Климатические пояса и
природные зоны в жизни народов

Ю.Н. ГОЛУБЧИКОВ
канд. геогр. наук, ведущий научный сотрудник лаборатории «Московский регион»
географического факультета Московского государственного университета
им. М.В. Ломоносова

Продолжение. См. № 24, 25-26, 27–28/2004

Степи

Кочевые народы Великой Степи. Евразия, в пределах которой строилось Российское государство, обладает наиболее обширной в мире степной зоной. От Маньчжурии до Трансильвании протянулась через весь юг России теперь уже в значительной степени распаханная степь. К югу она простирается до берегов Черного и Азовского морей, до покрытых лесом северных склонов Крымских гор и Кавказа, до Арало-Каспийских и Гобийских полупустынь.
Своими безбрежными далями степь чем-то напоминает тундру. Снеговой покров в степи местами настолько тонок, что позволяет держать скот исключительно на подножном корму. Поэтому уже в начале второго тысячелетия до нашей эры в степной полосе Евразии возникает кочевое скотоводство. Кочевые племена и народности издавна обживали территорию южнорусских степей. Часть их заселяла определенные места, часть была вовлечена в великие переселения из Азии в Европу. Отсюда — с междуречий Дона—Донца—Днепра—Десны—Днестра—Дуная выводят некоторые историки прародину индоевропейцев.
Как и в тундре, кочевники степи постоянно встречались друг с другом, что создало привычку общения. Но в отличие от суровой тундры энергия людей не уходила почти целиком на выживание. Дети степей вообще ленивы и вялы, но временами становятся очень энергичными, можно даже сказать необузданными. Неслучайно идея Л.Н. Гумилева о пассионарности родилась из анализа поведения степных орд лихих наездников. Требующая реализации в такие времена в какой-то активности энергия выплескивается в ссоры из-за пастбищ, потрав, баранов, собак, женщин, сопровождающиеся то и дело кинжальной резней. Если среди степняков в такие времена отыскивался мудрый организатор, то он мог направить эту энергию к желаемой для всех цели.
Степные кочевники не любят упорный физический труд, но дорожат свободой. Наряду со стремлением к добыче ослаблено чувство собственности. Современным горожанам не понять их свободы. Кочевникам не надо ни квартир, ни офисов, ни дач или земельных наделов. Главное имущество кочевника — скот. Но вожделенный его взор легко устремлялся к оазисам древних культур, земледельческим поселениям у южных рубежей лесов и приморским торговым городам. Там процветала бурная жизнь, шла торговля, в дорогих украшениях ходили соблазнительнейшие девушки и молодые женщины. Всем этим можно было бы завладеть. Но только при условии координации одновременных действий многих пастухов под централизованной властью хана или атамана. В конечном итоге степные орды объединялись в мощные кочевые империи.
Война служит не для завоевания территории, а для истребления всего, что мешает пути, прежде всего мужчин. Пленные не нужны, скот сам по себе растет, разве что за пленника дадут хороший выкуп. Из трофеев возможны молодые женщины и отрезанные вражьи головы или скальпы. Поэтому и интенсификация боевых конфликтов чаще происходит не в голодные годы и сезоны, а, напротив, в периоды изобилия.
Тундра труднопроходима, особенно летом, когда воды в ней больше, чем земли. Иное дело выжженный солнцем грунт степи. Во II—I тыс. до н.э. многочисленные племена индоариев приносят в степь конно-колесный транспорт. Резко возрастает мощность и подвижность племен. Для крытой повозки ни погода, ни расстояния уже не составляют препятствий.
С телегами, бричками и кибитками одно и то же по численности племя охватывает куда более обширные пространства. Оно может внезапно появиться, напасть и далеко уйти от ответной погони.
В результате всю евразийскую великую степь, от Желтого моря до Черного, быстро осваивают кочевые орды. Вначале это были ираноязычные (индоевропейские) киммерийско-скифские, а затем сарматские племена. Излюбленным их занятием была война, а ближайшим спутником и другом — лошадь. Веками они славились как лучшие наездники и хорошо вооруженные воины.
В III веке н.э. господствовавшие в южнорусских степях сарматские племена оттесняются германскими племенами готов, спустившимися с севера вдоль Днепра и Дона. За ними следуют из Центральной Азии гунны (370—558 гг.), положившие начало «Великому переселению народов».
После гуннского нашествия в степях между Волгой, Днепром и Кавказом стали обосновываться восточные тюрки, известные под именем хазары. В VII  в. они создают богатое и сильное государство — Хазарский каганат. Хазары вели обширную торговлю рабами, за которыми устраивали набеги на славянские и финно-угорские поселения. Им платило дань все славянское население к югу от Оки, а также финно-угорские племена Поволжья. В VII в. хазары утверждаются на берегах Понта (Черного моря), а в VIII в. — овладевают большей частью Тавриды (Крыма) и Северного Причерноморья. В середине VII в. Закавказье, юг Дагестана и Албанию покоряют арабы. Эти события положили начало продолжительным арабо-хазарским войнам. В 737 году арабы, вторгшиеся далеко на север до Дона, наносят хазарам сильный удар. Окончательно хазары были сломлены славянами под начальством князя Святослава. В 964—969 гг. они сожгли и разграбили главные города Хазарии — Итиль, Семендер и Белую Вежу, или Саркел (предположительно, на территории нынешнего Харькова).
