Монастырь — посад — город

Русские города, возникшие вокруг монастырей или на их месте

С.В. РОГАЧЕВ

Продолжение. См. № 2,  4 , 6 /2003

Кириллов. Вид с монастырской стены

Восточнее Кириллова водораздел между Волгой и Сухоной—Северной Двиной везде проходит по возвышенным местам — по Северным Увалам, затрудняющим межбассейновые связи. Увалы не позволяли сделать перекоп между верховьями речек двух бассейнов, а переволакивание ладей из одного бассейна в другой там было поистине каторжным трудом. У западной же оконечности водораздела таких выраженных препятствий нет. Переход из полноводного волжского притока Шексны (которую круглогодично подпитывает Белое озеро) в полноводное начало Северной Двины — Сухону (питаемую Кубенским озером) осуществляется почти в одном уровне¹. Между Шексной и Порозовицей (впадающей в Кубенское озеро и являющейся в сущности верховьем Сухоны и как бы одним из истоков Северной Двины) сама природа словно бы проложила наполовину готовые водные пути — в виде цепочек водораздельных озер, соединенных протоками или по воле людей связываемых каналами и волоками. Это северная цепочка с озерами Соровское, Бородаевское, Пятницкое и южная — с озерами Сиверское, Покровское, Зауломское и Кишемское². Вторая — более полноводна и удобна для судоходства. И на этой южной цепочке, у самого большого из озер, которое мы знаем как Сиверское, и встал в конце XIV в. Кирилло-Белозерский монастырь, которому суждено было сделаться одним из величайших монастырей Русского Севера и которому суждено было потом дать жизнь небольшому новгородскому уездному (а впоследствии вологодскому районному) центру — городу Кириллов.

Герб города Кириллова, утвержденный в 1781 г. Главная содержательная фигура герба (в нижней части щита) напоминаето том, что главное в Кириллове — монастырь. Изображено укрепленное на цепях на треножнике так называемое клепало, «употреблявшееся в древние времена вместо колоколов» (по нему били молотами, изображенными внизу), — «в знак того, что при оном городе есть старинный монастырь. Вверху — часть Новгородского герба. Обратим на нее внимание потому, что она не просто указывает на тогдашнюю административную подчиненность, но и напоминает нам о новгородском прошлом этих мест, о том, что приход преп. Кирилла сюда был нужен, чтобы ограничить власть этих новгородских, топчущихся у трона медведей.

Русский Север исстари контролировался новгородцами (так же, как и в новое время ленинградские фирмы, проектные институты, политики и т. п. обычно чувствуют себя на Европейском Севере более на месте, чем московские). И путь с Шексны на Сухону через то место, где стоит ныне Кириллов, был для них жизненно важным. В сущности это был единственно возможный для них путь на Двину, к их подвинским владениям, на Печору и за Урал, к той самой пушнине, продажа которой в Западную Европу дарила бесхлебному Новгороду торговое благополучие. Оттуда через Гледен, стоявший у начала Северной Двины (напротив нынешнего Великого Устюга), везли соболей, чернобурок, моржовый клык, шкуры белого медведя — все то богатство, что так красочно описано в новгородской былине о Соловье Будимировиче из города Леденца³.
Для растущей и претендующей на общерусское лидерство Москвы закрыть новгородцам путь к Сухоне означало лишить конкурента главной сырьевой базы и так постепенно принудить его к подчинению. На картосхеме, помещенной на с. 25 и показывающей возможные водные пути новгородцев из Балтийского бассейна в Каспийский и Беломорский, хорошо видно, какое стратегически важное географическое положение имело пустовавшее еще тогда место Кириллова. Такое место не могло оставаться пусто, а пустым, согласно известной поговорке, не бывает «свято место».
Вероятно, дипломатия того времени не позволяла Москве сразу разместить здесь, на исконных новгородских путях, укрепленный военный пункт. Да и сил у молодого Московского княжества, принужденного держать изнурительную оборону на юге (от степи) и западе (от Европы), не хватало. А вот совсем иное — начать дело, отрядив на вновь осваиваемую территорию святой жизни старца, за которым — как бы сказали современные тележурналисты: аурой или харизмой — тянулась слава любимого ученика Сергия Радонежского, уже общерусски признанного. Здесь уже новгородская дипломатия не имела моральных прав для протеста. Но прошли годы, и новгородцы оглянуться не успели, как на месте деревянной кельи преп. Кирилла выросла мощная каменная крепость. А главным в монастырском ансамбле вознесся Успенский собор — пространственный маркер московской колонизации⁴.
Перекрыв собою бесконтрольные походы новгородцев на северо-восток, Кириллов монастырь выполнил поставленную перед ним Москвой пространственную задачу. (А позднее из Кирилло-Белозерского монастыря выйдет инок Савватий, который положит начало знаменитому Соловецкому монастырю — уже как бы внучатому по отношению к Троице-Сергиевой лавре. Так московская колонизация упредит новгородскую на Белом море⁵).

