Микроположение...

...определяемое рельефом

Мы шли в сухой и пыльной мгле
По раскаленной крымской глине.
Бахчисарай, как хан в седле,
Дремал в глубокой котловине...

Николай

ТУРОВЕРОВ

...инженерно формируемое

Плотина — водопад, большое инженерное сооружение, создавшее в краю новую географию**. И новое русло реки, и все это новое возникло по тем же самым законам природы, как и старое русло и водопады Выга: не мог инженер делать иначе; все, чем отличается новое человеческое творчество от старого, это сроки: те сроки больше человеческой жизни и оттого представляются как бы предвечными, новые сроки меньше срока человеческой жизни. Старые надвоицкие водопады рождались в сроках тысяч, десятков тысяч лет, новое огромное сооружение, изменившее всю географию Выговского края, создалось всего в один год с небольшим!

Странствуя по северному строительству, я прибыл под самый конец в описанный мной почти 30 лет тому назад Край непуганых птиц, где прошел теперь Беломорский канал.

Михаил ПРИШВИН.

Дневники

...результирующее взаимовлияния климата и рельефа

1

Построен город на большой горе, —

Он недоступен зною и жаре,

Но несли город возведен в низине,

Прохлады в нем не будем и в помине.

Открытый с юга, не прикрыт горами,

Он опален горячими ветрами.

Подвержен он внезапным холодам,

Когда доступен северным ветрам.

Распахнут с запада и тяжек окоем,

Открыт с востока — легок воздух в нем.

 

2

Подует с моря — теплоту несет

Восточный ветер. И наоборот —

Коль с моря ветер западный подует,

Тяжелым воздух и прохладным будет.

Ветр с юга теплой влагой наделен,

Гниенье соков ускоряет он.

От северного ветра — снег с дождем,

И кроется причина кашля в нем.

Так испокон ветров чередованье

Погоды вызывает колебанье.

 

3

Туманна местность около болот,

И в почве у нее избыток вод.

Мизадж*** там влажный летом и зимою,

Где водоемы с пресною водою.

В пустыне каменной, среди солончаков,

Сух воздух, не увидеть облаков.

На ощупь выявляются мизаджи:

Горячий, стылый, и сухой, и влажный.

Они — в природе, в смене лет и зим,

В том, где растем, и что вокруг растим.

Абу Али Ибн Сина, или Авиценна (980–1037). Об изменениях воздуха (из «Поэмы о медицине»). Пер. с араб. Н. Стрижкова и Р. Фархади

...созданное причудливым сплетением моря и гор

В славную пристань вошли мы: ее образуют утесы,

Круто с обеих сторон поднимаясь и сдвинувшись подле

Устья великими, друг против друга из темныя бездны

Моря торчащими камнями, вход и исход заграждая.

Люди мои, с кораблями в просторную пристань проникнув,

Их утвердили в ее глубине и связали, у берега тесным

Рядом поставив: там волн никогда ни великих, ни малых

Нет, там равниною гладкою лоно морское сияет.

ГОМЕР. Одиссея*

 

Трудно нарисовать более верную и более ясную картину Балаклавы, чем она изображена в этих стихах старика Гомера... В его рассказе описание местностей строго соглашено с действительностью.

К.М. БЭР. Балаклава и ее окрестности. 1877

 

Синьку выплеснув в булыжник,

Сели лужу сторожить.

Балаклавец! Ты — подвижник!

О грехах тебе ль тужить?

Сергей ГОРОДЕЦКИЙ.

Запись в альбом балаклавской

публичной библиотеки. 1908

...раздваивающее город

Интуиция помогла писателю проникнуть в нравы, царившие в каждой части Ангулема, разделенного надвое — на верхний и нижний город. Старый город, построенный из стратегических соображений на вершине скалы, еще с феодальных времен стал средоточием дворянства, здесь размещаются также все присутственные места. Однако крепостные валы, окружавшие верхний город, не позволяли ему расширяться. У подножия скалы по берегам Шаранты выросло промышленное и богатое предместье Умо — целый город с писчебумажными фабриками, орудийным заводом, кожевенными заводами и прачечными. «Наверху знать и власть — внизу купечество и деньги: два постоянно и повсюду враждующих общественных слоя». Люсьен, выходец из Умо, устремляется на приступ Ангулема, в этом завязка драмы.

