Север: новые горизонты

Г.А. АГРАНАТ
профессор,
доктор географических наук,
Почетный полярник,
член Научного Совета РАН
по Арктике и Антарктике

К настоящему времени не определены критерии южной границы Севера и внутреннего его географического деления. С этим связана экономическая, социальная и национальная политика для Севера и на Севере, ее дифференциация. Подходов к районированию предлагалось великое множество, но все они после недолгой проверки оказывались неадекватными, не выдерживали критики. Кажется, наиболее стойкой оказалась схема, предложенная несколько лет назад группой ученых под руководством Г.П. Лузина. В основе ее лежит природно-социальный фактор степени комфортности жизни.

Однако куда более сложной и практически более опасной представляется проблема, связанная с давно и широко распространенным тезисом: «А нужен ли нам вообще Север?» Когда-то, чуть ли не до начала XX в., огромные незаселенные пространства казались обузой для страны, их нужно было охранять, держать администрацию, солдат, а давали они только «мягкую рухлядь». С появлением нужды в более серьезном сырье возникли другие сходные сомнения: не убыточен ли Север вообще, не лучше ли купить это сырье за границей?

Ошибочность этих утверждений — экономическая и политическая — была доказана. Но в не очень давнее время авторитет Севера стали подрывать эйфория постиндустриальной революции, приход новейших умных технологий. Резвые их адепты утверждают, что интеллект важнее сырья. Вроде бы влияние этих лозунгов, кажущихся очень оригинальными, постепенно затухает, но они нет-нет да и проявляют себя применительно к Северу, этому бесспорно крупнейшему территориально-ресурсному резерву мира.

Российский Север содержит до 80% мировых запасов нефти и газа, а это, без преувеличения, основа современной жизни. Что бы ни говорили, более совершенных источников энергии и топлива пока не найдено.

Что касается большинства рудных и других полезных ископаемых, то Российский Север содержит не менее 10—30% мировых запасов. Более 20% леса, 10—15 пресной воды, становящейся очень дефицитной, 10—12% ненарушенной или почти ненарушенной человеком территории. Думаю, цифры весьма внушительны!

Да, извлечь и использовать эти богатства, запрятанные в отдаленных суровых местах, на больших подземных и подводных глубинах, очень нелегко, очень дорого. Но нужда заставит. Ведь уже серьезно думают о транспортировке антарктических айсбергов для получения пресной воды. И ученые работают над проблемой транспортировки на Землю с Луны богатейшего теплоносителя гелия-3, что многим кажется совершенной фантастикой. Это куда дороже освоения шельфа Северного Ледовитого океана.

Много говорят о перспективе использования самой территории Севера, его огромных просторов. Вполне возможен перевод сюда промышленных предприятий из перенаселенных мест. Мыслимо создание здесь предприятий новой технологии, требующих больших площадей. Для связи с той же Луной и космосом. На Таймыре Норильский комбинат строит экспериментальный завод по производству водородной энергии.

Глобальное потепление климата может привести к серьезному пересмотру схем и профилей освоения северных территорий. Граница леса резко продвинется к северу, оттесняя тундру, будет теплее, условия жизни и работы станут благоприятнее. Льды Северного Ледовитого океана станут менее мощными (это уже наблюдается во многих местах), обеспечивая круглогодичную навигацию на всем протяжении Северного морского пути. Впрочем, возможны и неприятности: заболачивание суши.

В экономике, мировом хозяйстве все большую роль начинает играть природно-географический фактор. И прежде всего — сырье, ресурсы, территория, а не климат, как думалось раньше. В конечном счете — они определяют перспективы страны, по крайней мере России.

«В социуме благодаря образам массовой культуры складывается ложное впечатление о том, что какие-то безумные химики со вздыбленными волосами, замороченные программисты и подпольные хакеры могут обеспечить процветание страны. Рассуждая о Западе, следует трезво отдавать себе отчет в том, что постиндустриальное устройство возможно лишь благодаря наличию остального индустриального и доиндустриального мира, откуда берется сырье и энергия, куда переносятся производства, где существуют огромные массы рабочей силы»¹.

При оценке роли ресурсов и территории следует тщательно учитывать порайонные различия условий их эксплуатации. На Севере они особенно велики. Та «очаговость» развития, о которой еще в 30-е годы говорил патриарх Севера С.В. Славин, полностью сохраняет свое значение.

Для Севера представляется опасным меридиональное направление остова, каркаса административно-территориального деления на семь федеральных президентских округов. Это направление усиливается ликвидацией автономных округов. Широтный Север растворяется в такой сетке. Возможно, стоило бы создать восьмой, широтный, перекрывающий меридиональную сетку округ, наделенный консультационными функциями и смягчающий меридиональные интересы в пользу Севера.

