Материалы В.В. Докучаева публикуются во исполнение решений Международной научно-практической конференции «Идеи В.В. Докучаева и современные подходы к изучению природной среды, решению региональных социально-экологических проблем». Конференция, репортаж о которой был напечатан в № 15/2006, состоялась 18—19 мая 2006 г. и была проведена Администрацией Смоленской области, Российским фондом фундаментальных исследований, Русским географическим обществом, МГУ им. М.В.Ломоносова и Смоленским гуманитарным университетом при информационной поддержке газеты «География».

О происхождении
русского чернозема

В.В. ДОКУЧАЕВ

Печатается с сокращениями

Чернозем — это такая растительно-наземная почва, толщина которой в среднем около двух футов [60 см]*; она весьма богата гумусом (темное органическое вещество, можно сказать, естественный навоз) и важнейшими легкорастворимыми питательными для растений веществами, каковы: фосфорная кислота, азот, щелочи и пр.; в связи с этим данная почва всегда обладает более или менее темным цветом и благоприятным образом относится к теплоте и влаге; ко всему этому она выдерживает без всякого удобрения продолжительную культуру и всякий раз, при благоприятных климатических условиях, дает отличные урожаи; типичный чернозем обыкновенно тонкозернист, рассыпчат и всегда обнаруживает теснейшую родственную связь (как по строению, так и составу) с подстилающими его породами (подпочва), которые и сами (лёсс) в огромном большинстве случаев весьма богаты растворимыми питательными веществами и наделены отличными физическими свойствами; вот где причина, почему наши черноземы делаются гораздо скорее спелыми (в сельскохозяйственном смысле), чем какие-либо другие родственные им (например, северные дерновые) почвы; вот почему наш чернозем может быть смело отнесен к почвам вполне пополняющимся <…> то есть таким, подпахотный горизонт которых приблизительно такого же состава в строении, что и пахотный.

Прибавлю к сказанному, что рассматриваемая нами почва всегда и всюду является результатом совокупной деятельности: а) тех коренных пород (подпочва), на которых она залегает и в настоящее время; b) того климата, который окружает эту почву теперь и окружал в прежнее время, и, наконец, с) той дикой растительности, которая произрастала там и произрастает еще по сие время в местах, не тронутых культурой. Вот почему наш чернозем должен иметь строго определенную географию.

Остановимся несколько детальнее на некоторых из упомянутых выше и наиболее важных признаках нашего чернозема, причем всякий раз будем иметь в виду только чернозем нормальный, более или менее типичный; в этом случае мы вполне последуем примеру ботаника или зоолога, которые, давая общий диагноз, например яблони или лошади, имеют в виду не карликов или каких-либо уродов, а формы правильно развитые, наичаще встречающиеся в природе, а потому и составляющие норму, или тип.

Итак, какие же наружные признаки чернозема принадлежат к наиболее типичным? Нет сомнения, что первое место между ними занимает тот признак, который доступен пониманию всякого простолюдина, который бросается в глаза при первом взгляде на данную почву, — это ее характерная окраска; цвет чернозема, будет ли последний содержать в себе гумуса до 15% или не более 3–4%, всегда оказывается более или менее темным, во всяком случае безусловно темнее почв дерновых северных. Когда я в первый раз приехал в самое сердце черноземной полосы — губернии Тамбовскую и Саратовскую, когда я в первый раз увидел взодранные нови или старые запуски, я положительно не мог оторваться от того чрезвычайно приятного, ласкающего глаз бархатисто-черного цвета, которым густою кистью были покрыты все тамошние почвы… Но зато та же характерная черноземная окраска доставила мне и немало хлопот: во время моих многолетних экскурсий нередко случалось (Воронеж, Одесса и пр.), что содержатели гостиниц неохотно соглашались дать мне приют, если я прямо приезжал со степи, — до того мое платье и сам я были покрыты густым слоем темной черноземной пыли, которая была так тонка, что легко пробиралась даже через белье… И этому наружному признаку чернозема местные хозяева, как помещики, так и крестьяне, придают одинаково важное значение: во время странствований мне не раз приходилось слышать от них такие замечания: «Да, это — отличный чернозем, он совершенно черный, а этот похуже, посветлее… Чем темнее почва, тем она родимее». Мы увидим несколько ниже, что это положение, добытое вековым опытом простыми землепашцами, имеет и глубокое теоретическое основание. Вот почему, при нанесении почв на карты, лучше и естественнее всего закрашивать их натурными почвенными цветами. Впрочем, здесь необходимо оговориться, что при изучении окраски нашего чернозема необходимо быть чрезвычайно осторожным, так как всякое цветовое впечатление — величина крайне условная: иное дело, смотрите ли вы на почву влажную и сухую, в полдень (когда лучи света наиболее вертикальные) или ранним утром и под вечер, при косом освещении; наблюдаете ли вы ее по направлению света или против света, в состоянии мелкозема или в виде больших кусков, в соседстве темных или светлоокрашенных предметов; во всех этих случаях одна и та же почва будет производить на вас различное цветовое впечатление. Ввиду всего этого можно и должно сравнивать между собой почвы по цвету только тогда, если они имеют совершенно одинаковое физическое состояние и находятся при тождественной внешней обстановке.

