Военные измерения Земли

Прорезь прицела

Шёл смертный бой.

Земля в огне кипела.

Был сужен мир до прорези прицела.

Но мы, полны решимости и веры,

Ему вернули прежние размеры.

Виктор Кочетков

Горсть земли

Касаясь трех великих океанов,

Она лежит, раскинув города,

Покрыта сеткою меридианов,

Непобедима, широка, горда.

Но в час, когда последняя граната

Уже занесена в твоей руке

И в краткий миг припомнить разом надо

Все, что у нас осталось вдалеке,

Ты вспоминаешь не страну большую,

Какую ты изъездил и узнал,

Ты вспоминаешь родину — такую,

Какой ее ты в детстве увидал.

Клочок земли, припавший  к трем березам,

Далекую дорогу за леском,

Речонку со скрипучим перевозом,

Песчаный берег с низким ивняком.

Вот где нам посчастливилось родиться,

Где на всю жизнь, до смерти, мы нашли

Ту горсть земли, которая годится,

Чтоб видеть в ней приметы всей земли...

Константин Симонов.
Родина. 1941

Длина броска

Я с землёю был связан немало лет.

Я лежал на ней. Шла война.

Но не землю я видел в те годы, нет.

Почва была видна.

В ней под осень мой увязал сапог

с каждым новым дождём сильней.

Изо всех тех качеств, что дал мне бог,

притяженье лишь было в ней.

Она вся измерялась длиной броска,

мерам нынешним вопреки.

До второй избы. До того леска.

До мельницы. До реки.

Я под утро в узкий окопчик лез,

и у самых моих бровей

стояла трава, как дремучий лес,

и, как мамонт, брёл муравей...

А весною цветами она цвела.

А зимою была бела.

Вот такая земля у меня была.

Маленькая была.

А потом эшелон меня вёз домой.

Всё вокруг обретало связь.

Изменялся мир изначальный мой,

протяжённее становясь.

Плыли страны. Вился жилой дымок.

Был в дороге я много дней.

Я ещё деталей видеть не мог,

но казалась земля крупней.

Я тогда и понял, как земля велика,

величественно велика.

И только когда на земле война —

маленькая она.

Юрий Левитанский. Земля

Страны и континенты

Ночью, в жаркой землянке, усталые,

Мы с политруком Гончаровым,

У приемника сидя, принимаем Австралию,

Магией расстояния зачарованные.

Печальную песню на языке незнакомом

Слушаем, с лицами непривычно счастливыми.

Хорошая песня... Интересно, по ком она

Так сердечно грустит? Не по мужу ли в Ливии?*

Еще недавно: — Ну, что нам Австралия?!

Мельбурн и Сидней — только точки на карте.

Кенгуру, утконосы, табу и так далее,

Рваный учебник на школьной парте.

Еще недавно: — Ну что нам Ливия? —

Помнилось только, что рядом Сахара,

Верблюды по ней плывут спесивые,

Песок накален от палящего жара.

А сейчас — сместились меридианы

И сжались гармошкою параллели.

Рукой подать — нездешние страны,

Общие беды и общие цели.

Наша землянка — земли средоточие,

Все звезды сегодня над нами светятся,

И рядом соседят просторной ночью

Южный Крест с Большой Медведицей.

Уже не в минуте живем, а в вечности,

Живем со своим решающим словом

Во всей всеобщности и всечеловечности

Мы — с политруком Гончаровым.

Сергей Наровчатов. Большая война. 1941

Весь мрамор литосферы

На Земле безжалостно маленькой

жил да был человек маленький.

У него была служба маленькая.

И маленький очень портфель.

Получал он зарплату маленькую...

И однажды —

прекрасным утром —

постучалась к нему в окошко

небольшая,

казалось,

война...

Автомат ему выдали маленький.

Сапоги ему выдали маленькие.

Каску выдали маленькую

и маленькую —

по размерам —

шинель.

А когда он упал —

некрасиво, неправильно,

в атакующем крике вывернув рот,

то на всей земле

не хватило мрамора,

чтобы вырубить парня

в полный рост!

Роберт Рождественский.
1969