---

ХАРП

На Полярном Урале формируется новая
сырьевая база черной металлургии

C.В. РОГАЧЕВ

Продолжение. См. № 14, 17, 18, 20, 21/2008

Вернемся опять к демидовскому опыту. Не прошло и трех поколений, как являть свой лик на Урал Демидовы перестали (в лучшем случае заезжали раз в жизни на экскурсию по своей собственности). Жили же по преимуществу в Южной Европе, где и очаровывали всех своим меценатством и щедростью. Щедростью за счет русских крестьян, загнанных с тачками и кайлами в подземные выработки или приставленных к обжигающим домницам. Щедростью за счет сплавщиков и бурлаков (русских и коми-пермяков), промерзавших в весенних полых водах (а сплав железных караванов мог быть только по полой воде) Чусовой и Камы. Щедростью за счет тех несчастных вогулов (манси), которых горнозаводское освоение согнало со старых охотничьих угодий и сбросило на Западно-Сибирскую низменность. Щедростью за счет природных ландшафтов, загубленных демидовскими рудниками, заводами и лесными вырубками (металлургия была древесной).

Что может стоять в завершении российского ресурсно-экспортного цикла — что называется, у р а з д а ч и? Например, принцесса Матильда де Монфор (Бонапарт) — племянница Наполеона. В 1841—1846 гг. она была замужем за Анатолием Демидовым, владельцем Нижнетагильских заводов. После развода — к счастью для себя и к горю тысяч русских рабочих она дожила до 84 лет — 60 лет тянула соки из Урала. Портрет работы Франца Ксавера Винтерхальтера

 

Один из отпрысков Демидовых на уральские ресурсно-экспортные деньги приобрел в Тоскане под Флоренцией поместье (виллу) Сан-Донато, прикупив к ней графский, а потом и княжеский титул. «Князья Сан-Донато» занимались благотворительностью во Флоренции, патронировали искусства, прикармливали европейскую аристократию. Их загородную усадьбу прозвали seconda reggia, т.е. вторым государевым дворцом (первым был дворец великого герцога Тосканского). Доходы от уральских заводов один из Демидовых пустил на облицовку мрамором флорентийского собора. За это на фасаде Санта Мария дель Фьоре флорентинцы поместили демидовский герб. Приезжающие во Флоренцию нынешние российские журналисты умиляются: «герб русской династии в сердце Италии!». Совершенно не отдавая себе отчета в том, что умиляться тут нечему. Это знак русского позора: деньги, выкаченные из России, из уральских недр, из «приписных крестьян», деньги, которые Россия по неразумию дала у себя увести, наши деньги, красивым жестом подаренные и без того цветущей Флоренции.

А вы никогда не задумывались, читатель, почему российские предприниматели облицовывают мрамором итальянские соборы и строят виллы на Средиземном море, но что-то не слышно про флорентинцев, которые облицевали бы пусть не мрамором, а хотя бы банальной «болоньей» мансийский чум на Северном Урале или дешевеньким силикатным кирпичом какой-нибудь деревянный вокзал в Свердловской области? Почему собственники итальянского металлургического комбината в Таранто не едут жить на Урал и не строят здесь роскошных вилл, а собственники уральских заводов обзаводятся недвижимостью в Средиземноморье? Чтобы ответить на этот вопрос, достаточно внимательно посмотреть на карту изотерм Евразии. На карту продолжительности солнечного сияния, на карту растительности, на зоогеографическую карту распространения мошки'...

Анатолий Демидов. Этот миловидный юноша, живя в Италии, вывез в Англию и Францию сотни тысяч тонн уральского железа, часть которого потом вернулась в Россию в виде оружия и боеприпасов, обрушившихся на Севастополь. Прибыли, вывезенные с Урала, щедро тратились на итальянские поместья, титулы, обустройство Флоренции, поддержку враждебных России сил в Европе. Портрет работы Карла Павловича Брюллова

 

Неужели, если вы на выборах голосовали за рыночную парадигму, вы всерьез полагаете, что при таком климатическом градиенте, при таких перепадах в комфортности ландшафтов и в условиях не ограничиваемого перелива капиталов по земной поверхности (а это и есть свободный рынок, открытая экономика) у Урала и у России вообще есть шансы сохранить прибыли от ресурсно-экспортного бизнеса в своих границах и использовать их на благо страны?