Южнорусские степи после хазар завоевывают тюркские племена печенегов, затем кипчаков-половцев. Под натиском татаро-монгольских орд они вместе с остатками хазар откочевывают далеко на запад — в Венгрию, Болгарию, Южную Польшу. Татаро-монголы создают самое крупное и организованное государство в Европе того времени — Золотую Орду. В его состав входят Северный Кавказ, Русь, Поволжье, Урал, Казахстан, часть Сибири и Средней Азии. С распадом Золотой орды в ХV—ХVI вв. образуются новые государства: Крымское, Казанское, Астраханское, Ногайское.
Век от века теснят друг друга у южных рубежей евразийских лесов переселенческие волны кочевых народов. Накат их угрюмых полчищ знаменовался тактикой жестоких опустошений. Ее практиковали не только нападавшие, но и оборонявшиеся. Скифы, например, когда на них двинулись персы, широко выжигали растительность, засыпали колодцы и родники.
Густой сеткой своих передвижений охватывали кочевники пространства современных степей. Вдоль и поперек перевозили в своих караванах элементы китайской, иранской, средиземноморской культур. Каждое из нашествий оставляло свой отпечаток в географии того, что впоследствии стало Россией.
Одни кочевые племена преследовали другие. Если преследуемые загонялись через междуречье Волги и Дона на пространство между Каспийским и Черным морями, то на их пути неодолимой преградой представал Кавказ. Оставался лишь путь восхождения на склоны высоких громад и отчаянных сражений за них, как с волнами новых пришельцев, так и с коренными племенами. Поэтому не раз в своей истории Кавказ выступал местом встреч и бурного взаимодействия подвижных кочевых общин с горными оседлыми племенами. Взаимопроникновение у кавказских барьеров разнонаправленных потоков культур, нравов, рас и языков выступало дифференцирующим, но и объединяющим, синтезирующим началом.
Стратегической целью кочевников долго была Паннония, выгодно расположенная для грабительских походов на Средиземноморское побережье, Рим и Византию. Кочевые пути сюда шли от Джунгарских ворот через коридор межу Каспием и Уралом. Их локализация до сих пор отмечена выбитыми волжско-уральскими песками.
Истребление степных лесов. Для охоты, получения угодий с хорошим травостоем, сооружения загонов для скота, повышения проходимости территории, самозащиты и нападений на обитателей чащоб, вообще из-за страха перед лесом, степные племена и орды пускали палы. Кто привык к широкому, ничем не прегражденному простору, невольно преувеличивает опасность лесных чащоб. Хочется все обратить в широкий простор, в котором вольно и свободно дышалось бы степному наезднику. Степь, благодаря многократным пожарам, расширялась, становилась все более емкой для большего числа нужных человеку животных.
Одно только воздействие сотен тысяч основных и запасных коней кочевников, а также стад их овец, крупного рогатого скота, верблюдов способно было преобразовать огромные пространства. Уж если козы могли «съесть», как считается, природу античных государств, то почему скоту многочисленных кочевых племен следует приписывать иные наклонности?
Для прокорма же все разрастающихся стад и табунов домашних животных требовалось все больше и больше угодий. Чтобы расширять и улучшать пастбища, человек должен был практиковать ежегодное выжигание лесов и степи. Степь, благодаря многократным пожарам, расширялась, становилась более емкой территорией для боRльшего числа видов нужных человеку животных. Особенно усиливалось воздействие кочевых табунов на лес в многоснежные зимы, когда кора деревьев, древесная поросль и кустарники становились главным кормом.
Еще в ХVII—ХVIII вв. в наших степях обитали бесчисленные стада туров, зубров, оленей, сайгаков, дзеренов, табуны диких лошадей-тарпанов. Последний пойманный на воле тарпан пал в 1870 г. Тур, кровь которого течет в домашнем скоте, был истреблен уже несколько столетий назад. Местные жители ловили и пытались приручить тарпанов, но, как правило, неудачно. Тарпаны умирали в неволе, а оставшиеся в живых отказывались служить как обычные лошади. Об обилии диких лошадей в то время говорит то, что в мясных лавках их туши продавали наряду с говядиной или бараниной. В степях Нижнего Дона татары разводили верблюдов. Изредка встречались одичавшие верблюды. Попадались дикие ослы — куланы. В оврагах и небольших лесах бродили медведи. Повсюду виднелись стаи птиц, многие из которых сейчас почти исчезли. Среди них пеликан, дрофа, стрепет. Во многочисленных тогда озерах изобиловали лебеди и гуси.