Герб города Кириллова, принятый в 1971 г. Напоминающая о монастыре фигура герба (клепало), как видим, сохранилась даже на гербе советского времени, хотя монастырь и был уже давно закрыт. Сравните аналогичный герб Загорска (№ 2/2003, c. 6). В верхней части герба новгородское присутствие исчезает (город давно уже передан в Вологодскую обл.), на место медведей является символ речфлота — водного пути. В начале 70-х Северо-Двинская система еще худо-бедно действовала. Недавно была завершена реконструкция Волго-Балта, поднят уровень Шексны, был оптимизм в отношении развития внутренних водных путей...

Для самой же Москвы путь на Сухону через Кириллов был не самым удобным. Приходилось давать большой крюк. Проще было сухим путем добираться до Вологды, откуда уже на судах идти по реке Вологоде, а из нее в Сухону. Таким образом, Кириллов монастырь более пресекал чужую, новгородскую торговлю, нежели обслуживал свою (московскую). В московской пространственно-сетевой стратегии он призван был скорее играть роль сопротивления, чем контактного соединения, более пломбы, нежели пропуска. Как крепость и как уединенная, удаленная от суетливого Центра святая обитель⁶, он был нужен. Но перспектив превращения его в первостатейный узел связей — а именно это нужно для рождения полноценного города — было немного⁷.

Кирилло-Белозерский монастырь. Врата Фото Олега Зверева, 2000 Цветное изображение вы можете увидеть по адресу http://no.narod.ru/Oleseo/Fivaida/vrata.htm

Петербургская страница русской истории (своеобразная реанимация новгородских пространственных ориентаций) оживила положение Кириллова. Торговые потоки из Северодвинского бассейна вновь начали «загибаться» не только к югу, к Москве, но и к северо-западу, к Питеру. Путь через Кириллов опять стал выгоден. И все же Кириллов не мог уже состязаться с Вологдой, взявшей на себя посредничество между исконной Россией и Севером. Превращение подмонастырской слободки Кириллова монастыря в город в географической литературе представляется чем-то вроде исторического анекдота, а не выглядит признанием действительных социально-экономических заслуг поселения. Вот что пишет о рождении города Кириллова семеновская «Россия»: «С ростом монастыря около него возникла подмонастырская слобода, которая, по мысли новгородского губернатора Я.Е. Сиверса, праздновавшего в монастыре день своего рождения, и была в 1776 году переименована в уездный город Кириллов»⁸. Право же, создается впечатление, что лишь случайный веселый выезд начальства привел к «провозглашению» здесь города.
Косвенно в пользу такого вывода говорит и название озера, на берегу которого стоят монастырь и город. Его называют Сиверским, и многие думают, что это название древнее.

Карта основных водных путей, дающих выход из Балтийского бассейна в Каспийский и Беломорский. Видна особая, ключевая (или замковая!) роль положения на переволоке из Шексны в Сухону. Здесь встанет Кириллов

Почти все, кто пишет ныне о Кирилло-Белозерском, указывают, что преподобный в конце
XIV века пришел на берег Сиверского озера. А это примерно то же, что и писать о клятве Герцена и Огарева на Ленинских горах или что Сталин в Гражданскую войну оборонял Волгоград. Озеро не было тогда Сиверским. Его называли Сеярским, и лишь после достопамятного события «перекрашивания» слободы в город по созвучию и из подхалимажа озеро начинают именовать Сиверским — в честь Якова Сиверса⁹.