Брюллов в числе сотен других деятелей искусства (по большей части нерусских) тоже вовсю пользовался демидовской помощью, что позволяло ему меньше жить в холодной брюквенной России, а больше — в теплой виноградной Италии. Природа там не враждебна человеку. Разве только Везувий иной раз засыплет пеплом Помпеи, но это раз в несколько тысячелетий. Зато остальное время на склонах наливаются солнцем виноградные гроздья. Не то что в тверском вышневолоцком имении друга и собрата по палитре бедолаги Венецианова. Слева — К.П. Брюллов. Итальянский полдень. 1823. Справа — А.Г. Венецианов. Чистка свеклы. Ок. 1820. Разные источники сахаров в разных природных и почвенных зонах. И разная цена, которую приходится платить за сладкое. Видно? Как вы думаете, если девушка на картине справа вдруг обнаружит золото при копке своего корнеплода, где она потратит прибыли? В какую из экономик вложит? При условии свободного рынка и открытой экономики, разумеется.

 

Один из урало-тосканских «князей Сан-Донато», Анатолий Демидов, чтобы утвердить себя в среде аристократии (сами-то Демидовы — из подлого сословия, и потомственная аристократия, хотя и заискивала перед их богатством, ими самими гнушалась), женился на племяннице Наполеона Бонапарта — Матильде де Монфор. Брак продолжался недолго. После того как «князь» доставил себе удовольствие (очень, очень дорогое удовольствие, как позже выяснилось) высечь племянницу императора хлыстом, брак был расторгнут. Но развод был оформлен таким образом, что демидовские заводы должны были выплачивать бывшей супруге своего хозяина огромное пожизненное содержание. Матильда прожила после развода еще более 60 лет. Более полувека сотни русских мужиков и баб, загнанных на Урал, отдавали свои рабочие часы и рабочие жизни зловредной французской старухе и толпившимся вокруг нее паразитам. Десятки тысяч деревьев на обоих склонах хребта были пережжены в уголь, чтобы выплавить металл, дававший средства на содержание Матильдиных камеристок, кучеров и болонок. Новые горы — из пустой породы и шлака — подросли рядом с Уральскими горами, чтобы извлеченный из них ценный компонент позволял развлекаться в Матильдином салоне обедневшим французским аристократам и нищей, но амбициозной «гуманитарной интеллигенции». Тысячи тонн металлургической грязи ушли в Тагил, Нейву, Туру и далее в Обь только ради платьев и украшений Бонапарт-Demidoff’ой.

Экспортер сырья объективно заинтересован
в успехе народа-импортера. Больше, чем в успехе своего

Что же до Демидова-супруга, то даже и разведясь с наполеоновским отродьем, он не скрывал своих бонапартистских симпатий. Анатолий Демидов снабжал деньгами Наполеона III — главного вдохновителя и руководителя франко-английской агрессии против России в Крымскую войну. (И пушки демидовских заводов, кстати, порой разрывались на русских батареях в Севастополе после нескольких выстрелов. Наряжавшееся следствие, правда, прямого саботажа не выявило.)

Флоренция. Герб Демидовых на стене Собора Санта Мария дель Фьоре. Клеймо российской глупости, подтверждающее, что уральские недра и русский труд бесплатно служили Италии. Флорентийский собор был облицован мрамором на средства, получаемые Демидовым с нижнетагильских и других уральских заводов. Наезжающие сюда современные «россияне», поддерживая интеллектуальный уровень позапрошлого века, умиляются, вместо того чтобы покрываться краской стыда. Не столько за прошлое, сколько за прошлое, повторяющееся в настоящем.