От роли государства в развитии Севера зависит сам характер и масштабы его будущего. Соотношение государства и частного капитала в социально-экономическом развитии всегда было очень динамичным, являясь вместе с тем главенствующим фактором во всех исторических эпохах, завися от многих обстоятельств внутреннего и внешнего характера². Однако государство неизменно сохраняло и сохраняет видную роль; даже в США, самой собственнической стране, доля государства в валовой продукции в некризисные времена не опускалась ниже 30—50%, в странах Западной Европы эта доля достигает 60—70%. Для Севера хорошим примером является Канада, по многим параметрам, как и Россия, северная страна, где роль государства — важнейший и самый динамичный фактор социально-экономической и политической жизни.

Трудно рассчитывать на то, что в нашей стране сменится политика увода государства из экономической и социальной жизни, губительно повлиявшая на Север. Уже несколько лет в высоких административных кругах строились планы дальнейшей приватизации, снижения доли государства чуть ли не до 5—10%. И вдруг в последнее время объявлено нечто совершенно иное: «возвратить» государство, социализировать жизнь. И при этом, однако, ни слова об ущемлении алчности крупного капитала. Такое противоречие не может быть устойчивым: накопленные деньги будут израсходованы, доходы от грабежа страны по-прежнему уйдут богачам, ее ресурсы продолжат сокращаться. По разным оценкам, олигархи за десять лет истощили Россию на 2—5 трлн долл., из них на Север, по тем же подсчетам, пришлось 70—80%.

Необходимость особой социально-экономической политики давно признана в зарубежных северных странах. Именно в этих странах более всего очевидно внедрение элементов социалистических методов хозяйствования. Это — Норвегия, Швеция, Исландия, Гренландия и, что особенно примечательно, крупный регион в самой цитадели капитализма, американский штат Аляска. Датские специалисты давно считают плановую экономику одним из возможных вариантов развития Гренландии.

Следовало бы обстоятельнее разобраться, почему именно Север прежде других регионов стал за рубежом социально государственноориентированным. И почему Исландия, Норвегия и другие северные страны занимают первые места в мире по уровню жизни населения — как теперь говорят, по индексу человеческого развития?

Особенно примечателен опыт Норвегии, который убедительно опровергает главный миф реформаторов о мнимой неэффективности государственного управления экономикой при государственной собственности в ведущих отраслях хозяйства. Получая большие деньги на продаже нефти, государство дотирует все эти отрасли и проводит успешную социальную политику. Налоги и рентные платежи нефтяных компаний достигают 60—80% их доходов, у нас — хорошо, если 20—25%.

Вопрос о возможном будущем Севера, как и России в целом, остается неясным. Трудно найти сколько-нибудь внятные ответы в условиях нынешних социально-экономических и политических деградаций и смут.

Нам кажется неправомерным обосновывать будущее исходя, главным образом, из экологии, природоустройства. Роль природно-географического фактора очень велика, но, что бы ни говорили, пути, судьбы общественного развития зависят прежде всего от факторов социально-экономических, политических.

Одна из самых тяжелых нерешенных, а может быть, вообще нерешаемых проблем — малочисленные народы Севера. У нас, как и за рубежом, где сохранилась горстка древних народов, иного пути, как усиление участия государства в жизни аборигенов, не найдено. Ведется оно под красивым лозунгом: «От патернализма — к сотрудничеству», но программа эта пока больших успехов не имела.

Советский (российский) опыт по своей гуманности всегда пользовался уважением в тех странах, где сохранились малые народы. В австралийских и новозеландских университетах были созданы специальные курсы по этому опыту. К сожалению, многое из того опыта утрачивается. Ликвидация автономных округов ограничивает возможности решения и без того сложных правовых проблем туземцев. В зарубежных северных странах усиливается ставка на административно-политическую автономизацию жизни аборигенов. На северо-востоке Канады заново создан эскимосский округ.

Основная причина падения международного авторитета России в Арктике и в Мировом океане состоит в открыто признаваемом разрушении вооруженных сил, главным образом Северного и Тихоокеанского флотов, прибрежных военных баз. Из 100—140 находившихся в строю атомных подводных лодок на этих флотах действующих осталось менее 10. Военные специалисты утверждают, что вражеский самолет может пролететь незамеченным чуть ли не вдоль всего нашего северного побережья: нет больше должной противовоздушной обороны. Между тем в Северной Атлантике и особенно на Аляске США и НАТО ведут активное военное строительство, создавая ракетные и авиационные базы новейших конструкций.

Процесс проникновения иностранного, и не только американского, капитала в Евразийский массив и на весь Российский, в том числе Европейский Север давно идет.

Проникновение иностранцев носит не только экономический характер. Возрос поток зарубежных ученых, на месте изучающих наши северные края. Развивается научно-техническое сотрудничество: ведутся совместные исследования (Берингийский парк), созданы международные университеты (Магадан, Кольский полуостров) и научные общества (Академия «Северный форум»). Расширяются национально-духовные общины (очень активный финно-угорский союз, миссионерские группы различных сект). Все это, может быть, и не заслуживает огульного порицания, но при нашей бедности и стремлении работать «под Запад» и «на Запад» превращается в «союз коня и всадника».