Андре МОРУА. Прометей, или Жизнь Бальзака.

Пер. с франц.

...в аграрном изобилии, «проглатывающем» город (степь)

Это было на Аккерманщине.

Село было длинное и большое. Вдоль всего села шла широкая улица, и тянулась она чуть ли не до самого Аккермана****. Вся она была обсажена акациями, как Вербивка вербами. Село было украинское. В нем, как и в самом Аккермане, ставшем уже совершенно украинским городом, были выходцы из всех украинских губерний. Все село утопало в абрикосовых и черешневых садах и зеленело, как роща. За хатами, во все стороны, насколько хватал глаз, тянулись виноградники. А там, за селом, на широких полях поднималась зеленая пушистая кукуруза, расстилались крупные листья молодого табака, еще дальше раскинулась широкая, ровная, как стол, степь, вся зеленая, покрытая то виноградниками, то пшеницей, то кукурузой, то зеленой травой. Была еще весна, а высокая трава в степи годна уже была под косу. Край был богатый, пышный, как рай.

Атаманова хата стояла за посадом, на хуторе. Хата была довольно большая, из песчаника, с большими окнами в четыре стекла. Ковбаненко строил ее на манер домов немецкой колонии, расположившейся в степи недалеко от села. Вокруг хаты зеленел большой виноградник; между виноградных лоз ровными рядами стояли абрикосы и черешни. Хату окружали старые грецкие орехи. Свежие побеги на орехах уже вытянулись под горячим солнцем на сажень вверх, они подымались, как на дрожжах. Вся усадьба зеленела и благоухала, как цветник. Акации стояли в самом цвету, увешанные бесчисленными белыми кистями. Они походили на огромные серебряные канделябры. Горячий воздух, напоенный острым ароматом акации, разливал вокруг какую-то негу.

Иван НЕЧУЙ-ЛЕВИЦКИЙ.

Микола Джеря. 1876. Пер. с укр.

...в природной скудости (тайга), акцентирующей город

Здесь лесов-то тьма, а в лесах Тотьма

Утонула, — не видно крыш.

Как придет зима, занесет дома,

Сверху Тотьмы не разглядишь.

Все леса, леса, вплоть до полюса,

И на юг леса, на восток,

За околицей хвоей колются,

Пробираются без дорог.

А в лесах она, река Сухона,

В ней веслом до дна не достать,

Как придет весна, думы вслух она

Начинает петь-напевать.

Она баскими дарит сказками,

А за сказками бает быль,

Быль неласкова, глубь опасная,

Разбиваются волны в пыль.

По реке плоты

В сорок две версты.

До небес семь верст

Лесом все...

В небе тыщи звезд,

Месяц в полный рост,

И медведи ходят в овсе.

Хочешь верь не верь,

Приезжай, измерь,

Не мешай человеку врать.

Это просто проверить

Тебе теперь, —

Самолетом рукой подать,

Полчаса не срок, городок у ног,

И леса стоят, как сказал,

Только вот, браток, что насчет дорог, —

Про дороги я не соврал.

К нам дороги ягою меряны

Лет полсотни назад клюкой,

И клюка ее здесь потеряна

В темном лесе за Юг-рекой.

Сергей ОРЛОВ. Побывальщина.

1960-е годы

...реализующееся вопреки отсутствию сколько-нибудь заметных благоприятных факторов, скромно

Мургале, Мургале. Я прожила тут девять лет... Девять лет тому назад я вообще не знала, что на свете существует Мургале — малый темный кружок на карте, не кружок даже, скорее точка, где неведомо как, непонятно как могло сгрудиться и уместиться более сотни домов, сельсовет, аптека, почта, парикмахерская, восьмилетняя школа, магазин и ветеринарный участок, могло сбиться в кучу и разместиться все то, что носит имя Мургале. Непонятно это на карте, а в натуре — в натуре возможно, и еще как. На бумаге многое выглядит иначе — на бумаге кажется, что Мургале стоит чуть не у самой Даугавы, а на деле это вовсе не так. До реки, если считать по прямой, будет километров десять — десять километров леса, прорезанного большими и малыми дорогами и дорожками, которые с октября до мая можно одолеть только на гусеничном тракторе и огромном «МАЗе», так что машинам помельче и посубтильней приходится давать крюк по шоссе, а там наберется уже километров двадцать, а то и все двадцать два или, как говорит Марианна Купен, три полных мили.