Станция Сан-Донато Свердловской железной дороги — ближайшая к Нижнему Тагилу. Станция была названа так по просьбе дирекции Нижнетагильских заводов из уважения (подхалимажа) к хозяину. Симметричное флорентийскому клеймо глупости на российской карте. Только во Флоренции, куда шли уральские деньги, это клеймо из дорогого мрамора, а под Нижним Тагилом, откуда шли деньги во Флоренцию, — из фанерки.

 

Хотя деятельность Анатолия Демидова по представлениям нормальной страны — чистой воды измена, обвинять его в этом как бизнесмена, пожалуй, не следует. Ведь для владельца ресурсно-экспортного цикла это естественно. Экспортер сырья более заинтересован в тех, кто за сырье платит, нежели в населении той страны, где сырье добывается. Ведь для добычи и вывоза нужно не так много людей (их, в случае необходимости, можно заменить хоть китайцами). Сырьевой товар не трудоёмок и не «традициеёмок». А вот в стоимости того, что' экспортеры покупают взамен на сырье (картины, ювелирные украшения, «мерседесы», мебель ручной работы, коллекционное оружие, яхты, утонченные и умелые услуги и стеклянные бусы), доля живого труда, квалификации, искусства и многопоколенной традиции несравненно выше. Потребляя в своем «сан-донато» этот труд, «демидов» объективно должен больше любить население стран, доставляющих ему удовольствие, нежели население своей страны, где на его рудниках работает лишь 0,1% жителей, а остальные 99,9% (включая и государство) только мешают его свободе экспорта.

Чем экспорт металла отличается от экспорта автомобилей

Так что же, вправе задать вопрос читатель, экспорт — это заведомо плохо для страны? Отчего же. Экспорт часов или автомобилей, когда в каждое изделие вложен труд сотен и тысяч человек, благотворен. Ведь экспортер таких товаров не может не быть объективно (каким бы глобалистом и непатриотом он ни был по складу характера) заинтересован в том, чтобы жители его страны хорошо, с чувством, с толком, с расстановкой делали продукцию (сфера производства), чтобы они по возможности были избавлены от лишних бытовых забот, мешающих сосредоточенному труду (сфера услуг), чтобы они были уверены, что, честно отработав свой трудовой век, они будут обеспечены в старости (социальное обеспечение), что на их место придут их дети с достаточно высокой квалификацией (сфера образования) и т.п. Интересы экспортера трудоемкой и «умной» продукции и интересы населения, эту продукцию производящего, во многом совпадают. Интересы экспортера сырья прямо противоположны интересам населения, особенно если это население большое¹.

Закономерен вопрос: почему же все наши экспортеры сырья еще не последовали примеру Демидовых и не осели за рубежом? Во-первых, многие уже осели. Во-вторых, пока ведь речь идет о первом поколении, а и первые Демидовы старались в Туле и на Урале. Это спустя два поколения — только их и видели. В-третьих, и тут мы вновь вынужденно возвращаемся к теме исправительных заведений, некоторые из российских сырьевщиков догадываются, что, как только они пересекут линию паспортного контроля в каком-нибудь шенгенском аэропорту, на их запястьях могут защелкнуться наручники Интерпола. Заменой Средиземноморья для них остается один Сочи. И это отчасти объясняет энтузиазм многих из них в отношении сочинской олимпиады: обустроить себе «флоренцию» с мировым комфортом, но в поле снисходительного отечественного права.

Почему российский экспорт сырья — не канадский?

«А как же Канада или Австралия?» — не даст покоя своими сомнениями приверженный рыночной идее читатель.