Не менее важен и не менее постоянен и второй, тоже наружный признак нашего чернозема; он заключается в том, что если мы будем брать во внимание более или менее типичный чернозем, то средняя толщина его, как это показали мне тысячи искусственных и естественных разрезов и как это видно до некоторой степени и из литературных данных, измеряется величиной около 2 фут. [60 см]; причем maximum возрастает иногда до 4 фут. 8 дюймов [142 см], а minimum постепенно приравнивается к мощности почв северных дерновых. Не подлежит сомнению, что высокое плодородие и сравнительная продолжительность урожайности нашего чернозема, а равно и его легкая способность восстанавливать свои силы, пополняться, должны быть приписаны в значительной степени именно такой большой мощности рассматриваемой нами почвы, мощности, которая в 4–8 раз превышает толщину почв северных дерновых!

В теоретическом отношении особенного внимания заслуживает постоянство указанных выше пределов колебания мощности нашего чернозема: ведь эти пределы остаются неизменными на площади в 80–90 млн десятин [850 тыс. — 1 млн км²]! А это такая особенность чернозема, которая никогда не наблюдалась ни в одной водной горной породе, ни в одном болотном образовании; не свойственна она и типичным субаэральным отложениям (породам, образовавшимся на суше, без участия воды)…

Не менее характерны для чернозема и его география, и плодородие.

Что касается распространения чернозема, то оно, как уже давно установлено, весьма строго приурочено к известной широте и долготе, к известному характеру метеорных [атмосферных] осадков, температуры и даже ветров Европейской России. На моей последней схематической карте видно, что тому же закону следуют и отдельные изогумусовые полосы [полосы почв с примерно одинаковым содержанием гумуса] нашей черноземной области.

Весьма характерно, что новейшие исследования Цингера и Кожевникова относительно Тульской губ., а равно и прошлогодние работы Краснова, Агеенко и Нидергефера в Нижегородской губ. ясно свидетельствуют о той тесной генетической связи, какая существует между распределением различных изогумусовых полос, с одной стороны, и различных степных форм — с другой. Оно и понятно: климат и растительность — одни из важнейших почвообразователей.

О замечательном плодородии нашего чернозема мне незачем, конечно, распространяться здесь: оно известно вам лучше, чем мне. Замечу здесь только, что судить о родимой способности данной почвы по средним урожаям черноземной полосы и по сравнению этих урожаев с таковыми же средними, например, наших прибалтийских губерний (как это нередко делается), есть величайшая ошибка: наш Прибалтийский край никогда не терпит засух, что так часто случается в черноземной России; весьма многие земли Прибалтийского края уже сотни лет имеют правильную, с сильным удобрением культуру (чего, спрашивается, стоит в конце концов десятина, получающая, положим, в течение 50 лет постоянные удобрения?); ничего подобного не знают наши Саратовская, Самарская и многие другие степные губернии: здесь вечно берут, берут и берут, решительно ничего не возвращая.