Голубая ниточка, видная на карте, — это Выд­рица, хотя и сомнительно, чтобы когда-нибудь в ней жила хоть одна выдра, а если и жила, то не иначе как тронутая: вода в речке к середине лета воробью по колено, так что на мелководье торчат кверху крутые лбы и старческие плечи камней и даже в глубоких местах зеленые космы водорослей струятся и треплются по верху течения, и каждый камешек, каждая рыбешка, улитки в своих перламутровых домиках и личинки ручейника в чехликах видны, каксквозь стекло аквариума. Да и зимой тут нету ни особой глубины, ни прочного льда, ведь то, что в лютые холода построит и отшлифует до стального блеска мороз, изгрызут мышиными зубами течения и теченьица, источат и погубят за два дня оттепели...

Регина ЭЗЕРА. Невидимый огонь. 1981.

Пер. с латыш.

...формирующее ландшафтные смыслы

Запаситесь картою,

Поезжайте в Каргополь******

Через реки синие

И леса

Зеленые,

Через птичьи голоса

И ключи студеные.

 

Каргополь, как Акрополь,

С храмами и высями,

На горе стал во поле

Гордо, независимо.

На Онеге во поле,

Чем не брат Акрополю.

 

Небо там старинное,

Стиранное ливнями,

С песнями, с былинами,

С елью, как с оливами.

Град стоит, красуется

С простотой естественной,

Возведен не суетно,

Топором-кудесником.

 

А вокруг него холсты

Белые расстелены,

И утрами с высоты

Солнышки рассеяны.

 

Солнышки рассеяны,

Радуги расставлены

На российском Севере

В стороне прославленной!

Сергей ОРЛОВ.

Приглашение.

1960-е годы

...презрительно аннигилируемое

Гольдн-сквер в сущности не лежит на пути никому, никуда и ниоткуда.

Чарлз ДИККЕНС.

Жизнь и приключения Николаса Никльби. 1839. Пер. с англ.

 

...контролируемое визуальными доминантами

Выехав из... довольно поздно после полудня, я должен был торопиться, чтобы успеть добраться засветло до дома моих родителей, расположенного примерно на полпути между Лизьё и Лувье*****. Справа, слева и впереди был как бы взят под стекло закрытыми окнами автомобиля чудесный сентябрьский день, который даже снаружи виделся сквозь некую прозрачную пелену. Едва заметив нас издали, старые кривобокие домишки, сгорбившиеся у дороги, бросались бежать нам навстречу, протягивая несколько свежих роз или с гордостью показывая выращенную ими молодую штокрозу, уже переросшую их самих. За ними приближались следующие: с нежностью опираясь на грушевое дерево, они воображали в старческой слепоте, будто сами все еще поддерживают его, и прижимали его к своему износившемуся сердцу, где навеки отпечатались и застыли хилые, но пылкие лучи его кроны. Вскоре дорога сделала поворот, склон, тянувшийся справа, сгладился, и открылась долина Кана, но без самого города, который, хотя и был заключен в пространство, лежащее перед моими глазами, оставался невидим и даже не угадывался из-за дальности расстояния. Над плоской равниной, словно затерянные в чистом поле, одиноко возвышались лишь две устремленные к небу колокольни церкви св. Стефана. Скоро их стало три: к ним примкнула колокольня св. Петра. Соединившись на горизонте в трезубец, они высились вдали, как на тёрнеровских пейзажах монастырь или замок, которые дают свое название картине, но занимают так мало места среди необъятного пространства неба, зелени и воды, что кажутся столь же преходящими и недолговечными, как радуга, предвечерний свет или маленькая фигурка крестьянки на первом плане, бредущей по дороге с корзинками в обеих руках. Минута проходила за минутой, мы ехали быстро, но эти три колокольни по-прежнему виднелись перед нами в одиночестве, похожие на слетевших на землю неподвижных птиц, явственно различимых в лучах солнца. Потом даль неожиданно рассеялась, как туман, за которым вдруг проступают четкие и законченные очертания предмета, невидимого секунду назад, и появились башни церкви св. Троицы, вернее, одна из башен, полностью заслонявшая собой другую. Но вот она отодвинулась, другая выступила вперед, и обе они встали рядом.