Несомые переселенческим потоком племена и народности не только двигались, но и останавливались в тех или иных местах нынешних степей подчас на целые столетия. Люди приходили со своими обозами на новое место, осваивали его, а уже следующие поколения шли дальше. Последние археологические данные говорят, что в степи возникали не просто поселенья, а целые города с ремесленниками, ювелирами, кузнецами, гончарами. Значит, особенно возрастала потребность в древесине для топлива, поделок, смолокурения, углежжения при плавке металлов и обжиге керамики. Наиболее крупномерный материал шел на сооружение построек, повозок, сох. При изготовлении повозок широко использовалась древесная кора. А грубые длинные суда делались обычно из целого ствола дерева, наподобие русских ладей.
Истребление деревьев заставляло племена, двигавшиеся из центральноазиатского «вулкана народов», смещаться при своих передвижениях все далее к северу вслед за отступающей границей леса. Появление же пришлых культур в глубине лесной зоны уже не влекло за собой столь кризисных ситуаций. Устойчивости лесной природы здесь человек не мог противопоставить свою силу, как в лесах у южных границ распространения.
Из обедненной лесами и все более иссушаемой степи жизнь постепенно уходила на север.
В самой же степи она концентрировалась вдоль еще богатых рыбой рек. В поймах Днепра, Дона, Волги и Яика селятся казаки. К середине ХV века междуречные степи сильно обезлюдели и оставались таковыми вплоть до начала их земледельческого освоения в ХVII веке. Наиболее интенсивное заселение восточноевропейских степей начинается лишь к концу ХVIII века.
Судя по всему, главные массивы южнорусских лесов были истреблены задолго до появления каких-либо исторических памятников. Тем не менее о лесах нынешнего степного юга России упоминали древнегреческие, арабские и особенно византийские историки. Немало их свидетельств собрано в книге П. В. Голубовского «Печенеги, торки и половцы до нашествия татар», изданной в Киеве
в 1884 году. Благодаря лесам славяне в Северном Причерноморье удерживались до Х века, но затем из-за лесоистребления, усилившегося с передвижением кочевников, отступили вслед за южными рубежами лесов.
Сторонники безлесия степей предпочитают, однако, апеллировать к труду Геродота, оставившего описание Скифии как в основном безлесной страны. Источник этот для них более ценен, чем многочисленные документированные свидетельства старожилов первой половины ХIХ века о покрытых лесами южнорусских степях. Впрочем, немало сведений о топях и дремучих лесах в Молдавии, нынешних Херсонской и Кировоградской областях содержится и у античных авторов — Страбона, Плиния и того же Геродота.
Леса были широко распространены и южнее нынешней евразийской степи. Тимур при осаде Анкары в начале ХVI в. прятал свою конницу в окружавших город лесах. Теперь там не спрятать даже осла. От лесов остались лишь узкие «галерейные» полосы вдоль редких водотоков и вершин изолированных кряжей. И трудно поверить, что еще в ХVII в. все ныне занятое низкими колючими кустарниками Анатолийское плоскогорье покрывали можжевеловые, сосновые и дубовые леса.
Опустынивание и остепнение. Чтобы культивировать новую жизнь, человек неизбежно должен был отторгать для нее площадь у лесов. Если бы не прямая и косвенная лесоистребительная деятельность человека и различные катастрофические процессы, леса, пожалуй, господствовали бы чуть ли не на всей внеледниковой суше. Топкое болото, сухой солонец, твердый камень одинаково могут служить местом для поселения леса, который в процессе своего роста сам преобразует не совсем подходящие для него условия в более благоприятные. Даже в Сахаре растут деревья, когда появляется вода.
Но если чуть ли не всякая почва, способная что-либо производить, несет деревья, то почему царь почв чернозем должен был нести на себе степь? Наоборот, степям как раз проще возобладать там, где условия неблагоприятны для древесной растительности: на скалах, утесах, песках и южных известняковых склонах, в экстраконтинентальной Субарктике или выше верхней границы леса в засушливых высокогорьях.
Современное распределение лесных и безлесных площадей, таким образом, во многом пропечатано тяжелой рукой человека. История сведения лесов отражает историю освоения человеком земной суши. В Евразии человек прежде всего заселил и обезлесел обширный горный пояс между 20 и 40-м градусами северной широты. Двигаясь отсюда к северу, он одинаково теснил леса и степи. И те, и другие занимали все более разрозненные пространства, сужались, обращались в островки. Первыми сдавали свои позиции леса у своих южных границ.
Немало районов земного шара, где раньше кипела жизнь, теперь подверглось опустыниванию. Возник даже тезис: «Цивилизации ищите в пустынях». Но опустыниванию — появлению не только безлесных, но и безтравных территорий — исторически и логически предшествует «остепнение» — появление обезлесеных кустарниково-травянистых пространств.