Во-первых, это страны в сущности своей английские, принадлежащие к тому же англосаксонскому цивилизационному миру, что и США и Великобритания, командующие рыночной экономикой. Торговля внутри этой англосаксонской системы — не совсем внешняя торговля. В нынешней, горизонтально–дезинтегрированной РФ поставки из Белгорода в Челябинск больше напоминают внешнюю торговлю, чем поставки из Канады в США. Там это семейные дела; торгующие стороны — пронизанные единым капиталом — заведомо не заинтересованы в том, чтобы ущемить друг друга. Российские руководители (и в дореволюционной России, и в нынешней «демократической») не раз пытались раскрыть объятия навстречу этому западному семейству и просились в клуб избранных. Но всякий раз, когда от них холодно и несколько брезгливо отстранялись, оказывались в глупом положении.

Как перед ней ни гнитесь,

господа,

Вам не снискать признанья

от Европы²:

В ее глазах вы будете всегда

Не слуги просвещенья,

а холопы,

— писал в годы после Крымской войны один из умнейших русских поэтов Федор Иванович Тютчев, проведший в этой Европе на дипломатической работе полжизни и знавший ее в подлинной сущности — не по телевизионным передачам и турпоездкам. Прием России на западном сырьевом рынке никогда не будет таким, как прием Канады и Австралии. При всех разглагольствованиях об «открытой» экономике.

Во-вторых, и это не менее важно, Канада и Австралия, будучи экспортерами минерального сырья, являются еще и мощными сельскохозяйственными державами с высоким уровнем самообеспеченности продовольствием, более того, крупными экспортерами сельхозпродукции. Это позволяет весьма уверенно, по-хозяйски держаться на сырьевых рынках. Общий принцип общения с чужим покупателем прост и известен любому «крепкому хозяину»: «Не купите нашу руду по нашей цене — ничего, подождем: н е г о л о д а е м». Вероятно, вам доводилось слышать о том, что нынешняя РФ тоже «не голодает», что она якобы экспортер зерна. Да, экспортер. Но самообеспеченности по зерну у России нет. Ведь Россия импортирует мясо — то есть импортирует то же зерно, только скормленное европейскому или американскому скоту³. Сама же наша страна никак не может научиться эффективно превращать растительный белок в животный⁴ и по сути дела остается нетто-импортером зерна.

Недоедающая страна, страна, не производящая машин для своего сельского хозяйства, страна, забывшая, как делаются станки для производства сельскохозяйственных и иных машин, страна, поверившая, что спортсмен и телевизионный юморист — фигуры более значимые, чем агроном и инженер, чем скотница и токарь, всегда будет на рынке в униженном положении. Каким бы высококачественным ни было предлагаемое ею на продажу сырье (а наше — не очень-то высококачественное), ее заставят отдавать его по бросовым ценам.

УП-УП — не лучшая инвестиция. Для России.
Но вожделенная для тех, кто хочет себе памятник во Флоренции

Вот тут-то, завершив обширный экскурс в проблему ресурсно-экспортных циклов, самое время возвратиться к основной теме нашего повествования — в Харп, на Полярный Урал, где уже копают хромиты и собираются, вложив огромные деньги, копать много другого сырья. Сырья, которое, при нынешнем положении вещей в стране, в итоге в основном пойдет на экспорт. Пойдет даже не по-демидовски, не на 2/3 , а по-аристовски — как с ЧЭМК, более чем на 90%.

При этом работать на УП-УП отправятся тысячи здоровых мужчин, что означает новый отток из системообразующих отраслей — сельского хозяйства и машиностроения. Уже сегодня на харпский хромовый рудник на Райизе вахтовиков привозят из Ростовской, Челябинской, Волгоградской областей, из Башкирии. Из благодатных, в общем-то, мест, где по`лки в универсамах заставлены тем не менее индийскими, болгарскими, французскими, вьетнамскими и т.п. консервами. Еще больше людей сорвать с обжитых и плодородных мест, еще больше оторвать их от экономики производства продовольствия, еще больше руды нарыть в тайге, еще больше продать за границу, чтобы ввезти из-за границы еще консервов и сухого молока. Такова примерно логика ресурсно-экспортной эскалации РФ.

