---

Жгонский язык

А.В. ГРОМОВ

 

Книга о жгонском языке*, отрывок из которой приводится ниже, представляет собой словарь тайной профессиональной лексики костромских пимокатов, то есть валяльщиков обуви, шерстобитов, составленный костромским учителем из Мантурова.

Жгонский язык относится к числу так называемых «условных языков» русских ремесленников, которые употребляли подобные языки в качестве особых корпоративных средств общения с целью, чтобы разговоры не были понятны окружающим. Впервые наличие особого искусственного языка у костромских шерстобитов отметил В.И. Даль.

Региональные и регионально-профессиональные особенности языка — интереснейшая географическая тема, совершенно, к сожалению, не затрагиваемая традиционным образованием. Пусть этот текст послужит для вас и ваших учеников ориентиром для будущих наблюдений над географией языка.

Мне с детства был знаком и интересен жгонский жаргон, условный язык пимокатов. В своей деревне Макарово Мантуровского района Костромской области я постоянно слышал, как в обычную речь наши мужчины в шутку, а иногда и всерьез вставляли незнакомые мне слова, которые как-то по-особому оживляли речь. Это и были жгонские слова.

Почти все мужчины нашей деревни, и мой отец в их числе, были пимокатами-отходниками, жгонами. Как только кончались летние полевые работы, они отправлялись на жгонку, на чужую сторону, в другие районы своей области и в другие области — до Сибири включительно. Этот отхожий промысел вызывался нуждой, необходимостью зарабатывать деньги на хлеб, которого всегда не хватало в нашей деревне. Ходили на жгонку обычно по двое — хозяин-мастер с работником, начинающим пимокатом. Отходничество продолжалось два-три месяца — от начала сентября до Николы-зимнего (21 декабря по н.с.), а у особо старательных — до Крещения (19 января н.с.). Большинство пимокатов стремились ходить на жгонку на одно знакомое им место, называемое по-жгонски киндоводство. Это были хорошие, добросовестные работники. Разумеется, бывали в деревне и плохие катовалы, которые ежегодно меняли место работы из-за боязни неприятностей от местных жителей. Бракоделов в своей деревне также не уважали и смеялись над ними.

Отхожий промысел жгонов и вызвал появление условного тайного жгонского языка, подобного, например, жаргону владимирских офеней** и др. Он служил для общения между пимокатами, разговаривавшими на этом языке в присутствии посторонних людей, которых было нежелательно посвящать в секреты своего ремесла. Нередко в годы Великой Отечественной войны солдаты-жгоны использовали тайный язык в письмах домой.

Жгонское отходничество в моей деревне и в других близлежащих местах прекратилось в 60-е годы XX в. В результате утратилась и необходимость в особом условном языке пимокатов, и в настоящее время он находится на грани полного исчезновения.

Сбор материала для словаря начался записями жгонских слов от моего отца и односельчан еще в 50-е годы. Позднее география этих записей расширилась, охватив три района Костромской области — Макарьевский, Мантуровский и Нейский, где практически все деревенские мужчины были жгонами. Кроме того, в словарь вошли материалы картотеки Костромского педагогического университета, собранные студентками во время диалектологической практики. Особая моя благодарность макарьевскому собирателю жгонских слов, ныне покойному, Ивану Васильевичу Держалову из поселка Дорогиня, его материал включает около 300 лексем.

К настоящему времени в моей картотеке жгонского словаря насчитывается более 1000 слов, треть которых является заимствованными словами: перт ‘дом’ (из финского), потете`сы ‘картофель’ (из английского), че`врить ‘понимать’ (из греческого), дулья`с ‘огонь’ (из марийского). Кстати, само слово жгон заимствовано из удмуртского языка. Но бо'льшую часть жгонского словаря все же составляют исконные русские слова, в их числе диалектные: беззаботный ‘самовар’, смекалка ‘зеркало’, переплету`ха ‘лапша’, северские ‘двери’, ды`рмас ‘дыра’ и т.д. Грамматически жгонские слова подчиняются законам диалектной речи.

В этом языке мы видим большое количество словообразовательных вариантов одного и того же слова, здесь сплошь и рядом представлены явления народной этимологии. Например, спички по-жгонски называются тульские, хотя к городу Туле это слово никакого отношения не имеет, на мой взгляд, оно мотивируется словом ту`ло ‘огонь’.

Таким образом, лексика жгонского языка заслуживает детального изучения, и мой словарь, быть может, подвигнет кого-то на это дело.

---

* А.В. Громов. Жгонский язык. — М.: Энциклопедия российских деревень. 2000.

** Офеня (афеня) — странствующий по деревням торговец с галантерейным и мануфактурным товаром, книгами, лубочными картинками, преимущественно из крестьян Владимирской губернии и др. У офеней был особый условный язык (офенский). От него, по-видимому, и происходит известное «по фене ботать». — Прим. ред.