Разве можно сравнивать такие величины?

Несравним в данном отношении наш чернозем ни с туркестанским лёссом, ни с нильским илом: эти последние две почвы ежегодно получают не только правильное орошение, но и отличное минеральное удобрение из тех мутных вод, которыми они искусственно или естественно поливаются.

Переходим к нормальному строению нашего чернозема.

Сотни, тысячи осмотренных мной разрезов черноземной почвы в самых разнообразных уголках южной России почти всюду удерживали один и тот же общий характер строения. Прежде всего, оказывается, что сейчас же под дерном в 2–3 дюйма [5–8 см] толщиной идет темная однородная рыхлая масса, состоящая из крупинок или зерен, иногда кругловатых, но чаще представляющих неправильные многогранники; данный горизонт на новях [непаханных, целинных местах] бывает переполнен сотнями тысяч живых и отмерших подземных частей травянистых растений; этот-то горизонт (А) я и называю собственно почвенным [предложенные В.В. Докучаевым буквенные обозначения применяются до сих пор]; его средняя толщина равняется 1–1¹/₂ фут. [30–45 см]. Внизу почвенный горизонт сливается, так сказать, совершенно незаметно с переходным горизонтом, который действительно по всем своим особенностям (физическим и химическим) представляет собой постепенный переход от верхнего (А) горизонта к нижнему (С) подпочвенному; толщина его горизонта В также равна 1–1¹/₂ фут. Что касается подпочвы (С), то в огромном большинстве случаев она состояла из лёсса (светло-желтый, весьма рыхлый, богатый углесолями [карбонатами] суглинок), но нередко ее составляли и супеси, мел, известняк, мергель и пр. и пр., причем всегда подпочва (С) постепенно переходила в верхние почвенные горизонты (А и В), придавая им строго определенный минеральный характер. Таким образом, относительно строения чернозема можно принять за общее правило, что чернозем во всех естественных, не нарушенных (тем или иным путем) разрезах представляет постепенную, самую тесную генетическую связь с подпочвой, какова бы по своему составу она ни была. Никто и никогда никакой слоистости в нашем нормально лежащем черноземе не наблюдал, и это обстоятельство имеет решающее значение в вопросе о происхождении нашего чернозема.

Но, может быть, наиболее важным и наиболее существенным признаком рассматриваемой нами почвы служит ее химический характер. Правда, из моего сочинения видно, что минеральный состав русских черноземов довольно разнообразен — то они суглинисты, то супесчаны, то богаты углесолями, то бедны ими и пр., но, тем не менее, если сопоставить, так сказать, огулом все имеющиеся у нас анализы типичных черноземов и такие же исследования типичных северных почв, то легко можно установить между ними целый ряд весьма типичных особенностей.

Нет сомнения, что в данном случае стоит на первом месте весьма большое содержание гумуса в степном черноземе, который и придает этой почве типический цвет; здесь его количество в более или менее типичных образцах варьирует от 4 до 16%; в почвах же северных органических веществ обыкновенно бывает меньше 2%. И этот гумус степного чернозема всегда сладкий [речь идет не о вкусе, а об отсутствии кислотности, о нейтральной или щелочной реакции], чем он существенно отличается от кислого гумуса северных болот, лугов и даже почв.

Далее, уже проф. Менделеев доказал, что общее количество растворимых питательных веществ (которыми действительно располагает растительность) в нашем черноземе в четыре-шесть раз более, чем у почв северных.

Здесь особенно интересна та теснейшая связь, какая существует между гумусом, с одной стороны, и важнейшими минеральными составными частями почв, с другой, — связь, теперь окончательно установленная проф. К. Шмидтом.

Можно сделать два в высшей степени важных заключения. Первое из них состоит в том, что наши растительно-наземные почвы (представителем которых служит чернозем) не суть какие-то механические, случайные, безжизненные смеси, а, напротив, представляют из себя самостоятельные, определенные и подчиненные известным законам естественно-исторические тела; во-вторых, при нанесении этих тел на карты лучше и естественнее всего пользоваться их цветом, который так тесно связан с гумусом и который может служить в значительной степени масштабом для определения плодородной способности наших почв.