Если те деньги, которые намечено вложить в форсирование экспорта минеральных ресурсов с Полярного Урала в рамках УП-УПа, эффективно (с умом, а не с уп-упом) направить на строительство сельских дорог, на спасение и подъем деревни и животноводства Псковщины, Смоленщины, Брянщины или Амурской области, страна обретет гораздо больше уверенности на мировом рынке и в мировой политике. Ведь сельскохозяйственное производство приумножает богатство общества; экспорт минеральных ресурсов — крадет у будущих поколений. «Куда отдвинем строй твердынь?» — спрашивал Пушкин. Нынешнее поколение властей пытается выехать за счет недр у полярного круга, их преемникам останется Арктический шельф. Но дальше-то — полюс и самое время вспомнить, что Земля хотя и шарообразна, но не неограниченна.

Развитие сельского хозяйства, восстановление рухнувших низовых ячеек системы расселения в России будет соответствовать интересам большинства населения. Если средства, которые мобилизуются для УП-УПа, разумно направить в село и в сельскохозяйственное машиностроение (а оно потребует подъема и других машиностроительных производств), Россия выиграет. Проиграют лишь нынешние «демидовы», намеренные погреть руки у Харпа — Северного Сияния.

Цена одного и того же географического положения
в системе самодостаточной и в системе открытой — разная

Первыми тропинку (извилистую, через Котлас) протоптал к полярным харпским рудам, как мы помним, Челябинский электрометаллургический комбинат. Причем протаптывать ее он начал под патриотическим лозунгом хромовой независимости России — по образцу экономики СССР, стремившейся к максимально возможной самообеспеченности по всем ключевым позициям. Даже если допустить, что лозунг владельцами ЧЭМК выдвигался искренне, лишь пара лет потребовалась им на то, чтобы, забыв о «российской независимости», сделаться покорно зависимыми от зарубежных потребителей сырьёвщиками — экспортерами стратегического сырья.

Не получается, никак не получается строить советскую, патриотически ориентированную экономику в антисоветском пространстве. То, что было рационально в относительно замкнутой системе «Экономика СССР» (народнохозяйственный комплекс), что могло бы стать рациональным в системе «Россиеориентированная экономика России», обессмысливается в системе «Мировой открытый свободный рынок». Капитал, эта истина известна уже полтора столетия, не имеет родины. Интересы капиталиста и интересы населения страны — разные. Некоторый симбиоз между ними возможен, конечно. И тем бо`льший, чем больше та или иная страна напоминает собою райский уголок. Чем слаще там наливается виноград, чем больше дней в году можно плескаться в теплом море или хотя бы вдыхать целительный морской или альпийский воздух.

В местах же, где растет только свёкла, и то лишь на 2—3% территории, где и в выпадающие в году 30 теплых и солнечных дней купаться нельзя, потому что местные речки на протяжении трех веков, с демидовско-татищевских времен, служат заводскими ассенизаторами, капитал не ощущает себя на родине⁵.

Восход против Полярного Сияния
(Хромтау против Харпа, «казахи» против «ненцев»)

Пока «патриотичный» ЧЭМК пристраивал за рубеж свой стратегический феррохром, что же происходило у других, более космополитичных российских производителей хрома?

Как мы и обещали читателям в № 18 (с. 16), ранней осенью, когда второй сентябрьский номер «Географии» поступал подписчикам, президенты России и Казахстана торжественно открыли новую хромитовую шахту, которая будет снабжать сырьем Тихвинский ферросплавный завод. Правда, на саму шахту Медведев с Назарбаевым не явили свои разнорасовые лики, но символический акт осуществили эффектно: одновременно нажав на дистанционном пульте, установленном в Актюбинске (хромтауская шахта «Восход» — в Актюбинской области), две красные кнопки, приведшие в действие механизмы горнодобывающего комплекса. При этой церемонии присутстовал — в качестве не последнего лица и, если верить очевидцам, страшно волнуясь, некто Зюзин — теперешний владелец «Восхода» и Тихвинского ферросплавного завода. Именно он (Зюзин — подержите эту фамилию в памяти хотя бы на время чтения двух следующих абзацев) купил весной этого года у Несиса и Мамута готовый «комплект» — состроенную этими повзрослевшими шолом-алейхемовскими мальчиками спарку «Восход»—ТФЗ.

