность. Уже в советские и, кажется, даже послевоенные годы уроженец бассейна Мокши Сычков пишет водосвятие, а его сосед сурский житель Пластов — освящение куличей. «Крестный ход» Кустодиева проходит — словно явленное чудо — под двойной радугой. Для Корина русский собор — молитвенное собрание духовенства и мирян — на полжизни становится главной темой его творческих исканий, которую он так и не успел выразить в задуманной «Руси уходящей». С тонким чувством и сердечной печалью написан «Великий постриг» Нестерова (по мотивам романа нижегородца Мельникова-Печерского «В лесах»). Один, в сущности, сюжет — религиозное шествие и у Репина, и у Нестерова. Но какое различие! Правильно понял Нестеров Ге: он  ч у ж о й   д л я   н и х, между ними — водораздел. Крестный ход вырастает у Нестерова до эпической картины «Душа народа», а в росписях Васнецова поднимается до горних высот «Радости праведных о Господе».

Сравните самостоятельно двух протодиаконов — репинского  и коринского. Думаю, если бы даже не были указаны авторы, вы бы легко развели этих двух персонажей по карте Русской равнины.

Лекцию слушал вместе с Петей Ивановым и его друзьями и записывал С.В. РОГАЧЕВ

Окончание следует