Наконец еще одна запоздалая колокольня (кажется, церкви Спасителя) смелым рывком обогнала их и заняла место впереди. Теперь, когда их стало много и на склоне между ними уже можно было разглядеть улыбку света, город снизу, вовлеченный в их стремительное движение, тщетно силился их догнать и разворачивал отвесными вертикальными планами сложную, но свободную фугу своих крыш. Я попросил шофера остановиться на минутку у колоколен св. Стефана, и вспомнив, сколько времени мы к ним ехали, — хотя они с самого начала виднелись как будто совсем близко, — взглянул на часы, прикидывая, долго ли еще до них добираться, но вдруг автомобиль свернул, и мы очутились прямо у их подножия. Они так долго оставались недосягаемы для усилий нашей машины, которая, казалось, тщетно буксовала на дороге, нисколько не приближаясь к ним, что только сейчас, в последние секунды, стало понятно, с какой скоростью мы неслись все это время. Огромные башни, нависавшие над головой всей своей громадой, надвинулись на нас так стремительно, что, не затормози мы вовремя, машина ударилась бы о паперть.

Мы продолжали путь. Кан уже остался позади; немного проводив нас, он исчез, и только на горизонте, одиноко глядя нам вслед, две колокольни св. Стефана и колокольня св. Петра еще кивали нам на прощание своими залитыми солнцем верхушками Временами одна из них отступала, чтобы две другие могли еще раз взглянуть на нас; вскоре их осталось всего две. Потом они в последний раз повернулись, как золотые веретена, и скрылись из глаз. Часто потом, проезжая на закате по Канской долине, я видел их — иногда издали, словно два цветка, нарисованных на небе, над низкой линией полей, а иногда с более близкого расстояния, в компании колокольни св. Петра, и тогда они были похожи на трех девушек из легенды, застигнутых сумерками в безлюдном месте; удаляясь, я видел, как они робко ищут дорогу и после неловких попыток, несколько раз оступившись, прижимаются друг к другу, друг за друга прячутся, их благородные очертания сливаются на розовеющем фоне неба в один темный силуэт, чарующий и покорный, и незаметно тают во мгле.

Марсель ПРУСТ.

Памяти убитых церквей. 1907.

Пер. с франц.

 

* Описанная в «Одиссее» бухта не поименована, полной уверенности, что речь идет о Балаклавской бухте, нет, но очертания этой фьордоподобной бухты столь индивидуальны, что комментаторы склоняются к отождествлению пристани, фигурирующей у Гомера, с Балаклавой.

** Речь идет о каскаде Выгских ГЭС, построенных на р. Выг, и шлюзов трассы Беломорско-Балтийского канала, в 30-е годы. Район пос. Надвоицы Сегежского р-на Карелии.

*** Мизадж — сочетание элементов.

**** Аккерман (по-турецки «Белая крепость») — ныне Белгород-Днестровский, на правом берегу Днестра, в 20 км от Черного моря, районный центр Одесской обл. В 1812 г. эта турецкая крепость отошла к России и ее окрестности стали заселяться выходцами с перенаселенной Украины.

***** Лувье — городок на северо-западе Франции, на левобережье Сены, примерно на полпути между Парижем и Гавром. Лизьё —в 70 км к З от Лувье. Текст написан в начале ХХ в., когда скорость автомобилей не намного превышала скорость экипажей.

****** Юго-запад Архангельской обл., 250 км с ССЗ от Вологды, близ истока («устье») реки Онеги из оз. Лача.