Всемирный Банк выделил 80 млн долл. в помощь переселению северян на «материк». Не медвежья ли это услуга — способствовать обезлюдению нашего Севера? В грубом приближении будущее Севера сводится к двум-трем вариантам: узко сырьевой, колониального типа; индустриально-сырьевой, близкий к освоенным, среднеширотным областям; заповедный.

Вне зависимости от сухих, деловых соображений последний вариант кажется очень симпатичным. Разрушение природы Севера окажется невосполнимой душевной потерей для миллионов людей. Если вы никогда не были на Севере, то прочтите хотя бы несколько книг, они очень емко показывают романтику этого края, обрамленную строгими, суровыми рамками, делающими Север особенно привлекательным. Я имею в виду книги русских писателей Мельникова-Печерского — «На горах» и «В лесах», Шишкова — «Угрюм-Река», а также канадских авторов Сетона-Томпсона — «Рассказы о животных» и Кервуда — «Бродяги Севера». Последняя просто завораживаем ум и душу.

Среди конкретных направлений Севера, не считая его профильных, сырьевых отраслей, на первые места выводятся энергетика и транспорт. Речь идет о сети трансконтинентальных наземных, морских и воздушных коридоров. Давно и много говорилось о железной дороге Сибирь—Аляска, с проходкой тоннеля под Беринговым проливом и дальнейшим соединением с рельсовой сетью Канады и США. О превращении Северного морского пути в международную магистраль. О «Кроссполярных», через Северный полюс, авиационных трассах из Америки в Европу и Азию. О строительстве ряда новых широтных железных дорог по Сибири и северной части Европейской России, укрепляющих Трансиб и БАМ. Напомним, что еще сто лет назад иностранный (тогда — франко-американский) капитал пытался получить разрешение российского правительства на постройку упомянутой железной дороги Сибирь—Аляска. Последовал отказ, нашлись дальновидные государственные мужи, прежде всего в лице С.Ю. Витте. Недавно выдвинут грандиозный проект глобального автобана стоимостью 250 млрд долл. Это, пожалуй, новейший и самый крупный из задуманных Западом шагов покорения Евразии. Автобан пройдет по 60—70° с.ш. и должен будет соединить страны Европы, Азии, Востока. Проект, рассчитанный на 15 лет, уже вызвал острую критику со стороны российских специалистов. Прежде всего с технологических позиций: автомобильный транспорт для дальних перевозок плохо приспособлен к северным условиям; во всяком случае, он хуже, чем железные дороги. А главное — облегчив доступ иностранцев к ресурсам Севера и Сибири, автобан зажмет Россию в тиски глобализации.

Дальше разговоров пока что дело, однако, не идет, или почти не идет. Мешает сложнейшая геополитическая международная обстановка, главным образом — противоречия между США, Китаем, Россией. Названные проекты требуют, вместе с тем, огромных средств и усилий. Снова возникает вопрос о дороговизне, убыточности. Сейчас обсуждается проект полного восстановления железной дороги от Салехарда к Игарке и далее через Норильск и Якутию до Магадана. Расчеты показали перспективность этого проекта, большие деньги окупятся с лихвой, хотя, возможно, не так скоро, это — Север. И вот в печати опять споры, сомнения, вызванные подходами, мерками обжитых районов. И рынка — в узко понимаемом смысле. А нужен широкий социальный, государственный, с позиций будущего критерий.

Для полновесного использования Северного морского пути нужно создавать практически новый флот. Мощные советские атомные ледоколы давно выработали свой технический ресурс. Заложенный еще в советское время сверхмощный ледокол (порядка 100 тыс. л.с.) до сих пор на верфи, если, впрочем, его уже не списали на лом.

Недавно выдвинулся вопрос о России как «экологическом доноре», она (и это прежде всего относится к Северу, Сибири, Дальнему Востоку) загрязняет атмосферу, природу в целом, гораздо меньше, чем промышленные страны Европы и США. За «перерасход природы» эти страны должны платить России, ибо в общей циркуляции атмосферы она возмещает этот перерасход; вопрос уже ставился на международных конференциях.

Общественность не может простить правительству Горбачева–Шеварднадзе совершенно необоснованно, с международно-правовой точки зрения, передавшему Соединенным Штатам в 90-х годах огромный кусок шельфа Берингова моря. Договор, к счастью, до сих пор не ратифицирован Государственной Думой, но американцы уже хозяйничают на этой, фактически до сих пор русской, части моря. «Второй Аляской» с негодованием назвал эту сделку А.И. Солженицын.

Тут же уместно сказать о первых шагах по возрождению североведения, как особой ветви науки. Север особенно нуждается в комплексном, междисциплинарном подходе.

Что кажется нужным, срочным? Восстановить федеральное ведомство по Северу.

Создать наконец долгожданную концепцию, определяющую генеральную линию социально-экономического и политического развития севера страны. Север нуждается в новой государственной политике, в коренной перестройке существующих подходов.

¹ М. Калашников. Американское иго. — М.: Эксмо-пресс, 2005.

² Л.А. Немов. Социально-экономическая политика государства в Канаде. — М., 2004.