Пространство шиворот-навыворот в третий раз, и просто безбожно навыворот

Вот тут-то мы подошли к подлинной кульминации хромово-харпской эпопеи. Помните, уважаемый читатель, как в самом начале, при публикации первой части «Харпа» мы просили не путать ЧЭМК с ЧМК? Первый — Челябинский электрометаллургический комбинат, производит ферросплавы (феррохром, ферромарганец и пр.). Ферросплавы продаются металлургическим предприятиям, варящим сталь, — сталеплавильным заводам и комбинатам; там ферросплавы добавляют в сталь в качестве легирующей (улучшающей и определяющей качества стали) добавки. Именно к таким предприятиям принадлежит носитель второй аббревиатуры — Челябинский металлургический комбинат группы «Мечел».

22 сентября 2008 г. Северный Казахстан. Актюбинск (Актобе, как его именуют казахи).Президенты России и Казахстана в дни работы форума глав приграничных регионов России и Казахстана в режиме он-лайн запустили в эксплуатацию горно-обогатительный комбинат «Восход» в Актюбинской обл. Новый ГОК расположен близ Хромтау, недалеко от границы с Россией. «Восход» начал добычу хромитов. Частично они пойдут на переработку в Тихвин (в Ленинградскую обл., за две с лишним тысячи километров), а частично (и большей частью) — на экспорт. Проектная мощность «Восхода» — 1,2 млн т хромитовой руды, или 950 тыс. т хромового концентрата. В Тихвин намечено отгружать 350—400 тыс. т в год, остальной объем планируется продавать швейцарскому холдингу «Glencor», активно внедряющемуся в российскую цветную и черную металлургию.

 

ЧЭМК и ЧМК-«Мечел» находятся в одном и том же городе — в Челябинске, как нетрудно догадаться. И оба расположены в северо-восточной промышленной зоне столицы Южного Урала. Имена фактических владельцев ЧЭМК — Аристова и Антипова мы уже знаем. Теперь назовем владельца ЧМК-«Мечела». Это тот самый И.В. Зюзин, что в волнении ожидал президентской инициации «Восхода» у стенда в Актюбинске.

Вы помните, читатель, наше литературное отступление по мотивам шолом-алейхемовского «Менахема-Мендла»? Реб Менахем и реб Ошер в Жмеринке собрались для сговора двух молодых людей — будущих партнеров по браку. Челябинск — не Жмеринка. Но такими же партнерами по «экономическому браку» предназначено быть ЧЭМК и ЧМК-«Мечел». ЧЭМК по технологической и экономико-географической логике, по логике нормальной страны, предназначен быть поставщиком сырья (ферросплавов) для ЧМК-«Мечел», а ЧМК-«Мечел» — потребителем (этих ферросплавов для выплавки нержавеющих сталей). У двух сватов в Жмеринке оказалось две невесты. Теперь «две невесты» и в Челябинске: оба комбината со своим «приданым» — феррохромом. ЧЭМК и ЧМК, два предприятия, находящиеся едва ли не через забор друг от друга и призванные составлять звенья производственной цепи, не только не взаимодействуют друг с другом, но за одной и той же продукцией, которую один мог бы брать у другого, ходят диаметрально противоположными дорогами на тысячи километров.

