Размышления о нашем образовании — и не только географическом

Почему нам пока не удается повысить качество среднего и высшего образования? На мой взгляд, есть пять главных причин, объясняющих данную загадку.
Во-первых, это влияние провальных, лихих 90-х годов, когда перед новой Россией встала проблема элементарного выживания, когда произошло обнищание подавляющего большинства ее граждан, когда миллионы людей стали жертвами финансовых пирамид, а отчаявшиеся шахтеры и учителя перекрывали магистрали, требуя выплаты зарплаты.
Еще одно отрицательное послед­ствие тех лет — невиданное прежде социальное расслоение общества, которое, к сожалению, с тех пор не только не уменьшилось, а еще более возросло. На одном полюсе у нас — класс «новых русских» во главе со 130 долларовыми миллиардерами (второе место после США), а на другом — 18 млн аутсайдеров, живущих за чертой бедности. По данным Росстата, средняя зарплата россиянина ныне составляет 20 тыс. рублей, хотя для достойной, обеспеченной жизни необходим уровень в 42 тыс. рублей в месяц на человека (в Питере — 53, в Москве — 68 тыс.). При этом социальное расслоение между бедными и богатыми достигло поистине гипертрофированных, невиданных на Западе размеров: в среднем 1 : 15 (или даже 20), а в Москве 1 : 40 (или даже 50).
Во-вторых, это влияние еще во многом несовершенного рынка на систему образования.
Бизнес стремится привнести в образование свойственные ему прагматизм и технократизм. Это даже неплохо, но во всем должна соблюдаться мера. Начну со средней школы, ограничившись двумя примерами. Первый пример касается более ранней профессионализации учащихся и внедрения бизнес-образования, созвучного интересам рынка.
В нашей средней школе мы готовим не профессионального математика, физика, биолога, историка, филолога, географа и т.п., а широко образованного человека, разбирающегося в основах разных предметов, то есть в синтезе математической, биологической, исторической, географической и других культур. Конечно, все это в первую очередь относится к неполной средней школе, закладывающей фундамент образования. В старшей школе, особенно профильной, усиление профориентации вполне возможно.
Второй пример касается плюрализма учебников. В советской школе по каждому курсу был один стабильный учебник, и по нему училась вся страна, что называется, от Москвы до самых до окраин. Теперь у нас по некоторым школьным курсам существует уже по 10 и даже больше параллельных учебников, что дезориентирует учителей и приводит к снижению качества преподавания.
Это вовсе не государственная идея, а инициатива частных издательств, которые выпускают целые линии школьных учебников по каждому предмету и стараются всеми силами протолкнуть их на книжном рынке.
Наша высшая школа ощущает еще более сильный натиск рыночных сил, причем на разных направлениях. На организационном направлении он уже привел к тому, что теперь у нас более 40% всех вузов — негосударственные. В результате общее число вузов в стране (с филиалами) увеличилось до 3,2 тыс., по оценке — вполне достаточно было бы 1 тыс. вузов. Но главное даже не в этом, а в том, что качество обучения в большинстве из них невысокое. На содержательном направлении прагматичный рынок наступает на святая святых высшей школы — фундаментальность образования, старается заменить культурологический подход технократическим. Высшее образование становится все более платным, создавая коллизии между «бюджетниками» и «платниками». Многие «платники», дети богатых родителей, не хотят или не могут учиться, становясь своего рода балластом и для конкретного вуза, и для государства. А многие «бюджетники», напротив, вынуждены подрабатывать на стороне, что снижает качество их подготовки и превращает очную систему образования в очно-заочную. Вот почему нельзя превращать профессионально-педагогическую деятельность в рыночную услугу.
В-третьих, это заметное снижение уровня духовно-нравственной культуры в постсоветской России.
Такие незыблемые истины, как отношение к труду, к знаниям, к науке, к таким понятиям, как «семья», «любовь», «дружба», «стыд», «совесть», отошли на второй и даже на третий план, равно как и прежняя наша коллективистская мораль. А на смену им пришла мораль частного собственника, живущего в обществе потребления, когда смыслом жизни становятся карьера и обогащение и на авансцену выходит культ денег.
Академик РАО А.С. Запесоцкий считает, что в России формируется новый самобытный тип культуры, не имеющий прямых современных аналогов за рубежом, наиболее близким аналогом которого является Древний Рим эпохи деградации и упадка.
В-четвертых, это изменение менталитета нашей молодежи, и в частности учащейся молодежи.
Современная молодежь в основной своей массе неплохая. Однако, выросшая уже в обществе потребления, она, увы, слишком многое взяла из субкультуры «новых русских», и в первую очередь — стремление к карьере и материальному благополучию. Молодежь иначе одевается, «тусуется», говорит на своем сленге, а ее музыкальные вкусы просто коробят старшее поколение. Но давайте простим ей эти прегрешения — такое взаимонепонимание всегда было и, наверное, будет.