Я позволил себе так долго утомлять ваше внимание определением нашего чернозема главным образом потому, что это определение поможет вам ориентироваться при разборе той массы гипотез, которые существуют относительно происхождения русского чернозема.

Всех гипотез относительно образования данной почвы можно насчитать несколько десятков; в моей книге разобрано их 22, но я далеко не исчерпал всего материала, имеющегося в литературе по данному вопросу. Конечно, нет никакой нужды утомлять вас перечислением всех упомянутых гипотез; здесь будет совершенно достаточно остановиться только на главнейших из них.

Все существующие гипотезы о происхождении русского чернозема можно разбить на следующие три группы: одни ученые допускают водное происхождение рассматриваемой нами почвы, другие — болотное, третьи — растительно-наземное. Паллас и Петцгольдт говорят, что чернозем образовался главным образом за счет прибрежных морских отложений, причем первый представлял себе эти отложения в виде болотного соленого ила, а второй — в форме продуктов разрушения третичных и меловых песчаников; Мурчисон же, напротив, полагает, что четвертичный период наша черноземная Россия была почти сплошь покрыта морем, по которому и разносились во взмученном состоянии те черные юрские глины, которые, по словам автора, довольно широко распространены к северу от северной черноземной границы; впоследствии этот ил осел как раз в районе черноземной полосы и преобразовался здесь в современный чернозем.

Сводя здесь в одно целое все наиболее существенные доказательства, приводимые в пользу морского происхождения русского чернозема, их можно формулировать так: а) данная почва повсюду обнаруживает совершенно однообразное сложение; b) черноземная полоса лежит к югу от подмосковной горы [возвышенностей Средней России]; с) однажды на поверхности чернозема найден был северный валун, а в нем самом (черноземе) осколки третичного песчаника и фораминиферы [микроскопические морские организмы с известковой раковиной].

Ни одно из этих положений, однако, не выдерживает критики.

Наш чернозем оказывается однородным только по наружному виду; по своему же строению (сверху вниз и на различных подпочвах) и особенно химическому составу он чрезвычайно разнообразен: даже в более типичных черноземах среднее содержание песка и глины колеблется от 42 до 68% (песок) и от 16 до 36% (глины), следовательно, ни о каком однообразии здесь, в том смысле, как это требуется от всякой более или менее естественно установленной осадочной горной породы, нельзя и говорить. Далее, хотя наш чернозем и распространен в Европейской России главным образом к югу от северных юрских глин и к югу от Подмосковного каменноугольного бассейна, но это обстоятельство решительно ничего не доказывает, во-первых, потому, что если бы наш чернозем образовался за счет упомянутых сейчас черных глин, то всего естественнее ему было бы быть на севере, там, где эти глины залегают, а не на юге; во-вторых, потому, что общая мощность этих глин, по сравнению с массой чернозема (2 фута на площади 80–90 млн десятин), составляет крайне ничтожную величину. Не забудем также, что и в самом сердце южной России, в Екатеринославской губ. и в Земле Войска Донского, как раз помещается типичнейший каменноугольный бассейн, а между тем мы видим здесь уже постепенное исчезновение чернозема и схождение его на нет.

Каждому натуралисту хорошо известно, что если порода образовалась под водой, то она будет обыкновенно а) слоиста и b) однородна, как по сложению, так и по составу. Чернозем же не отвечает ни той, ни другой особенности всякого водного образования. Если вы возьмете на руку данную почву и внимательно посмотрите (особенно при помощи лупы) на нее, то увидите, что здесь попадаются вместе и кусочки кварца, и хлопья гумуса, а иногда и осколки известняка, полевого шпата и даже гальки гранита. Спрашивается, каким образом такая разнородная масса, состоящая из частей различного удельного веса и различного объема, могла одновременно осадиться из какого-нибудь водного бассейна?

Продолжение следует

* Пояснения в квадратных скобках даны редакцией.