Хромовая промышленность России и Казахстана. ЧЭМК не покупает «близкого» хромтауского сырья, а ездит за сырьем на далекий Полярный Урал за 3000 км (но зато на собственный рудник). «Мечел», чей комбинат стоит в двух шагах от выплавляющего феррохром ЧЭМК, добывает хромтауское сырье (на своей шахте), но перерабатывать везет его не в близкий Челябинск, не на рядом расположенный (но чужой!) ЧЭМК, а на удаленный на 2000 км (но зато свой) Тихвинский завод. ЧЭМК не продает или почти не продает феррохром рядом расположенному ЧМК (равно как и другим российским сталеварам), а гонит его на экспорт. ЧМК не покупает феррохром у рядом, почти через дорогу расположенного ЧЭМК, а для обеспечения себя феррохромом обзаводится тандемом «Восход»—ТФЗ с тысячекилометровыми дистанциями.

 

Давайте нанесем эту «рациональность» на карту. Если вы географ по складу мышления, вы получите истинное удовольствие от нескольких линий, которые проведете по свободной России.

Синим карандашом. Близ Харпа добываются хромиты, и эшелон уходит с ними на юго-запад к Котласу, откуда хромиты, «развернувшись» прибывают в Челябинск, где ЧЭМК переваривает их в феррохром, но не предлагает его соседу за забором, а отправляет на экспорт — на запад или в Японию и Южную Корею через Владивосток.

Административное здание Челябинского металлургического комбината группы «Мечел» в Челябинске

 

Красным карандашом. Близ Хромтау, почти у самых границ Челябинской области (от Хромтау до челябинской границы — 60 км), ультрасовременная шахта «Восход» добывает хромиты и отгружает их в Тихвин Ленинградской области, где из них варят феррохром, требующийся ЧМК в Челябинске.

Это не королевство кривых зеркал. Это та самая свободная частнособственническая рыночная экономика, за которую с 90-х годов отдают свои голоса несколько десятков процентов наших сограждан. Поверивших, что рынок «всё отрегулирует», «всё сделает рациональным».

Продолжение следует

---

¹ При опереточно малом населении и огромных сырьевых ресурсах противоречие может быть сглажено и даже невидимо, как это было в странах Персидского залива. Их в 70-е годы при ничтожно малом населении буквально затопили экспортные нефтяные доходы. Население не то что не оказалось лишним — пришлось «докупать», ввозить иностранную рабочую силу. К настоящему времени конфликт между владеющей нефтью верхушкой в странах Персидского залива и образовавшимся («понаехавшим»), резко увеличившимся и теперь уже отчасти излишним населением обрисовывается всё более явственно.

² Эта строка Тютчева вовсе не вступает в противоречие с аллегорической фигурой Признательности флорентинцев, обнаженным бюстом привалившейся к мраморному Никите Демидову на памятнике (География, 2008, № 21, с. 14.). Хотя и считается, что памятник поставлен Флоренцией, в действительности он делался по заказу сыновей Анатолия (Анатолио) и Павла (Паоло) — то есть на средства того же несчастного Урала. «Признательная Флоренция» просто р а з р е ш и л а поставить у себя памятник, если «князья Сан-Донато» опять раскошелятся. Так поступают опытные кокетки с богатыми, но презираемыми воздыхателями. Дозволяя им делать дорогие подарки, а потом — с настоящими друзьями — весело хихикая над простофилей.

³ Плюс еще импорт разнообразных крекеров и замороженных пицц — того же зерна.

⁴ См., в частности: Т.Г. Нефедова. Основные изменения в географии сельского хозяйства//География, 2008, № 17, с. 9.

⁵ Чтобы в таких географических условиях капитал служил своей стране, его нужно к этому принуждать. Но капитал не любит принуждения (поэтому он и живет при капитализме — при свободном рынке, а не при феодализме). Феодальному режиму он служит спустя рукава (вспомним 900 разорвавшихся на севастопольских укреплениях пушек, вспомним «победы» нашего промышленного капитала в Порт-Артуре, при Цусиме, в Мазурских болотах).