Гораздо больше тревожат ее идейная слабина и явный недостаток патриотических чувств. Учащаяся молодежь пока не осознала, что в наши дни именно прочные знания стали высочайшей ценностью, от которой в наибольшей мере зависит и та самая искомая карьера.
В-пятых, это некритическое заимствование западного опыта, что лучше всего можно показать на примере Единого государственного экзамена и Болонской системы.
Единый государственный экзамен вызвал в российском обществе такую бурю протестов, какой сфера образования уже давно не видела. Общество интуитивно поняло, что это американское изобретение, несмотря на некоторые свои достоинства, в целом не имеет никакого отношения к выполнению главной задачи — повышению качества образования. Напротив, оно толкает школу на путь формализации и примитивизма, стандартного, а не творческого мышления, дает возможность проверить не столько глубину приобретенных знаний, сколько внешний уровень информированности. Особенно это относится к литературе, истории, обществознанию, географии.
Свое отрицательное отношение к двухуровневой Болонской системе я тоже высказывал уже не раз, обосновывая свою точку зрения. Кто может поверить в то, что учитель-бакалавр с четырехлетним образованием сможет обеспечить качество этого образования на более высоком уровне, чем специалист, проучившийся пять лет? Что же касается маниакальной идеи о конвертируемости наших и зарубежных дипломов, то следствием ее неизбежно станет новая волна «перекачки мозгов» из России, которая нам явно противопоказана. Слышал, что Мин­обрнауки согласилось с пятилетним бакалавриатом, чтобы сохранить в некоторых педвузах широкий профиль подготовки учителей. Вот это было бы разумнее, чем слепое копирование западного опыта.
На этом общем фоне можно перейти и к рассмотрению вопроса о географической культуре и географическом образовании. В развитие этой темы в газете «География» в 2007—2008 гг. появились интересные статьи профессоров географического факультета МГУ А.П. Горкина («География как язык современной цивилизации») и Ю.Г. Симонова («Географиче­ская культура сегодня и завтра»).
Реальное положение географии в российской средней школе далеко не соответствует значению этого предмета. Такая ее недооценка, на мой взгляд, объясняется тремя главными причинами.
Первая из них — дилетантское, но тем не менее широко распространенное представление о географии как о науке прошлого. Никто не отрицает, что эта наука, берущая начало от Геродота и Страбона, стара как само человечество. Все признают, что «золотой век» географии пришелся на эпоху Великих географический открытий, когда она была, что называется, Прекрасной Дамой, объектом всеобщего поклонения. Но в наши дни, когда на Земле вроде бы все уже открыто, география сохранила разве что свое культурологическое значение. Надо ли доказывать, что это глубоко ошибочная точка зрения. Дилетантам невдомек, что большинство локальных, региональных и глобальных проблем имеют ярко выраженные географические аспекты, что без географического подхода нельзя решать вопросы устойчивого развития, взаимоотношений между обществом и природой. И это не говоря уже о том, что география — единственный школьный предмет мировоззренческого характера, формирующий комплексное, системное и социально ориентированное представление о Земле как о планете людей.
Вторая причина — двойственность положения географии в системе наук, находящейся на стыке естественных и общественных наук и предметов. Чиновники, отвечающие за школьные общественные предметы, числят географию как бы на полставки и соответственно к ней относятся. Точно так же поступают и те, кто отвечает за естественные предметы. С началом каждой новой реформы-модернизации нашей школы мы наблюдаем очередные попытки потеснить географию, особенно в 6-х и 10-х классах, исходящие как от министерства, так и от местных органов образования.
Третья причина — менталитет значительной части современной молодежи, ее ярко выраженный прагматизм. У молодых людей все подчинено будущей карьере и достижению материального благополучия. Они считают, что для будущей карьеры такие предметы, как литература, история и уж тем более география, им совершенно не нужны. Она устремляется в информационные, управленческие, экономические, юридические и другие подобные вузы, в коммерческие структуры.
Результатом недооценки географии как школьного предмета стала массовая географическая малограмотность и даже безграмотность (от прораба до министра), которая уже обернулась для нас многомиллиардным экономическим ущербом, невосполнимыми потерями экологического и эстетического характера, оскудением интеллектуального потенциала. Это печальное заключение можно документально подтвердить итогами ЕГЭ в 2009 г. По числу учащихся, выбравших географию для сдачи этого экзамена (34 тыс.), география оказалась на 11-м, одном из последних мест среди всех предметов. При этом 100 баллов получили только 33 школьника, а не сумели сдать этот экзамен 10% всех сдававших.
При всем этом география отнюдь не претендует на роль «любимчика» в ассортименте школьных предметов, но и роль «постылого», полагаю, ей не к лицу. И многие страны уже поняли, что числить географию в предметах-аутсайдерах несовременно. Велико­британия включила ее в десятку самых важных предметов. В США начался отход от аморфного интегрированного курса «Social Studies», включающего и географию, которая стала приобретать самостоятельность. Может быть, и в России пора, наконец, вспомнить о том, что ЮНЕСКО давно назвала географию в числе пяти важнейших предметов общего образования, наряду с историей, философией, иностранными языками и психологией.