¹ В XIX в. от уреза Шексны до водораздела подъем составлял 11,4 м, а спуск с водораздела на Двинском склоне до реки Порозовицы, впадающей в Кубенское озеро — 13,5 м.
² Если вы располагаете крупномасштабной картой этого района, обратите внимание на то, что к северу от северной озерной цепочки и к югу от южной места очень сильно заболочены. В широтной же полосе между двумя цепочками образуется как бы сухой (относительно осушенный, благодаря дренирующей роли озер и впадающих в них речек) перешеек между Шексной и Кубенским озером. Здесь таким образом не только водный, но и естественный сухопутный переход из Каспийского в Балтийский бассейн. Здесь, посреди таежно-болотного безлюдья, оазис сельской жизни. Здесь, вслед за Кирилло-Белозерским монастырем, словно бы столбя возможные проходы через этот перешеек,
позднее возникли и другие — Ферапонтов монастырь, Нило-Сорская пустынь (они «держали» северную цепочку озер), Горицкий женский монастырь. В полусотне километров западнее, на острове Новозера, возникнет Кириллов-Новозерский монастырь, где ныне помещается знаменитая по телепередачам колония для пожизненно заключенных «смертников» (так называемый остров Огненный, или «Пятак» — по последней цифре номера колонии).
³ См.: С.В. Рогачев. Гледен — Леденг//География, № 25—26/2002 (спецвыпуск: Великий Устюг), с. 50.
⁴ Напомним, что главные соборы в городах и монастырях, основанных московскими подданными, обычно строились во имя Богородицы (как правило, Успенские). Новгородцы же свои главные соборы посвящали Спасу (часто — в честь Софии, Премудрости Божией). Главный собор Вологды, кстати, — Софийский, то есть, по-видимому, изначально новгородский, хотя Вологда и ближе к Москве, чем Кириллов. Успенский же собор в Кирилло-Белозерском монастыре — как бы выдвигается на север «через голову» вологодской Софии. Здесь, как на шахматной доске, Москва демонстрирует свою бо’льшую активность и побеждает на поле соперника.
⁵ См., в частности: С.В. Рогачев. Балтика и Каспий, сошедшиеся на Белом море. Монастырская колонизация Севера//География, № 21/99, c. 10.
⁶ В первые века своего существования Кириллов монастырь рассматривался средневековым московским «истеблишментом» как духовный кладезь. Авторитет далекого монастыря был чрезвычайно высок, некоторые считают, что даже выше, чем «материнского» Троице-Сергиевого (который был слишком близок к столице, чтобы устоять от мирских соблазнов).
⁷ Не случайно именно в окрестностях Кирилло-Белозерского монастыря, в пустыни Нила Сорского (15 км к северо-северо-западу от Кириллова, ныне психоневрологический интернат) сформировалось идеологическое движение нестяжательства, последователи которого считали, что монастыри не должны владеть вотчинами и богатыми имениями. Главным противником белозерских нестяжателей выступил Иосиф Волоцкий из монастыря под Волоколамском (см. № 6/2003, с. 19). Там монастырь играл роль западного форпоста Москвы на границе с враждебной Литвой и должен был «накачивать экономические мышцы». Здесь, в белозерском краю, нужно было главным образом обозначать присутствие и предаваться молитвенному уединению. Разные географические положения рождали разные системы взглядов, разные идеологии. См., в частности: С.В. Рогачев. Волоколамская твердыня и заволжские нестяжатели. Центральный район: рубежи и грани//География, № 30/96, с. 6).
⁸ Россия. Полное географическое описание нашего отечества. Настольная и дорожная книга для русских людей/Под ред. В.П. Семенова [Тян-Шанского]. — Т. III. Озерная область. — СПб, 1900, с. 413.
⁹ В честь энергичного Сиверса названы также населенный пункт и станция в Ленинградской обл., а также канал, соединяющий низовья Мсты с верховьем Волхова в обход оз. Ильмень. В Вышнем Волочке (Тверская обл.), который своим преобразованием в город тоже считает себя обязанным Сиверсу, недавно появилась улица Сиверса.